***
Она становилась все сильнее. В мелочах, в пустяках. Во всем. Маринетт с легкостью доставала им еду, запросто становилась неосязаемой невидимкой, летала и уничтожала новых акум, что Габриэль начал слать с невиданной жестокостью, одним взмахом руки. И она все чаще оказывалась рядом с Адрианом. Он идет в школу — и Маринетт тенью следует за ним. Он на фотосессии — и ее силуэта не видно на фотографиях рядом с ним, хотя он должен быть, должен быть там! Ведь она всегда была рядом. Маринетт шутила. Много шутила, неизмеримо много. Настолько, что уже через пару дней квами окончательно перестали ей верить. Но Нууру был прав. У них была удивительно отточенная обоюдная игра, правилам которой следовали все трое. Маринетт притворялась, что у нее все хорошо. Квами — что они не знают того, чего не знает она. Но в том-то и была проблема. Они знали. Первый раз игра сорвалась, когда Габриэль спустил черных бабочек на скромную Джулеку, что стала Рефлектой, заставив всех вокруг вторить ее стилю. Маринетт начала широко улыбаться еще в тот миг, когда заметила первое розовое платье, мелькнувшее за поворотом. Не успели квами опомниться, как она сорвалась с места и спрыгнула с крыши, напугав их до дрожи и хрипа в голосе. Но девушка даже не ударилась. Медленно, словно и не будучи без костюма, она приземлилась на безжизненный асфальт и выпрямилась, с улыбкой разминая шею. А дальше на нее направила свои лучи Джулека, и Маринетт отдалась их свету быстрее, чем Тикки и Плагг успели закричать: «Стой!!!» Так произошло первое живое вмешательство взрослой девушки в судьбу маленьких Ледибаг и Кота Нуара. Вернее… Лишь Кота Нуара. Потому что стоящая в полуметре от него широко улыбающаяся лже-Рефлекта… в своих мыслях уже давно считала маленькую Маринетт пустым местом. И она была все ближе к тому, чтобы наступить на него. Влиться в чужую жизнь, как только что она вступила в лучи акумы. Стать кем-то другим. Стать собой. И не собой одновременно. Пока Маринетт-Рефлекта с неестественно широкой улыбкой скакала за двумя героями, твердя, что хочет лишь помочь, дрожащие квами прятались за углом соседнего здания и наблюдали. Им даже не нужно было разговаривать. Они прекрасно знали, что думают об одном. Возможно, он был прав?.. Но Маринетт была не так проста, как думали они. Не так наивна, как думал Нууру. Не так слаба, как думал Габриэль. И именно последнее она и пыталась доказать. Вернее, лишь поначалу. А затем ее внезапно увлекло, затащило в свои сети — весь мир мог назвать это как ему угодно. Сама Маринетт знала лишь одно. Сначала друг на поле боя. Затем — разговоры тайком от лица самой себя. А затем — так легко и просто. Вжик — и Талисманы, что с каждым днем наполняют ее все большей силой, выполнят ее желание. И это будет проще простого. Ведь если священной силе Камней чудес запрещено творить зло — то у нее в рукаве будет припасен еще один беспроигрышный вариант. И девушка все чаще поднимала вверх левую руку, любуясь тоненьким, изящным полностью черным ободком. Вне всякого сомнения, на нее находили помутнения, когда она вдруг начинала подвергать сомнению все то, что она делает. Но… Габриэль был прав. Это все из-за нее. Всему причина — она. А сейчас у нее есть сила все исправить. Так почему бы и нет? Она ведь действительно с каждым днем становится все сильнее. И это, видимо, замечали не только квами. Маринетт, стремящаяся доказать, что она все сможет — прикрываясь желанием показать Габриэлю насколько она сильна, девушка лишь хотела доказать это самой себе — внезапно добилась хоть каких-то, но успехов. Да только успехов ли? Никто уже не знал. — Привет, сильная девочка. Я рад тебя видеть! Однажды над ухом раздался этот веселый голос, и Маринетт внезапно… отмерла. Бросив