Калейдоскоп событий

      Под ногу снова подвернулся камушек, и я легонько пнул его, заставляя покатиться впереди меня. И в этот раз он угодил в щель водостока, покинув меня уже навсегда. Выдохнув, я лишь продолжил путь, проходя мимо металлической решетки в асфальте и позволяя толпе Лондона нести меня в неизвестном направлении.       Мне не хотелось думать. Не хотелось чувствовать. И так уже который, который день. Это было не просто плохое настроение, меня никто не огорчил и не расстроил. Я просто был опустошен. Изношен всеми житейскими проблемами, обыденными днями и делами, друзьями и любимыми. Любимыми в частности. Как-то все внезапно стало так сложно. Казалось бы, даже расставшись с Беллой, проблем должно стать меньше, хоть на немного. Но нет. Они будто и не уходили никуда. Съемки, фотосессии, интервью, премьеры, постоянные улыбки и камеры... Мне нужно немного свободного времени: для себя, для своих мыслей и дел. Мне не хочется никого видеть. Никого из знакомых. Никого, кого я привык видеть.       Опускались сумерки, солнце коснулось горизонта, погружая город в спасительную прохладу после жаркого, летнего дня. Туристы сновали во все стороны, шумели... Лондон никогда не затихает, но к этому я уже привык. Я готов слушать шум улиц, разговоры прохожих и звук проезжающих машин, но не голоса друзей и родных. Я готов затеряться где-то в этой толпе и просто исчезнуть, хоть на время. Чтобы побыть наедине с собой. И я просто отключился, решив отдаться родному городу целиком. Разглядывая уже позабывшиеся здания, темные окна и витрины магазинов, я поднимался вверх, к Пикадилли Стрит, одной из самых оживленных и знаменитых улиц этого города. Люди были так увлечены своей экскурсией, интересом и восторгом, что и не успевали разглядывать прохожих вокруг. И здесь я и вправду становился незаметным. И мне это нравилось. Это как надеть мантию невидимку.       Толпа вывела меня на центр площади, и я остановился, наконец-то ощутив, как на губах снова начинает появляться некое подобие улыбки. С гулом не утихающего города смешались и звуки музыки. Уличные артисты — одна из достопримечательностей. Они собирают вокруг себя туристов и прохожих, создавая всем невероятное, волшебное настроение. Они заставляют людей улыбаться, и пройти мимо них просто невозможно. И я не стал исключением. Парни моего возраста играли в свое удовольствие, не заботясь ни о чем и благодарно улыбаясь тем, кто кидал фунты в их потрепанный чехол гитары. Кажется, только они заставляют меня вспомнить, что играть можно и в свое удовольствие тоже. Странно, но они, кажется, единственные, кто возвращает меня к жизни после утомительных дней, недель и месяцев съемок, и я готов слушать их хоть всю ночь, вновь вспоминая то, ради чего я все-таки решил стать актером. Не потому, что мне так сказали сделать или же продолжать семейное дело, а потому, что мне это действительно нравится. И, может это прозвучит и самонадеянно, но у меня это получается. Причем очень даже хорошо. Но я устал от того, что мне постоянно диктуют нужные действия. Да, действительно устал. Надоело слушать, что и как лучше сделать, куда пойти и что посетить. Разве не я сам должен решать? Все эти последние дни я и не чувствую того азарта к актерской игре, которое испытывал все время. Что, если я выдохся, и это все, на что я был способен? Отыграл в нескольких фильмах, стал узнаваем на улицах, и все... Но я не хочу исчезнуть просто так, быть тем мимолетным актером, о котором потом и не вспомнят даже, который сойдет со сцены и к старости будет прокручивать в памяти свои лучшие годы, киносъемки и роли, запивая воспоминания крепким виски и перечитывая Брэдбери по вечерам. Я хочу играть в свое удовольствие, в тех картинах, которые мне нравятся.       Я смотрел на музыкантов впереди, и думал о том, какими же свободными они себя ощущают. Пусть, наверняка, и без денег, пусть они и живут в какой-нибудь однокомнатной квартире под крышей дома где-нибудь на окраине. А может и нет. Может, у них все нормально с имуществом, но дело ведь даже не в нем, а в том, о чем они мечтают. Они перфекционисты, мечтатели и оптимисты. Они амбициозны. А я...       