Один Шаг.

— Что это? — От удивления Анджали положила лепешку на поднос и принялась жестикулировать, чтобы привлечь внимание сидящих за столом к брату. — Нани, ты это видела?! Да посмотрите же. Наш Арнав поранился! Братик, врач ведь говорил беречь себя. Арнав неохотно одернул рукав, чтобы хоть как-то скрыть уродливое красное пятно. — Чоте, откуда у тебя ожог? Что ты делал? — Ничего, бабушка. Это ерунда, совсем не болит. — От ничего таких ожогов не получается, Арнав, дорогой. Ты либо разгребал руками угли, либо морочишь нам всем голову, hello hi bye bye? — Тетя как ни в чем не бывало продолжала есть, лишь на секунду отвлекаясь на интересную новость. — Чоте, что случилось? Что-то на работе? — не унималась Анджали. — Что надо делать, чтобы так обжечься? — Я… — Он задумался, но, мысленно махнув рукой, буркнул: — Я жарил джалеби. — Что?! — Несколько пар глаз с недоумением уставились на Арнава Сингх Райзада. — Джалеби. Что тут непонятного. — Он встал из-за стола и, бросив свой недоеденный ужин, отправился в сторону второго этажа. — Чоте, ты не поел, куда ты, Чоте? — Я не голоден. — Ответа снизу он так и не услышал. Вот уже несколько дней из его головы не выходил весь этот ужас. Он с беспокойством проверил телефон: несколько пропущенных из клиники, пара от Паяль и ни одного от Кхуши. Гордячка в жизни не обратится к нему за помощью, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Тем более, если от этого будет зависеть ее жизнь. Он набрал последний исходящий. Разговоры с врачами были все чаще: найти лечение, поставить ее на ноги, привести к ней психолога, в конце концов, а пока быть рядом, чтобы она ничего не сделала. Выпалив пару предложений, больше похожих на отчет, АСР нажал отбой. Он раздраженно откинулся на подушки, пытаясь подавить нехорошее предчувствие, каждый раз подкатывавшее, когда он думал о ней. В кармане рубашки лежал тот листок из книги. Носить его с собой было необходимо, а почему он и сам не знал. Развернув пожелтевшую бумагу, Арнав уставился на корявые буковки, наизусть зная написанное в них. Одна фраза, повторенная три раза: «Лучше бы я умерла». И его подпись, будто он вершитель чужой судьбы и согласен со страшным приговором. Никакого контракта там, разумеется, не было. Tata Safari подъехала к дому Гупта ровно в семь. Кхуши просыпалась рано, и отчего-то ему была неприятна идея оставить ее одну. — Ты уже ела? — буркнул Арнав, зайдя в комнату. Сердитая бука лежала на кровати, глядя прямо перед собой. Судя по тишине в доме, сестра и тетя отправились куда-то с самого утра. — Я не голодна. — Она отрешенно посмотрела наверх — туда, где висели деревянные звезды. — Я не спрашиваю тебя, голодна ли ты, Кхуши. Повторю: ты уже ела? — Надеялась, что вы не придете после вчерашнего, — выдохнула она и с нескрываемой насмешкой продолжила: — Признаюсь, мне становится трудно придумывать для вас что-то новое, чтобы превзойти себя. Ваше падение в навоз было настолько пронзительным, что лучше и придумать ничего нельзя. Жалко, что сестра не смогла вас сфотографировать! Так и вижу заголовки газет: «Миллионер Арнав Сингх…» — Заткнись, Кхуши. Сейчас я сделаю завтрак. — Не собираясь дослушивать, Арнав вышел из комнаты. — Я не буду ваши дурацкие тосты! — донеслось из-за закрытой двери спальни. Черта с два, все она прекрасно будет. Повторно жарить джалеби его никто не уже заставит. Равно как и убирать двор или читать ей вслух. Хотя нет, читать ему понравилось, особенно когда Кхуши заснула, положив голову ему на плечо, и в этом ее беспокойном сне Арнаву всерьез показалось, что она его простила. Показалось. Просто показалось. Вернувшись в комнату, он лишь отметил, что Кхуши все так же лежит на кровати, все в том же дурном расположении духа. Общение с ней напоминало карусель, на которой тебя лихо подбрасывает вверх, а через секунду