мимолетный взгляд на все то, что творила до этого, она лишь отмахнулась, чего ни за что не сделала бы раньше. Но сейчас впереди ее ждал Адриан. И помехой на пути к нему были лишь маленькая глупая девчонка. И… ну, частично вот он. — Привет, Нууру, — усмехнулась Маринетт, садясь на бортик крыши. Она посмотрела на мотылька, улыбнувшись чуть приоткрытым ртом и черными искрами в прищуренных глазах. — Я скучала по тебе, малыш. Рядом не было ни Тикки, ни Плагга, что прятались сейчас внутри своих Талисманов… Но зато Нууру, восхищенно посмотрев на эту сжатую, напряженную, словно тело хищника перед броском, фигуру синеволосой девушки, смотрящей на него так же, как его хозяева, внезапно почувствовал настоящий восторг. И скрывать это не стал, заговорив тут же голосом, так сильно отличающимся от своего обычного тоненького пищащего жалобного тона. О, неет. Никто из них двоих обычным уже не был. — Кажется я понимаю, почему эти двое так тобой восхищаются, — просиял своей настоящей, ни капли не фальшивой улыбкой фиолетовый квами. — Ты потрясающе отличаешься от остальных. Маринетт усмехнулась. — Что от меня хочет человек, сказавший мне уходить? — с улыбкой посмотрела на квами она, и тот еле подавил в себе желание ахнуть от переполняющего его чувства восторга. — Про твою слабость, — он врал. Но ей знать это было необязательно. — Эти слова он забирает назад. Сейчас у моего хозяина проблемы. Вот почему ему нужна ты. Он… — … не рассчитал и навлек на себя беду, сделав свою человеческую личность целью акумы по имени Жакади, — все так же улыбаясь, закончила девушка. Нууру почувствовал мурашки на своих крыльях и сдался своему восторгу, позволив себе проявить слабость и опуститься на протянутую к нему ладонь в черной перчатке. — Ты уже научилась читать мысли? — улыбнулся он, и девушка медленно склонила голову набок. — Нет, — тихо хмыкнула она. — Лишь общие черты. Но до этого недалеко, правда, малыш? — Нууру послушно кивнул. — Так значит… твой хозяин попал в беду и решил вспомнить про меня, да? Квами вздохнул. — В общих чертах, так и есть, — сказал он, еле находя нужные слова: так сильно его сбивала игра темно-синих бликов в глазах за красной маской. — Но он не просил бы, будь у него другой выход, так что за него я, его скромный квами, прошу прощения! Маринетт сняла его любезность одним взглядом. Стоило ей насмешливо покоситься на мотылька — и тот почти физически ощутил, как вылетает почва из-под ног. И вся ложь и фальшивость уносятся куда-то очень далеко… — Своих слов назад он не забирал, — выпрямился квами, вновь резко меняя тон. — И попросить тебя о помощи — моя идея. Но ты нужна ему. А он — тебе. Так что, прошу, стойте бок о бок в вашей скромной войне… — он помолчал, дожидаясь пока девушка кивнет, встанет и пройдет чуть вперед, готовясь к прыжку, и еле слышно добавил, глядя вперед с улыбкой, полной ненормальной зависимости от собственной жизни: — А вот по какую сторону от границы зло-добро вы будете стоять — мне абсолютно все равно!.. Маринетт остановилась, развернувшись через плечо, и одарила квами широкой усмешкой. В этот момент даже сам Нууру почувствовал, как сжались в немом страхе сердца двоих оставшихся квами.***