Мой взгляд скользнул в сторону, обведя площадь, и я увидел ее. Она внезапно оказалась рядом с артистами, или же была с ними изначально, а я не заметил из-за скопившей толпы? Но мысли прекратили вертеться в моей голове.       Она танцевала. Двигалась под музыку и подпрыгивала, не переставая улыбаться. Нет, ее движения вовсе не были профессиональными и такими уж завораживающими, наоборот — несколько смешными. Но такими естественными. Музыканты весело на нее смотрели, а она, без всякого на то стеснения, подпевала. Зрители начали хлопать, свистеть. Телефонов, снимающих это выступление, стало больше, а незнакомку это вовсе не смущало. Она веселилась, нередко смеясь с собственных движений вместе с окружающими. И я невольно усмехнулся сам. Не понимаю, почему вдруг начал улыбаться, но улыбка сама появилась на губах, и все мысли вдруг куда-то запропастились. Девушка спрыгнула со ступени памятника и подскочила к солисту, а он уступил ей место рядом с собой, и ее голос зазвучал вместе с его. Я знал эту песню. Это кавер группы, в клипе которой я не так давно снялся. The Luka State — Matter of time. Эти парни перепевали ее, и у них получалось очень хорошо. А девушка спела пару строчек припева и потом отдала исполнение солисту, а сама метнулась к толпе. На мгновение я потерял ее из виду и невольно потянулся вперед, желая увидеть ее, заглядывая за головы стоящих впереди меня, но она снова появилась, вытягивая за собой еще одну девушку, а за ней и парня. Кто-то закричал, подбадривая смельчаков, туристам это нравилось, а музыканты явно оживились. Солист с заметным огоньком в глазах смотрел на девушку и ему многого стоило снова заставить себя обратить взгляд к толпе. А незнакомка продолжала веселиться. Ее темные волосы то и дело подпрыгивали вместе с ней, развеваясь на ветру, а широкая и завораживающая улыбка не пропадала с лица. Я не мог оторвать от нее глаз. Она притягивала к себе взгляд, заставляя некому чувству разжигаться внутри собственного тела. Она вновь взмахнула головой, засмеявшись и обнимая подругу за шею, и во мне что-то щелкнуло. Я ее знаю. Эту девушку. Ту самую, которая крутилась в танце в центре круга, двигая бедрами и смеясь.       И меня будто пригвоздили к земле. Эти глаза, черты ее лица... Я ее знал. Почему я не понял этого раньше? Она очень была похожа на одну девчушку. И это действительно была она. Мы ведь дружили в детстве, наши родители были близкими друзьями, и, так получилось, что мы невольно с ней тоже сдружились, хоть лучшими друзьями и не стали. Мы часто встречались в течении года: в гостях, на приемах или днях рождения, когда они приходили к нам в гости или мы к ним. Но больше всего времени мы проводили летом, когда приезжали в загородный дом. Мы были соседями, жили друг от друга через поле и, пока родители занимались своими делами, ходили к морю. Наш загородный дом в Брайтоне, и мы до сих пор туда ездим, но не они... В последний раз мы виделись с ней, когда мне было пятнадцать. И за эти одиннадцать лет Т/и изменилась.       Однако я так увлекся воспоминаниями, что и не заметил, как парни закончили петь. Т/и перестала танцевать, обменялась несколькими фразами с музыкантами, сорвав овации вместе с ними, а потом, так же улыбаясь, скрылась в толпе вместе со своими друзьями. И я потерял ее.       Взгляд забегал по головам туристов, выискивая лишь одну. Музыка вновь заиграла, многие слушатели остались, а я оказался в самом центре толпы, озираясь по сторонам. И вот я выхватил ее силуэт: девушка перебежала дорогу, болтая с друзьями, направилась вдоль улицы, и через несколько поворотов зашла в ближайшую кофейню Starbucks. Не раздумывая, я покинул площадь и направился туда же. Мне было интересно, как же Т/и отреагирует, увидев меня. Одиннадцать лет назад я выглядел младше нее, хоть это и она младше меня на год, а сейчас я определенно выше ее ростом. И это не может не заставить меня испытать некое самодовольствие. Но что она делает в Лондоне? Мама говорила, что она с родителями переехала во Францию.       На самом деле, я и не думал, что когда-нибудь еще ее увижу. Да и все эти одиннадцать лет вряд ли о ней вспоминал.       