* * *
Без проводника даже в застывшем Подгорье все же приходилось непросто, и Феос проплутала немало времени, прежде чем отыскала нужный ход вниз. Везло хотя бы с тем, что дроу распугали и уничтожили немало халастеровых существ, и только редкие безмозглые твари отваживались попытать удачу, но никаких следов невервинтерской четверки по-прежнему не было видно. Увитый лозой коридор вывел Феос в подземный лес, где кроны огромных деревьев почти закрывали потолок подземелья, а листья источали бледный желтоватый свет, создающий иллюзию солнечных бликов. Шумели водопадики, разбегаясь по пещере юркими ручейками, а разноцветный мох с излишком компенсировал отсутствие иной растительности. Но, несмотря на то, что здесь Феос сняла амулет темновидения, давая глазам отдых от магии, и вздохнула полной грудью, почувствовав открытое пространство, лес не показался благословенной передышкой: больше всего это напоминало огромную клетку с поилками, но без кормушек. Очень скоро пришлось пустить в ход пузырек из арсенала дроу, чтобы не стать этой самой пищей – красный сверкающий порошок окутал яростно пищащий рой, и вскоре крылатые существа забились на земле в конвульсиях. Феос из любопытства подняла одно тельце и глазам своим не поверила, убедившись, что это обычная фея. Раннее детство Феос прошло в лесу Невервинтер, и она еще помнила ощущение гармонии и радости, исходившее от крошечных фейри. Они могли быть капризными и переменчивыми, как погода, но это воспринималось так же естественно, как набежавшая на солнце тучка или утренняя роса. В этих существах не осталось ничего естественного: лишенные разума кровожадные твари в хрупком обличье, даже перед смертью пытавшиеся наброситься на врага. Наверное, это казалось Халастеру особенно забавным. От разглядывания трупика ее отвлекли звуки: издалека донеслась музыка, подозрительно знакомая, пусть даже расстояние искажало звуки, и без того не слишком стройные. “Боевая плясовая” Дикина? Пришлось потратить зелье невидимости – нелишняя мера предосторожности, потому как чем ниже Феос спускалась, тем больше существ ей попадалось: со свистом разрезали воздух крылатые существа, топали огры и тролли, неслышно мчались легконогие дриады. Не разбирая дороги, они в панике неслись от чего-то в глубине пещеры, сталкивались, падали, колошматили друг друга, словно отбиваясь от невидимого врага, чтобы спасаться бегством дальше. Невольно Феос замедлила шаг, но музыка становилась все громче, к ней примешивались топот ног, уханье, вскрики, и совесть не давала повернуть назад. – Чем глубже в ад, тем толще абишаи, – только и смогла выговорить Феос, как только до нее дошел смысл открывшейся ее глазам картины. Лес кончился. Пустое пространство за ним нельзя было назвать ни лугом, ни поляной – просто голая земля, изрытая и взбитая множеством лап, и на этой земле несколько дюжин существ, от крошечных пикси до огромных троллей, под аккомпанемент плохо настроенной лютни плясали, но этот нестройный танец не имел ничего общего с весельем: у плясунов закатывались глаза, вываливались языки. Многие были покрыты кровью: те, кто не выпустил из рук оружия, награждали ударами зазевавшихся партнеров. То один, то другой валился в грязь, и если его не затаптывали, то даже бесчувственное тело продолжало дергаться в такт музыке. Редко кому удавалось вырваться из зачарованного круга, и уж тогда спасенный мчался прочь, сметая все на своем пути. В том, что эта магия действительно сильна, Феос убедилась, когда ее собственные ноги пустились в пляс, с каждым неловким скачком приближая к танцующим. К счастью, одолженный Дурнаном черный камень юун не подвел, и Феос свалилась на землю в относительной безопасности леса, вне зоны действия заклятья. Поднимаясь, она почувствовала неприятную слабость в коленях – не столько из-за диких танцев, сколько из-за того, что могло за ними стоять. Феос десятки раз слышала эту мелодию, но музыка Дикина раньше не обладала подобными разрушительными эффектами. Неужели в Подгорье он начал