ты кубарем летишь вниз, позабыв себя от страха. Она могла злиться, плакать и милостиво прощать, а затем сама просила прощения, переживая каждую эмоцию как единственно существующую, отдаваясь ей и растворяясь в ней. — Кхуши, я прошу тебя, поешь. — А я прошу вас уйти. Видите, не всем нашим желаниям суждено сбыться… — Договорить она не смогла. Арнав сложил кусочек поджаренного хлеба вдвое, и, зажав одной рукой рот Кхуши, впихнул в нее теплую гренку. От неожиданности девушка принялась жевать, не пытаясь скрыть удивления. — Будешь хорошей девочкой, и в следующий раз намажу гренку джемом. — Или медом, — на автомате подхватила она. — Или медом. — Арнав замер. В этом ее замечании было что-то совсем другое: забытая беззаботность от той, его прежней Кхуши. Его… Его Кхуши. Дерзкой, яркой, не похожей ни на кого. Единственной, кто мог бросить правду ему в лицо, какой бы неприятной она ни была. Хрупкой, испуганной, дрожащей на проливном дожде. И такой трогательной. Она раздражала и притягивала одновременно. В ней странным образом уживалась мудрость старших, впитанная с пеленок и порывистость ребенка, который не продумывает действия на несколько шагов вперед, а делает то, что пришло в голову прямо сейчас. И такую Кхуши он больше всего хотел снова видеть. Свою Кхуши. Он не намеревался отступать, и второй кусочек хлеба отправился следом за первым. — Эй, перестаньте меня кормить, я же вам не калека! — с какой-то игривостью произнесла она и тут же замолчала, а вместе с ней замерло все вокруг: Арнав, маятник часов, голоса снаружи дома, время. Он физически ощутил, как от произнесенной вслух фразы поменялся сам воздух, и назад ничего не вернуть. — Что это я? Конечно, я калека. Глупость какую-то сказала, калека и есть. — Кхуши, это временно. — Арнав отложил поднос в сторону. — Серьезно? — Это может быть временным, я звонил врачам, я разговаривал с директорами клиник. — Я уже была в больнице, вы не помните? — Это не та больница, в которой ты была, Кхуши, — с нажимом произнес Арнав. — Я ищу более оснащённые клиники, с лучшим оборудованием, хорошими специалистами, с опытом ведения таких больных как ты, в конце концов. — Для клиентов с огромным счётом в банке? — Она проникновенно посмотрела ему в глаза. — Что за?! При чем здесь это? — Неужели не при чем? Все и всегда упирается в деньги, господин Райзада… Есть они — и будут больницы, врачи, добрый персонал, и уколы не больные. А если нет денег, как у обычных людей, то можно смело отправляться в Варанаси и ждать своего часа? — Не мели чушь. — Он раздраженно поднялся на ноги и отошел к стене, сдерживая порыв пробить головой дыру. Ощущение щемящей нежности, которое он испытывал несколько минут назад, рассеялось, как утренний туман. — Не нужны мне ваши врачи и больницы, и оборудование! Мне ничего от вас не надо. И, самое главное, ваша жалость! Забирайте ее и уносите куда-нибудь в другое место, подальше отсюда! — О, серьезно? — Он развернулся на все 180 градусов. — Оглянись, Кхуши. Если не будет меня, моих денег и жалости, то с кем же ты останешься? Я, может, ошибаюсь, но тут никого нет. — Со мной всегда есть Богиня. Она никогда не оставит меня. — Невероятно… — Арнав раздраженно закатил глаза. — Богиня? Не оставит тебя? Ну, разумеется, Кхуши, ведь твоя Богиня всегда была рядом. А знаешь, что мы сделаем? Давай прямо сейчас отправимся к Богине в гости и попросим ее вылечить тебя. И если уж она справится с ногами, мы будем умолять починить твою дурную голову, чтобы в ней больше не варились все эти твои мысли, черт! — Арнав ударил кулаком в стену, оставляя после себя вмятину. Ни боли, ни облегчения он не ощутил. — Решено, мы едем! — С Вами? Сейчас?! Никуда я не поеду? — Это был не вопрос. — Он полоснул взглядом по испуганной фигуре девушки, бездвижно лежащей на кровати, спешно оценивая соответствие