Звонок на двери дернулся, оповещая о посетителе, но внутри было столько людей, что его и слышно не было. Я быстро выискал взглядом знакомую фигуру и, заметив ее возле стойки в очереди, направился туда. Т/и стояла одна и ожидала своего заказа, задумчиво разглядывая витрины со сладостями. Словно ребенок, который жаждет купить все это и съесть. Именно такой я ее и помню, она никогда не заботилась о чьем-либо мнении и делала только то, что ей было по душе, как вольный подросток. И этот блеск в глазах никогда не пропадал, и я словил себя на странной мысли, что жажду заглянуть в эти глаза напрямую и увидеть его. Мне это было необходимо. Как глоток воздуха, благодаря которому я смогу жить дальше. И это необъяснимое рвение мне было непонятно. Ведь я цеплялся только за воспоминания тех проведенных вместе лет в детстве.       Я облокотился о стойку рядом с ней, без стеснения начав ее осматривать, еле сдерживая улыбку при этом. Т/и не сразу меня заметила, продолжая рассматривать пирожные за стеклом, и только спустя пару секунд кинула подозрительный и короткий взгляд в мою сторону, немного нахмурившись. Конечно, ведь я беспородно просто пялился на нее, и она это чувствовала. Но потом ее взгляд скользнул выше и столкнулся с моими глазами, и девушка выпрямилась, приходя в ошеломление. Она узнала меня?! Я не мог в это поверить, хотя сердце и застучало как-то слишком быстро. Радость и шок отражались в ее глазах, и я не смог сдержать смешка. Но не успел и слова сказать, как Т/и опередила меня:       — Томас! — ее звонкий голос, казалось, раздался на все кафе, и девушка прыгнула ко мне, крепко сцепляя руки за шеей. Я засмеялся, никак не ожидая такой реакции, — Откуда? Как? — не могла поверить Т/и, лишь чуть-чуть от меня отстраняясь и заглядывая мне в лицо, позволяя разглядеть этот блеск в ее глазах. И я с облегчением понял, что она не изменилась, — Не могу поверить. Мы с тобой не виделись... Сколько? Лет десять?       — Одиннадцать, — поправил я ее, не в силах сдержать улыбки. Она засмеялась.       — Точно, одиннадцать. А ты за это время подрос, не думала, что это случится, — протянула она лукаво, хлопнув меня по плечу. Она все время надо мной подтрунивала, но теперь-то ей это не удастся, — Что ты тут делаешь?       — Это я должен спрашивать. Разве ты не должна быть во Франции?       — Oui, — проворковала она по-французски. — Но решила устроить себе небольшие каникулы.       — Т/и!       Ее имя разлетелось по кофейне, и девушка тут же обернулась. Бариста уже поставил кофе на стойку и теперь выискивал ее глазами.       — Оу, это мне! — воскликнула она и метнулась к своему кофе.       Я проследил за ней взглядом, видя, с каким азартом она заглядывает в стаканчик и какое наслаждение вызывает у нее аромат свежего кофе. Но внимание привлек парень, что принимал заказы за стойкой, и я быстро пробежал глазами по списку напитков, остановившись на американо.       — Знаешь, а почему бы нам не прогуляться? Мы так давно не виделись. Расскажешь, что у тебя нового, — внезапно предложила Т/и, — Только, пожалуйста, не то, что я могу прочесть в интернете, — улыбнулась она, делая глоток глясе.       — Я совсем не против. Только, как же твои друзья? — я глянул в сторону парня и девушки, что сидели за столиком около окна.       — Они мне не друзья, — просто ответила Т/и, покосившись в ту же сторону. Я тут же переметнул на нее удивленный взгляд, — Мы познакомились вчера, на вечеринке. Так и зависли на весь день, — пожала она плечом, совершенно спокойно глядя на меня. Это будто было вполне обычным делом для нее, и ничего странного в таких встречах я и не должен был видеть. Однако, глядя на такое невинное лицо, я и правда считал, что в этом нет ничего такого. Она улыбалась глазами, так мог не каждый, и это мне в ней очень нравилось. Всегда. Однако своей историей она меня поразила, — Думаю, они будут не против, если я их покину, — и, не дав мне даже ответить, Т/и направилась к ним, сказала пару фраз, наклонившись ближе к парочке. Я видел, как она положила руку на плечо парня, словно они действительно были давно знакомы. Они заулыбались, закивали, отвечая ей, и уже через секунду она вернулась ко мне, — Ну что, пойдем?       