меняться, как халастеровы питомцы? Как Танарель? Вздохнув, Феос вытащила из пояса свиток защиты от магии – один из тех, которые приберегаются на самый крайний случай. – Кого волнует участь Глубоководья, когда тут целый кобольд пропадает? – пробормотала она, но все-таки прочитала заклинание. Даже под магической защитной пленкой ступни будто покалывало иголочками, и неприятные ощущения усилились, когда Феос нырнула в толпу танцоров. Где уворачиваясь, где раздавая пинки и зуботычины, она шла на звук лютни, пока не вырвалась на свободный пятачок земли в центре круга. Тут, к своему облегчению, она наконец-то увидела Дикина – кобольд-бард, невредимый, но такой же измученный, как остальные, терзал струны, – но до него еще надо было добраться, потому как прямо перед Феос шла дуэль. По-своему, это было даже красиво: синекожий огр-маг и ослепительно прекрасная женщина с полупрозрачными крыльями, одетая только в кожу-кору, кружили друг вокруг друга, чередуя танцевальные па с магическими пассами, все время окруженные разноцветным мерцанием и похожими на фейерверки искрами от разбитых о силовые щиты заклинаний. Зрелище, вполне достойное большого карнавала, вот только безнадежно мешающее Феос добраться до Дикина. Бард, в свою очередь, тоже заметил ее и завопил что есть мочи: – Босс! Спасай! У Дикина сейчас пальцы отвалятся! Крик кобольда привлек внимание дуэлянтов, и как только оскаленная морда огра-мага повернулась к Феос, та, не раздумывая, ударила его кулаком в нос. Ей не хотелось применять оружие против этих существ, пока они не проявляли откровенной враждебности. Такой удар не мог нанести огру существенных повреждений, но хлынула кровь, маг инстинктивно вскинул руки к лицу, обрывая заклинание, женщина в коже-коре торжествующе завопила, и Феос успела проскочить между противниками, чувствуя, как щекочут кожу, впитываясь в защиту, искры и капли творившейся тут магии. Первой ее мыслью было схватить Дикина в охапку и телепортироваться куда подальше, но все оказалось не так просто: на месте кобольда удерживала цепь с ядром, вторая цепочка от которого тянулась к лапе желтого гоблина. Этот, не переставая подвывать, без устали подскакивал на месте. – Босс, это лютня, не Дикин! – проскулил кобольд. – Дикин не может перестать! И впрямь, его пальцы, ободранные и распухшие, перебирали струны с неправдоподобной скоростью, все наращивая темп. Феос попыталась выбить лютню из его рук, но сама получила такой удар волшебством, что чуть не отлетела прямо на дуэлянтов. Защита от магии шипела и плавилась, доживая последние секунды, и Феос в панике резанула по струнам позаимствованным у дроу кинжалом с зеленоватым, будто потеющим кислотой, клинком. Лютня захрипела, как умирающий человек, и смолкла. На несколько секунд воцарилась благословенная тишина. – Босс ведь скажет лорду Ольджину, что это не Дикин виноват? – отчаянно прошептал кобольд. Оглянувшись, Феос чуть не застонала в голос. Часть танцоров без сил повалилась на землю, но были и те, чей боевой пыл иссяк не до конца, включая обоих магов. Теперь они, потные, тяжело дышащие, были готовы обрушить гнев на несчастного барда. – Подлая тварь! – точеные ноздри женщины трепетали так же гневно, как стрекозиные крылья за ее спиной. – П`гедательство в моем ко`голевстве? – сильно гнусавя из-за разбитого носа, вторил ей огр-маг. – После моего к тебе п`гек`гасного отношения! – В твоем королевстве? Твоем?! – голос женщины завибрировал от возмущения, и Феос было понадеялась, что эти двое снова сцепятся, не обращая ни на кого внимания, но пронзительный голосок кобольда прозвучал особенно громко: – Дикин думает, это все случайно так вышло! Но он извиняется… То, что произошло дальше, Феос не могла назвать иначе, чем безумием. Они с Дикином мгновенно оказались против толпы разъяренных существ, и все, что Феос успела сделать, прежде чем огр и крылатая женщина обрушили на их головы магическую кару – это швырнуть в них мешочек с “Драконьим чихом”. Испытанное средство не подвело и на этот раз, наполнив