её наряда выходу из дома, смял ее в охапку и понес во двор, полностью игнорируя сопротивление, ругань и даже угрозы с ее стороны. Застежка замка щелкнула, заперев ее во власти кожаного кресла авто. — Только двинься с места, Кхуши. И все прошлые недели покажутся раем по сравнению с тем, что я устрою. Она сглотнула и неохотно, через силу, махнула головой. Арнаву пришлось вернуться в дом, чтобы забрать кресло, но ярость, клокотавшая импульсными толчками в висках мужчины, так и не прошла за те недолгие минуты, что он не видел ее. Дома и деревья поплыли мимо, но он старался не отвлекаться на пейзаж и уж тем более на объект внутри самой машины — Кхуши Кумари Гупта. Он ехал чуть быстрее, чем следовало, старался наконец поставить точку в этом бесконечном споре — храм, в который ходила сестра, был где-то рядом. Привезти ее туда и оставить один на один с Богиней — пускай вдвоем разбираются со всем этим. Кажется, Кхуши забыла, кому молится, перепутав Богиню с волшебной феей, способной творить чудеса. Раздраженно оглянувшись на пассажирское сидение, Арнав сбавил ход — девчонка заснула. — Спящая ты нравишься мне куда больше. — Он улыбнулся своим мыслям и поймал ее отражение в зеркале заднего вида: такая спокойная и умиротворенная, хотя какой-то час назад в ее душе полыхал целый пожар. Машина остановилась неподалеку от святилища, он с сожалением заглушил мотор и опустил голову на руль. Раньше все было куда проще: мороженое должно быть холодным, а суп горячим, мамины объятия крепкими, карусели быстрыми, шарики должны парить в воздухе, а сестре не надо плакать. Он ведь и впрямь виноват во всем случившемся. Вот только почему единственное, о чем думает Арнав Сингх Райзада, — как излечить Кхуши, в то время как она вцепилась в инвалидное кресло, как в защитную стену между ней и окружающим миром? Да, в детстве все было иначе. Он снова завел мотор и вывернул руль вправо, полностью меняя заданный маршрут. Возможно, решение где-то на поверхности? Особенно, если вернуться туда, где ему было действительно хорошо? — Куда вы меня привезли? Где мы? Что это все такое? — Кхуши испуганно оглядывалась по сторонам, проснувшись в тихо едущей машине. Это был пятый или шестой раз, когда белый внедорожник проезжал мимо входа в парк аттракционов. Арнав просто ждал, когда она проснется, справедливо решив, что ее укачала плавная езда и прохлада, которая резко контрастировала с духотой за пределами автомобиля. — На храм твоей подружки не похоже? — Он загнал машину в нишу на парковке и вытащил ключ из зажигания. — Я придумал кое-что получше, Кхуши. Только послушай, ты сможешь подлететь так высоко в небо, что лично нашепчешь Богине все свои жалобы на Зазнайку. — Я… Вы… это просто… — Заткнись, Кхуши. Мы и так задержались по твоей милости. — Удивительно, но в этих его словах не было злости, упрёка. Смирившись с тем, что сейчас она ничего изменить не сможет, Кхуши просто… расслабилась и с интересом стала рассматривать все вокруг. Арнав вез её через парк, и ей казалось, что она попала в сказку. Или не в сказку, но в место, где все просто, где можно быть здесь и сейчас, не думая о том, что ты инвалид и, возможно, таковой и останешься, и не пытаясь вычислить, есть ли в людях жалость, или они на самом деле хотят о тебе что-то знать. Да, такое раньше она не могла себе позволить, но видела картинки, передачи, только даже мечтать не смела. Кхуши смотрела по сторонам, задерживая дыхание от восторга, показывая пальцами на что-то удивительное и странное, смешное и забавное. Разряженные клоуны, карусели, нелепые конкурсы стрелков за игрушки. Арнав выиграл для нее обезьянку и с той минуты постоянно шутил, что нашел для нее подружку по душе. Он был мил и терпелив. Казалось, он действительно получал удовольствие от их прогулки. Это было странно и непривычно. Кхуши всегда