Love is blindness

Следующим утром Штефан решил не медлить и сразу же отправился на Уолл-стрит, на поиски работы. Каким-то чудом ему удалось объясниться с ньюйоркцами, примечательно то, что попадались ему на пути то переселенцы из Франции, то из Италии, которые, к слову, по-английски до сих пор понимали плохо, а разговаривали и того хуже. Здание одной из многочисленных корпораций напоминало муравейник, как снаружи, так и внутри. Толпы спешащих по особым поручениям людей похожих друг на друга будто близнецы, настоящие туннели из документов и трели звонков из бесчисленных кабинетов. Возможно, кого-нибудь другого напугала бы такая суета и непрерывающийся ни на секунду гул исходящий буквально отовсюду, но бывшему военному именно этого и не хватало после пресной до тошноты жизни в обособленном от цивилизации посёлке, который городом язык не поворачивался назвать. Безумный ритм Нью-Йорка приятно кружил голову молодому немцу и заставлял его сердце биться от волнения чуть чаще, чем когда-либо, а тело двигаться быстрее, подстраиваясь под новый темп жизни. Уже, будучи в офисе, на собеседовании, его потенциальный шеф долго и внимательно разглядывал настойчивого немца и с решением спешить явно не собирался. С удовольствием затягиваясь, время от времени, крепкой сигаретой, он то и дело щурился и издавал полное задумчивости: «Хм». Но Штефан с присущим ему упрямством терпел лёгкое пренебрежение к своей персоне и ждал вердикта. - Ну-с, мистер Музиоль, что я могу сказать? Вы без опыта в данной сфере… - Я быстро учусь, - тут же среагировал на тонкий упрёк мужчина. - Это, несомненно, огромный плюс, но… - Дайте мне хоть один шанс! – снова перебил он. На такую наглость финансист лишь надменно поджал и без того тонкие губы, и всё же недовольство вслух не высказал. - Так уж быть, ты принят, - нахмурив брови, раздраженно проворчал мистер Бинг, - всё равно этот кретин, мой личный помощник, не справляется с обязанностями. - Но… - На другую должность не рассчитывай! Ох уж эти эмигранты. Ты свободен. Завтра первый рабочий день и не вздумай опоздать! Секретарь на выходе проинструктирует по всем оставшимся вопросам. Штефан решил более не пытаться возражать, ему и так сегодня повезло сверх меры. «Не стоит спугивать удачу чрезмерными амбициями» - пожурил себя он. Получив всю необходимую информацию у миловидной, но ничем не запомнившейся девушки – секретаря его нового босса, Штефан с чувством выполненного долга покинул Уолл-стрит. Теперь уже полноправный житель Нью-Йорка решил отметить свою маленькую победу тем, что поймал на улице машину в надежде избежать мучений в тесном и душном трамвае с другими рабочими среднего класса, да и останавливался пресловутый трамвай так далеко от дома, что Штефан рисковал провести остаток дня, блуждая среди одинаковых высоток. Когда машинист заехал на уже знакомую Голд-стрит немец сразу предупредил его, что нужно заехать на почту. Он до сих пор не успел отправить письмо матери, а ведь ему так не терпелось обрадовать её внезапно посетившим успехом и заодно доказать отцу, что тот был в корне не прав. Штефан вовсе не ждал письменных извинений от старшего Музиоля, но искренне верил в его осознание своего отвратительного поведения в канун отъезда единственного сына в чужую страну. Всё детство, а затем и юность теперь уже молодой мужчина старался быть достойным сыном, но как бы Штефан ни старался, как бы ни пытался, всегда получал лишь полный холода и безразличия взгляд. После таких неудачных попыток он забросил это безнадёжное по своей сути дело и жил как получится. Вспомнив, ставшее таким далёким, прошлое, Штефан подумал о том, что, скорее всего, совершает ошибку юного себя, и всё же ничего с этим поделать не мог, даже если бы очень захотел, детские и подростковые неудачи успели оставить свой грязный след в его сознании. На почте, как и думал мужчина, очереди не было, ведь обед давно миновал, в который народ предпочитал заходить сюда, а до конца рабочего дня казалось ещё далеко. Мальчик-почтальон, сидя в углу на шатком табурете, о чём-то разговаривал с одной из работниц, лениво обмахиваясь уже изрядно потрёпанной газетой, выуженной из непомерно огромной сумки, наполненной, наверное, полусотней таких же газет, да и письмами в придачу. Очевидно, что школьник не шибко был заинтересован в работе. Вежливо извинившись, Штефан прервал увлекательнейший диалог парочки о ценах в ближайшей кондитерской. Но едва он успел вручить женщине письмо вместе с нужной купюрой и парочкой центов за отправку, над входной дверью приветливо звякнул колокольчик, на звук которого немец невольно обернулся. Лучше бы он этого не делал. Сердце сделало какой-то уж совсем шальной кульбит и словно бы рухнуло куда-то в пятки. И почему в таком огромном городе они умудрились встретиться? Никак иначе высшие силы решили над ним поглумиться? Бесконечные вопросы о несправедливости судьбы метались в голове Штефана будто испуганные птицы. Милен его узнала. Это было заметно по её таинственной улыбке, которую девушка подарила и без того нервничавшему немцу. «Так ещё хуже» - мысль тяжелым грузом легла в голове мужчины. - Как Вам Нью-Йорк? – заплатив за марки, будничным тоном спросила Милен, будто бы они были знакомы. Штефан изо всех сил старался не выглядеть изумленным, но получалось из рук вон плохо. - Он великолепен. А как Вы узнали, что я здесь впервые? – полюбопытствовал Штефан. - Вид у Вас потерянного человека, - задумчиво выдала девушка, - да и, увидев Вас там, на корабле, я заметила то самое выражение лица никогда не бывавшего в Америке. - Ваша проницательность удивительна. - Без какого-либо намека на шутку сказал немец. Милен в ответ лишь пожала белоснежными плечами, на которые волнами спускались цвета меди, казавшиеся мягкими локоны. Прекрасней картины мужчине наблюдать ранее не приходилось, и это вызвало в нём такое невероятное волнение, что бывший солдат пытался вмиг вспотевшие ладони незаметно вытереть о края пиджака, но вышло на редкость неуклюже. Он потом ещё долго будет корить себя за такую глупость. Но манеры новой знакомой Штефана были безупречны, Милен даже взглядом не дала понять, что от её внимания не ускользнула его неловкость. Другая бы девушка такого положения давно потешалась бы над бедным немцем, уж Музиоль был более чем в этом уверен. -Ах, я совсем забыла представиться! – опомнилась девушка, - Милен. - она протянула хрупкую ладошку для рукопожатия. -Штефан. – мужчина, решив проявить некую старомодность, осторожно коснулся губами пальчиков девушки затянутых в белоснежную и искусно вышитую бисером перчатку, стоившую очевидно больше чем вся одежда на нём. -Вы джентльмен, - с промелькнувшим одобрением в больших карих глазах, сказала она. Штефан почувствовал, как приятное тепло наполняет всё тело от этих слов, но прекрасное ощущение было недолгим, так как он весьма не вовремя вспомнил об ожидающем его шофёре. - Я вынужден идти, меня ждёт машина, - с искренним сожалением сказал мужчина. - Понимаю. - Немного помедлив, Милен добавила, - мой муж каждые выходные устраивает вечеринки, приходите, заведёте парочку полезных знакомств, Вам это сейчас необходимо. Мы живём на Лонг-Айленде. Музиоль, по правде говоря, надеялся больше никогда не увидеть этого человека по возможности. И дело было отнюдь не в ревности. Мужчина показался ему слишком жестоким, и было в нём что-то такое, что Штефану сильно не понравилось с первого взгляда. Распрощавшись с Милен, немец поспешил к машинисту, который, как выяснилось позже, не имел ничего против такого случайного перекура. - Я даже успел перекусить сэндвичем с кофе в ресторанчике, - поведал он с довольным видом, - и я не буду брать с вас за ожидание, - милостиво добавил шофёр. Штефан в ответ промычал что-то одобрительное, на большее его не хватило, ибо все мысли мужчины занимало неожиданное приглашение чудесной девушки.