Я кивнул, все еще пораженный, как легко она распрощалась со знакомыми. Мы забрали мою порцию кофе и вышли из кафе, направившись вперед по улице. Было так странно и в то же время привычно идти вместе с ней, даже спустя столько времени. Словно с нашей последней встречи не одиннадцать лет прошло, а всего неделя. Мы спокойно и непринужденно общались, снова узнавали друг друга, вспоминали моменты из прошлого, смешные ситуации, с которых она до сих пор звонко смеялась, и я тоже не мог этого не делать. Я спросил у нее про родителей, но она была не многословна на этот счет, и мы быстро сменили тему.       За эти годы она и правда изменилась. Внешне — разумеется. Стала еще красивее и привлекательнее, я не мог этого не заметить. Но словил себя на мысли, что испытал радость при виде ее, ведь этот огонь в глазах, которым она отличалась, остался вместе с ней до сих пор. В них не было никакого страха, только азарт перед жизнью. Я помню, как она без страха и какой-либо задней мысли, прыгала с тарзанки в озеро, в то время как я боялся и долго решался на этот поступок. Как она бегала под дождем, и не боялась выступать против родителей, когда ей что-то не нравилось. Когда в свои пятнадцать лет она подолгу гуляла с друзьями, а потом рассказывала мне все свои приключения. А еще как она не побоялась высказать все, что думает, задирам, которые решили придраться ко мне и подколоть по поводу возраста и не подходящей к нему внешности. Однако после этого нам пришлось убегать. Она смеялась, оглядываясь назад, пока те парни нас пытались догнать, а я смеялся вместе с ней, не потому, что мне было весело, а потому, что ее смех был заразителен. Она была... Особенной. Да и сейчас остается такой. Такой же яркой и смелой. Но ей уже вряд ли придется защищать меня от мальчишек.       От собственной мысли я усмехнулся, а Т/и заметила это и с любопытством на меня посмотрела.       — Что? — спросила она.       — Да так, — пожал я плечами, — Вспомнил, как мы убегали от тех чудаков... — проговорил я, все еще улыбаясь.       — А-а-а, — протянула она, вспоминая, а потом тихо засмеялась, — Точно, мы потом одного из них грязью закидали...       — Хах, точно. У него, наверное, травма на всю жизнь осталась, — усмехнулся я, — Чтобы какая-то девчонка и мелкий парнишка испачкали и унизили его — такого громилу...       Т/и засмеялась громче, а я не мог не улыбаться, глядя на нее.       Мы стояли на набережной, облокачиваясь о каменную ограду. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, Лондон погрузился в ночную жизнь, улицы освещали фонари, а к городским звукам присоединились и звуки музыки, исходящие из клубов, баров и концертных залов. Мне нравился Лондон ночью. Он отличался от того, что можно было видеть днем. Т/и не много спрашивала у меня про актерскую карьеру, съемки, чему я был ей очень благодарен. Но я невольно заметил, что даже сквозь все это веселье и непринужденность прорывается некая грусть в ее глазах. Особенно сейчас, когда она вот так вот глядит на тот берег, растворяя свой взгляд в теплом свете фонарей.       — Проводить тебя до дома? — предложил я, поворачиваясь к ней и прерывая затянувшееся молчание.       Т/и оторвалась от собственных мыслей, возвращаясь в реальность, а потом несколько растерянно забегала взглядом по сторонам и посмотрела на наручные часы.       — Эм... Не надо. У меня еще встреча назначена, — проговорила она.       — Встреча? — удивился я, вскинув бровь.       — Да, со знакомыми собрались сходить на один концерт. Как-то так, — улыбнулась она.       — Что за группа? — поинтересовался я.       — The Parlotones, — проговорила она, — Так что не удастся тебе побыть джентльменом сегодня, — улыбнулась девушка.       Я только смог усмехнуться. Мы еще с полчаса гуляли по улицам, не переставая разговаривать. Это было чем-то необъяснимым, но я был рад ее встретить, хоть и случайно. Мы быстро дошли до клуба и необходимо было прощаться. Ни о каких встречах мы не договаривались, просто сказали друг другу “Пока”, как старые приятели, и я пошел дальше по улице, снова увлекшись своими мыслями. Однако не успел и к светофору подойти, как Т/и меня догнала, и, услышав свое имя, я обернулся.       — А ты не хочешь пойти со мной? — запыхавшись, спросила она, с надеждой глядя в мое лицо. Она бежала за мной, и ее волосы все еще были растрепанны. Грудь часто вздымалась, но я не понимал, зачем она так старалась. Только для того, что позвать меня с собой?       