воздух мелким, раздражающим ноздри порошком, но из всех присутствующих только сама Феос успела затаить дыхание – и в следующий момент ее ноги и спину окатило волной жара. От боли все поплыло перед глазами, и все, что смогла сделать Феос, – это броситься на землю, так что обжигающая волна – уже ревущего пламени – пронеслась над ее головой. Дальнейшее превратилось в полный хаос. Кто-то продолжал оглушительно чихать. Кто-то вопил от ужаса и боли. Кто-то рассмеялся старческим кудахчущим смешком. Кто-то наступил Феос на руку, перед ее глазами мелькали ноги и лапы. Потом отдельные вопли слились в бессвязный вой, и Феос только могла, прикрывая голову, молиться, чтобы бегущие пронеслись мимо, а не втоптали ее в грязь. Потом кто-то принялся толкать ее в обожженный бок и шумно дышать в ухо, повторяя: “Босс, босс, надо сматываться!”, и Феос заставила себя приподняться, опираясь на здоровую руку. Она бы подумала, что у нее двоится перед глазами, но окружающее виделось четко и ясно – за исключением Танарелей. Их было двое, хотя и одного не могло тут оказаться. И от того, что Танарель делал, Феос едва не замутило. Два меча взмывали в воздух и опускались, словно косы на чудовищной жатве, только скашивали они живую плоть. Прямо на глазах Феос рухнуло на землю разваленное почти пополам тело нимфы, тролль взвыл, пытаясь собрать вывалившиеся из живота внутренности. Самое время было сматываться, как и предлагал Дикин, но камень юун слетел в неразберихе, и никак не получалось найти его в грязи. Один из Танарелей вдруг оказался прямо перед ними, его маслянисто блестящее лицо ничего не выражало. Он не атаковал Феос и Дикина, но двинулся на них так, словно собирался пройти насквозь, и все, что успела сделать Феос – это схватить его за плечо и крикнуть “Хватит!” Ощущение было такое, словно она со всего маху опустила ладонь на зазубренный осколок стекла. От боли все поплыло перед глазами, но в следующий момент уже руки Танареля – нормальные, живые руки – подхватили ее, и он озабоченно спросил, все ли в порядке.* * *
Пожалуй, это несколько напоминало сделку с дьяволом, но в данный момент у Феос просто не осталось сил снова отваживать Танареля – и при этом в одиночку иметь дело с Подгорьем. И с Халастером. И с Дикином, если уж на то пошло. По крайней мере, Танарель не стал навязывать ей свое общество и, отвернувшись, принялся очищать меч от крови и прочего, что на него налипло, так что Феос могла заняться своими ранами. По крайней мере, насколько это было возможно рядом с Дикином. Кобольд гордо продемонстрировал ей оборванную цепь на лапе. – Дикин ужасно-преужасно испугался за босса, что ее затопчут! Дикин хотел бы… мог бы описать ее героическую смерть, но эта ведь совсем не такая получилась бы. Поэтому Дикин дергал и дергал, пока не ощутил в себе небывалую силу!.. А можно теперь ему к боссу на ручки? – Дикин! – только и смогла простонать Феос. Во время долгих переходов их первого путешествия хитрый кобольд иногда просился к ней на руки: то у него болели лапы, то разваливались сапоги, то он просто безнадежно отставал от людей. Но сейчас, даже после всех целительных зелий, у Феос ныла рассеченная ладонь, пульсировало предплечье и невыносимо пекло все, что ниже поясницы. Хорошо хоть штаны уцелели после мощного Дикинова выхлопа, что позволяло сохранить остатки достоинства. – Дикину нужно сказать боссу кое-что важное на ушко, – беспокойно оглядываясь на Танареля, уточнил бард, и Феос неохотно наклонилась к нему. Вокруг ее шеи тут же обвились когтистые лапки. – Дикин теперь чуть-чуть дракон, – доверительно сообщил кобольд свистящим шепотом. – Босс это уже почувствовала, – Феос не сдержала вздоха. – Дикин не знает, плохо это или хорошо. Может быть, ему стоило остаться просто маленьким бардом. – А я-то думала, ты будешь этому рад. Кобольд задумчиво мотал на палец прядь ее волос, к которым питал необъяснимое пристрастие. – Сэр Танарель был стареньким и слабым, когда Дикин его встретил, но тогда он Дикину нравился. Теперь сэр