Они смотрели друг на друга так, словно два злейших врага. Прожигая друг друга взглядами, прищуриваясь в ответ. Но даже сквозь эти маски нельзя было не заметить очевидного. — Ты… изменилась, — сухо сказал Габриэль, трансформируясь с Нууру. Маринетт невинно пожала плечами в ответ. Но промолчала, ожидая новых его слов. Мужчина еще некоторое время напряженно изучал смотрящую на него свысока девушку, а затем сдался, выдохнув. Плечи его бессильно опустились. — Сюда идет целая армия загипнотизированных людей, — заговорил он. — Мой сын и Ледибаг тоже будут тут, они придут охранять меня. А я должен буду командовать Жакади, чтобы он не натворил дел… — Как опрометчиво с Вашей стороны, — усмехнулась Маринетт, и Габриэля передернуло. — Я не знал, что делать! — А все, что Вы делаете сейчас — лишь оправдываетесь передо мною. — Я никогда не перестану думать, что ты виновата во всем! — Да, но сейчас причиной нависшей над Адрианом опасности являетесь Вы. Не я. Две пары глаз вновь встретились в готовности метать молнии. Вот только на этот раз все было иначе. И это прекрасно знали оба собеседника. — Помоги мне, — нарушил тишину Хищная Моль. — Это поможет и тебе — прошлое останется неизменным. Разве не так? Разве ты не помнишь, что это уже случалось в прошлом для тебя? Так почему ты не чувствуешь страха от того, что весь твой привычный мир рушится на кусочки?! Маринетт снисходительно улыбнулась, накрутив на палец локон синих волос. — Ничто здесь не рушится без моего ведома, — со спокойной насмешкой сказала она. — И совсем немного осталось до того, как я соберу все эти осколки в нечто новое. Совершенно новое. И правильное. Чуть темноватое свечение окутало поднятую руку девушки, потянулось вниз до кончиков пальцев, сорвалось с них и начало медленно капать на пол. Сгусток энергии, собирающийся внизу, уже вскоре начал трансформироваться, принимая новую форму, и спустя мгновение в зале с тысячей бабочек стояла фигура Габриэля Агреста. Черные нити тянулись от его спины к пальцам Маринетт, выдавая, кто здесь настоящий кукловод. А кто марионетка. Габриэль испугался. Она почувствовала это каждой клеточкой своего тела. Дрожь, страх, паника — он действительно боялся ее, боялся ее силы, ее странности, ее… неправильности. И Маринетт это даже нравилось. — Я сыграю Вашу роль, — улыбнулась она. — А вы сыграете свою. Она подпрыгнула в воздух, спиной растворяясь в стене. Послушная фигура на ниточках последовала за ней беззвучным эхом. — Подожди! — крикнул Хищная Моль вдогонку, вдруг сообразив, что страху надо дать хоть какой-то выход, иначе все пойдет прахом. — Но что ты будешь делать, что говорить?! Может, я… — Нет нужды, — лицо девушки начало растворяться в бетоне, но ее пугающая улыбка еще долго словно витала среди этих стен. — Я прекрасно помню все, что Вы говорили нам тогда. Я вообще… прекрасно помню все… Глухим биением сердец на этот раз гулять по дому стало эхо…***
Она и правда помнила все слова, сказанные тогда казавшимся таким солидным, таким серьезным, строгим, злым отцом Адриана. И теперь она, кажется, понимала, почему. И была готова повторить. Напугать. Заставить бедную малышку Маринетт задуматься, насколько именно пустым местом является она сейчас. — Добрый вечер, Ледибаг, — глаза, лицо, губы Габриэля Агреста. Но за его спиной — улыбающаяся, парящая в воздухе тень. Что говорит его голосом. И смотрит на саму себя, прожигая презрительным, насмешливым взглядом. Эта игра обещала быть интересной. — Ступай в свою комнату, — строгая отеческая улыбка для Адриана — ведь он и правда будет там в безопасности. А еще — подальше от Ледибаг, что так мечтает быть с ним. — Что со мной может случиться, пока я нахожусь под Вашей защитой? — плохо. Эта фраза даже с густым солидным мужским голосом показалась детским лепетом, настолько не верили в это глаза говорящего Габриэля. Но ни капли опасений не возникло — вот нелепость… Все же, эта маленькая девчонка действительно была слишком доверчивой. И игра началась. — Он превосходен, не так ли? — для маленькой себя. Подловить, заставить напрячься. И понять, что нельзя получить его вот так просто. Лишь потому, что ты героиня. Какая чушь. — Откуда Вы знаете о системе защиты? — для Адриана. Пусть тоже напряжется, почувствует, что что-то