И я согласился. На ее лице тут же появилась та улыбка, которая заставила меня ощущать странные чувства где-то внутри. Я еще ни разу не видел девушек, с такой искренностью в глазах, чтобы хоть кто-то так улыбался. Она взяла меня за руку и потащила за собой, заставляя поторопиться. Зачем? Наверное, ей просто хотелось пробежаться, но эта идея показалась мне глупой, однако ничего другого не оставалось, как прибавить ходу, ведь моей руки она не отпускала.       Мы зашли в клуб, стали протискиваться сквозь толпу, пробираться по коридору, вдоль стен которого стоял народ. Их неоновые браслеты, одежда и яркие пятна краски светились в темноте, а лица едва ли можно было разглядеть, но я невольно засматривался на каждого, и, если бы Т/и не вела меня за собой, я давно бы уже застрял среди всех этих людей. И я обратил свой взгляд вперед: она так уверенно продвигалась, словно точно знала, куда нужно идти, а я следовал за ней. И через пару секунд мы вышли в просторный зал. Музыка уже гремела, концерт начался. Т/и обернулась ко мне и закричала во весь голос, чтобы я ее услышал, и я закричал в ответ, стараясь перекричать грохочущую музыку, но это было невозможно. Она засмеялась. Наверно, я выглядел смешно, но ее смех заставил меня улыбнуться, хоть я толком и не знал, с чего улыбаюсь. Т/и подтолкнула меня вперед, ближе к сцене, прямо в толпу, и нас захлестнуло. Я впервые слышал об этой группе, впервые слушал их песни, но меня затянуло, и их музыка, и толпа, крики, танцы и вся эта атмосфера поглотили меня. И из головы вылетело абсолютно все.       Я давно так не веселился.       Мы пробыли в клубе до середины ночи. Концерт закончился, и после этого в меня будто влили энергию. Было не важно, что мы танцевали все несколько часов — усталости совершенно не чувствовалось. И я забыл обо всем: о всех мыслях, что тревожили меня до встречи с ней, о съемках, проблемах и той депрессии. Я забыл про нее. Мы гуляли по ночному Лондону, и чем ближе время подходило к рассвету, тем быстрее пустели улицы. И когда рассвет занялся на горизонте, в округе была тишина.       Медленно проезжали машины, полевая асфальт, кое-где проходили сонные прохожие. Но это, кажется, было единственное время, когда город ненадолго затихал. И я впервые видел его таким. Над рекой растянулся туман, было прохладно и сыро. Но, глядя на нее, я понимал, что ей это нравится. Ее губ касалась совершенно другая улыбка — нежная, немного сонная, но все такая же настоящая. Удивительно, сколько еще раз меня сможет поразить эта девушка. Казалось, она видела в этом мире нечто такое, что обычные человек рассмотреть не способен, и только благодаря ей я смог лишь на мгновение заглянуть за этот занавес. Посмотреть на него ее глазами. И рядом с ней мне в голову так же начали лезть безумные идеи.       Мы бегали по пустой дороге возле здания парламента, и смеялись, когда мимо проезжала машина и сигналила нам, как ненормальным. Мы оставили свой рисунок на стене с граффити, она даже заставила меня залезть в фонтан на Трафальгарской площади, и после этого все мои штаны оказались мокрые, как я и ни старался их заворачивать. Но меня это ничуть не смущало. Я сам бежал вместе с ней, уже совершенно не думая о том, что это может быть глупо. Это вовсе не было так. И я понял, почему ей так нравится бегать. Просто так, без причины. Это чувство, которое разгорается в груди, когда легкие наполняются воздухом, когда ветер бьет в волосах... От этого захватывает дух, и ты невольно начинаешь смеяться. Мы резвились, как маленькие дети. Я уже и забыл, как это — полностью отдаться ребячеству и чувству свободы. А потом мы просто шли босиком вдоль закрытых магазинов и лавок, миновали Британский музей... И пошли дальше. Солнце еще не поднялось, но мы оба знали: когда оно поднимется выше горизонта, вся магия этого утра закончится. Люди повыходят из домов, заполонят улицы, и никто не сможет увидеть этого волшебства.       Кроме нас.       Мы дошли до Грин-парка и еще долго стояли на обочине и болтали, не сильно-то желая расставаться. Не знаю, что за чувство меня сковало, но мне совсем не хотелось уходить. Солнце уже освещало Букингемский дворец, улицы по-прежнему были пусты. Но это был конец этого утра. Однако так просто расставаться мне не хотелось.       