Танарель здоровый и все время дерется, но у Дикина внутри все екает от него. Дикин не хочет, чтобы у босса от Дикина все екало. И у Бурко. И у госпожи Маэр. Только враги пусть боятся Дикина, и еще издатели, но вдруг Дикин будет пугать вообще всех? Оранжевые глаза кобольда с такой надеждой уставились на Феос, что у нее душа ушла в пятки, но от неловкой необходимости придумывать ответ избавил тоненький скулеж. Одно из неподвижных тел в грязи внезапно зашевелилось. – Ох, босс, тут бы еще и Гровела надо освободить! – спохватился бард. – Он не очень плохой, его можно не убивать. Гровелом оказался тот самый маленький желтый гоблин, скованный с Дикином одной цепью с ядром. Эту цепь сэр Танарель рассек мечом, после чего его, Феос и Дикина руки и ноги были немедленно обслюнявлены под аккомпанемент всхлипываний и взвизгов. – Так что тут произошло? – спросила Феос, из последних сил выдирая руку из хватки благодарного гоблина. – Вас взяли в плен? – Дикин стал послом доброй воли, – с достоинством отозвался кобольд. – И к ядру тебя приковал, видимо, груз ответственности? – Феос кивнула на железное кольцо, по-прежнему обхватывавшее лодыжку барда. – Неее, лорд Ольджин. Он тут ограми правит вместо Халастера, а еще у него с королевой фей спор вышел из-за искусства. Лорд Ольджин сказал, что красота требует жертв, а поэтому феек надо поубивать, и придумал коварный план. Феи любят танцевать под луной, значит, Дикин пойдет сюда с волшебной лютней и выманит их, а лорд Ольджин будет засвечивать огненными шарами. – То есть он тебя заставил? – Нет. Лорд Ольджин сказал, что перекусит Дикина пополам, если тот откажется, и Дикин тут же согласился, – бард засопел. – Кроме того, Дикину все равно не нравятся здешние феи. Они злые и придурочные. – Это место меняет все, – вставил Танарель. – Бесконечные опыты Халастера, извращение природы… То, что отличалось умом, становится безмозглым, безобидное – опасным, крошечное – огромным. Мы должны помнить, что ничто не остается неизменным, а любой предрассудок или стереотип может привести только к гибели. – Гровел думать, лорд О-жиин не возражать, если фейки есть Дикин и Гровел, срезать мясо с их кости, пировать их глаза! – весь дрожа, пискнул гоблин. – Фейки отвлекаться на жрать, огры нападать. – Но как бы там ни было, все пошло не так, – драматичным голосом продолжил кобольд. – Дикин заиграл на лютне, и танцевать стали вообще все. Это красиво было поначалу, Дикин даже подумал, что было бы здорово всегда так воевать. Дикин сам хорошо танцует. Но потом все стали дубасить друг друга, хрипеть и падать, и Дикин не мог остановиться, даже когда пальцев уже не чувствовал. А теперь они у Дикина болят, и у него снова нет лютни. – Думаю, это была проклятая лютня, не надо о ней жалеть, – утешительно произнесла Феос, и тут Танарель сказал с нажимом: – Это Халастер. – Что? – В унисон произнесли Феос, Дикин и Гровел. – Вы слышали его смех. Халастера может не быть здесь, но он наблюдает, присматривает, карает… как всегда. Феос смутно припомнила, что будто бы и впрямь слышала дребезжащий глухой смешок среди воплей битвы, но так мог смеяться и сам полубезумный Танарель. – Вы думаете, Халастер лично вмешался в мелкую свару огров и фей? – сказала она недоверчиво. – Это одно из первых правил Подгорья, девушка: создания Халастера должны жить в мире друг с другом. Даже гоблин это подтвердит. Здесь правило было нарушено, значит, нарушители должны были понести наказание. – При этом Халастер не наказывает дроу, которые должны были нарушить всяко больше правил? – Возможно, их наказание еще впереди, – в глазах Танареля снова была зеркальная пустота, от которой Феос на мгновение стало дурно. Но тут Гровел захныкал, что ему страшно, а Дикин пожаловался, что у него совсем распухли пальцы, и они оба ухватились за штаны Феос, так что головокружение отступило так же быстро, как и накатило. Феос глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности. – Ну ладно, пойдемте, государственные мужи. Надо двигаться дальше.