здесь не так, что он себя выдает, что ему нужно быть осторожнее… — Я не выполняю ничьих приказов! Даже тех, которые исходят от супергероев, — довести, заставить запутаться, заставить наконец осторожничать и опасаться за самого себя!! А ведь ей удалось. Кажется, она и правда хорошая актриса. Ей действительно удалась роль властного хозяина этого дома. А вот… И Маринетт коварно улыбнулась, на долю секунды показав себя скрытой камере в уголке дома и подмигнув наблюдающему за ней Габриэлю. … А вот с ролью жертвы можно и позабавиться чуток… — Жакади говорит, — так вовремя выставил карты вперед гипнотизер, — ты… Они поймали ее куклу, так хорошо выполняющую свои обязанности. Поймали, забрали и выставили перед всеми на экраны телевизора. И раз уж Габриэль заставил ее расстроиться, то почему бы и ей не заставить его понервничать? Хехе… — Мотылек… — шепнула она на ухо акумизированному, и тот послушно повторил ее приказ. И тут стало смешно. Маринетт расстаралась, заставляя фальшивого Габриэля изображать бабочку и до нелепого по-дурацки «махать крылышками». Она сделала это настолько талантливо, что Адриан даже рот раскрыл, поверив во все это. Едва он ворвался в комнату, готовясь напасть на очередную отвратительно слабую акуму, как фигура его отца, скачущего на заднем плане, сбила все его мысли. И все же, сражался он потрясающе… Она залюбовалась им, как и тысячу раз до этого, провожая взглядом каждое движение, и даже растерялась, когда Адриан внезапно прыгнул назад, начиная катиться по полу… И зачем он это сделал? От потока карт он мог увернуться за один легкий прыжок, а тут… В поле зрения попало какое-то красное пятно, и улыбка тут же сошла с лица. В глазах наконец прояснилось. Он не убегал вот так нелепо. Он кинулся спасать ее. Эта девочка… кажется она с самого начала была вместе с ним. Он отвлекал врага, пока она занималась ерундой. Он спас ее, а она лишь поморщилась. Неблагодарная. Отвратительная. Никчемная. Отвлекая себя, Маринетт нашептала Жакади сделать свою куколку маленьким самолетиком и с чувством умиления поскакала следом за ним на крышу. Ей надоело смотреть, как Адриан старается ради этого пустого места, неспособного даже заметить его по-настоящему. Действительно надоело.***
Жалкая кучка божьих коровок очищала все вокруг, возвращая всем зданиям прежний неразрушенный вид, два героя разбежались по своим домикам, оставив поле боя, бывшая акума со всех ног унеслась в неизвестном направлении — чем не счастливый конец? Маринетт, сидящая на одной из ракет в комнате Хищной Моли, повторила последний вопрос вслух, и Габриэль невольно смерил ее напуганным взглядом. — Ты заходишь слишком далеко, — хрипло сказал он, но девушка лишь пожала плечами. — Для меня нет такого понятия, — просияла она. Мужчина не нашел, что сказать. Он лишь кивнул, снимая трансформацию и выпрямился, стараясь посмотреть ей в глаза. — Я иду к сыну, — твердо сказал он. — Спасибо за помощь, но ты со мной больше не идешь. А иначе я буду чувствовать, что ты занимаешь мое место. Девушка рассмеялась, помотав ножками в черных сапогах. — Не волнуйтесь, — голос был звонким, ласковым… и таким пугающим, — это не Ваше место я хочу занять. Я хочу занять свое. А Вы передавайте привет Адриану, — и она улыбнулась еще шире. — И его Камню чудес тоже. Он даже не успел заметить, когда она исчезла. Лишь эхо от ее слов осталось парить где-то в его тайном логове. Габриэль тяжело вздохнул, сжимая и разжимая кулаки, чтобы унять дрожь в руках. Он еще немного помедлил, а затем направился к выходу. Он хотел увидеть сына… Звуки его шагов прыгали среди безмолвных ступеней. Где-то на стенах все еще играла пугающая улыбка этой… девушки. Габриэль молчал. В этом доме и так стало слишком много эха.