Мы разошлись тогда, но встретились уже спустя несколько часов. Поехали в Брайтон, сходили на пляж, где часто проводили время летом. Погода выдалась пасмурной, к полудню все небо заволокло тучами, поднялся ветер, и море бушевало. Но мы были одни. На тот пляж и тогда мало кто приходил, и в то время это было нашим излюбленным местом, пусть Т/и и любила надо мной подшутить. Уже тогда она мне нравилась, хоть Т/и и относилась ко мне только как к другу. Это была детская привязанность, которую я даже не осознавал. А сейчас... Сейчас это чувство вернулось, дало о себе знать, напомнило и стало взрослее. Оно выросло вместе со мной, и Т/и заставила его найтись где-то внутри меня.       Мы были друзьями. Тогда. И оставались сейчас. Но это было для меня немногим больше, чем дружба. Пусть и самая замечательная и невероятная.       Мы провели так весь день, и последний час просто пролежали на песке, болтая о всем, и в то же время ни о чем. И я был рад. Испытывал то самое теплое чувство где-то внутри своей груди. И мне ничего не нужно было.       А на следующий день она пропала.       В отеле сказали, что она выселилась, съехала еще рано утром. И позвонить я ей тоже не смог — ее номера не оказалось. За эти два сумасшедших дня я совсем забыл о телефоне. Да и не думал, что Т/и может так внезапно исчезнуть. И даже ничего не сказать... Ее внезапный отъезд потряс меня, словно что-то тяжелое рухнуло мне на плечи, грубо прижав к земле. И после этого я с час пробыл в абсолютно растерянном состоянии. Не мог понять, что со мной, почему так резко и болезненно отреагировал на ее отъезд. Но сердце больно сжалось. Сначала я был потерян, потом недоумевал. Злился. А после начал беспокоиться. Что такого могло случиться, что ей так внезапно потребовалось уехать? Я этого не понимал. Пока, спустя два дня, мне не пришло письмо. От нее. Я распечатал его сразу же, а потом попросту опешил.       В этом письме она извинялась. Говорила причину, по которой оказалась в Лондоне и по которой ей пришлось уехать.       Она выходила замуж.       Родители организовали свадьбу, нашли жениха, решив создать выгодный союз. Да и посчитали это отличным решением вечных приключений их дочери. Т/и ведь никогда не могла усидеть на месте. Ее тянуло в путешествия. В другие страны. Она не была предназначена для замужней жизни. Но теперь ее к ней приколотили.       Эти два дня в Лондоне были ее побегом. Она сбежала из Парижа, чтобы снова ощутить вкус свободы, почувствовать запах лондонских улиц и увидеть его в ночи. Она всегда говорила, как любит этот город. И сказала это той самой ночью, когда мы стояли на набережной. Я не придал ее словам особого значения, ведь всегда это знал. Но печаль в ее глазах все выдавала. А я не заметил. Она прощалась. Знала, что если и приедет сюда, то уже совсем другим человеком. И ничего мне не говорила.       Она благодарила меня за проведенное время, писала, что была очень рада меня увидеть и я подарил ей два самых незабываемых дня. Она так говорила, будто я сделал для нее нечто поистине необычное. Но она ошибалась. Это она сделала волшебство для меня. Заставила почувствовать, вспомнить, как это — радоваться простому рассвету или бегать по дороге, раскинув руки. Нет, это не сумасшествие. Это именно то, чего мне не хватало. Именно то, ради чего и хочется жить. Ради таких мелочей, как рисунок на стене... Или более важных вещей: искренних улыбок и первых лучей солнца. Но мне стало не по себе оттого, что теперь она вряд ли сможет вот так вот просто встретить рассвет в городе. Что я уже вряд ли смогу увидеть блеск в ее глазах и пройтись с ней по улицам утреннего Лондона. Это определенно было ее последние приключение. Но мне этого не хотелось. Она заставила меня вспомнить все те дни, что мы проводили... А стоило ей уйти, от меня будто забрали этот лучик света, что грел мне душу. Новость о ее свадьбе загнала меня в тупик, хоть я и не понимал, почему. Ведь мы не виделись одиннадцать лет, а после этого провели всего два дня вместе. По идее, я даже не могу ее толком знать. Но я знаю. И, почему-то, могу даже с уверенностью сказать, что знаю ее даже лучше, чем кто-либо дугой. Это было необъяснимо, но это так.       Я ответил ей на следующий день. Это было просто бумажное письмо, и я не был удивлен, что именно таким образом она решила мне написать.