***

Джоанна всегда получала то, что хотела, а после того, как отец разбогател на подпольной продаже продовольствия, как странам Антанты, так и Тройственного союза, всё стало в разы проще. И на любовном поприще проблем тоже не наблюдалось, у неё были мужчины богатые, знаменитые, умные. Мисс Анс являлась олицетворением образа новой женщины: дерзкая, самоуверенная, элегантная и что немало важно – свободная в своих понятиях. Теперь же заветной мечтой Джоанны стал Штефан. Что она нашла в неказистом, как казалось самой девушке, молодом мужчине, Джоанна не знала. Но как бы оно не было, ей ничего за всю недолгую жизнь так не хотелось как завоевать скромного и вместе с тем очаровательного немца. Тонкие брови мисс Анс сошлись на переносице, выдавая в ней глубокую задумчивость. Она вот уже как час стояла перед зеркалом в попытках подобрать стоящий наряд, по её расчетам Штефан должен был с минуты на минуту вернуться, а Джоанна всё никак не могла определиться. От бессилия топнув ножкой, девушка решила, что обязана выглядеть ослепительно даже дома и показать новому объекту её обожания, насколько она может быть великолепна. Их новый сосед вернулся гораздо позже, чем предполагала мисс Анс, но так было даже лучше, она успела даже нанести немного румян на свои бледные и острые скулы, а также освежить губы алой помадой. Каково же было разочарование девушки, когда Штефан пришёл, выдал лишь тихое: «Здравствуй», а после вяло ковырялся в тарелке с тушеным кроликом и овощами, при этом вглядываясь в пейзаж за окном. Он совершенно не обратил внимания на обиженную таким безразличием Джоанну. Под конец трапезы она лишь смогла бросить полный презрения взгляд на мужчину и унести блюдо с так и нетронутой едой. Всё напускное холоднокровие Джо моментально исчезло, когда та, словно ураган влетела в свою комнату. - Да что этот немец о себе возомнил?! – зашипела она, успевая при этом швыряться первыми попавшимися вещами. - Твоё счастье, засранец, что я терпелива и упряма! – с ещё большей яростью прорычала Джо, пихнув ногой, что есть силы нежно-розового цвета пуфик, стоящий рядом с туалетным столиком. Когда злость от собственного провала немного иссякла, девушка всерьёз задумалась о том, что надо действовать более настойчиво и прямо, раз Штефан настолько непонятлив. Губы Джо растянулись в хитрой улыбке, не предвещающей ничего доброго (по мнению тех, кто её достаточно хорошо знал). Она бросила полный гордости взгляд на своё отражение в зеркале, сказала: - Я всегда получаю то, что хочу. И ты, mein lieber Herr, не станешь исключением.* *- мой дорогой господин (нем.)