считала, что Арнав нелюдим, а толпа и шум раздражают его почти так же, как ее вопросы и споры на пустом месте. Она смотрела на него и не узнавала. Маска угрюмости, навечно приросшая к его лицу, вдруг слетела, обнажая чистые эмоции, которые ему не были присущи. Оказалось, что ему очень идет улыбка. Открытая и светлая. И складка, залегшая между бровями, пропала без следа, грозное «что за?» ни разу не сорвалось с губ, искажая его глубокий красивый тембр голоса. А еще Кхуши заметила, как проходящие девушки улыбаются ему в ответ и беззастенчиво разглядывают ее, словно гадая, кем она приходится этому шикарному мужчине: сестрой, женой или возлюбленной. И капелька торжества, очень женского и очень приятного, заставляла ее повыше поднять голову, ведь сегодня его внимание принадлежало лишь ей. — Здесь так красиво, — призналась Кхуши, когда спустя час или два они остановились у пластикового столика в надежде перекусить. Очередь к передвижному трейлеру казалась бесконечной, но даже с этим заданием совершенно нетерпеливый Зазанайка справился. — Господин Райзада, тут… спасибо вам. Я никогда не была здесь, это же… Почему мы здесь? — Я приезжал сюда в детстве. Правда, тут было все совсем иначе, Кхуши. Больше деревьев, меньше музыки и развлечений, но тогда мне казалось, что именно так должно выглядеть лучшее место на земле. Ребенком я думал, что нет такой беды, которую нельзя уладить при помощи круга на детском паровозике, так что… Пойдем? — Куда? Куда вы меня катите? Я не поеду! К той большой штуке?! Да вы с ума сошли! Богиня! Богиня, ты это видишь? Арнав Сингх Райзада окончательно слетел с катушеееек. Она сопротивлялась все время, пока он вез ее к большой карусели, раскидавшей свои цепи-лапы вокруг себя словно железный нелепый осьминог. Она возмущалась все время, что он договаривался со смотрителем аттракциона пропустить их внутрь. Вспомнила скудный запас ругательств и применила все до единого, когда Арнав Сингх Райзада подхватил ее на руки и все-таки усадил в злосчастное сидение. Он сел рядом. Невысокий коренастый мужчина проверял крепления и замки, а в ее голове стучала одна только мысль: «Беги! Беги! Беги!» Незнакомец в форме сотрудника парка наконец убедился, что оба безумца намертво привязаны к своим креслам, щелкнул пальцами по железной защелке на животе Кхуши, отошел в сторону и дал какой-то знак человеку в кабинке. И без того тихое жужжание механизма перекрыл ритмично-звонкий, закладывающий уши стук в груди, то ли от тревожного ожидания, то ли оттого, что Зазнайка уверенно и нежно взял ее за руку. — Я буду рядом, ты не бойся и, если что… — Если что? — едва узнав свой голос, прошептала девушка. — Если что — кричи! Её сковали страх, паника и эйфория. Кхуши любила приключения и влипать в разные истории, даже если не признавалась в этом самой себе, даже если уже забыла, как это здорово. Но как это понял Зазнайка, так близко и так незаметно подобравшийся к ней? Они медленно поплыли по кругу — так, что Кхуши даже не успела заметить, когда их ноги оторвались от земли. Для собственной уверенности, не иначе, она сжала его пальцы. Механизму требовалось некоторое время для разгона, и первые секунды, бесконечно долгие, она просто рассматривала все, что проплывало мимо. Прямо как её нынешняя жизнь. Вот они уже парили на расстоянии двух метров от земли, проносясь мимо кабинки управления, вот она успела подумать, что все это не так уж страшно, вот ее свободная рука намертво цепляется за жилетку Демона, и Кхуши что есть силы кричит, позабыв себя от страха: — Арнаааав-джииииии! Винегрет из лиц, деревьев, неба и земли тысячу раз пронесся в голове, сливаясь в бесформенную яркую кашу. Крутиться так было сродни любованию центрифугой, вот только внутри барабана, прижатая к самой стенке — она. Первое время Кхуши считала секунды, надеясь, что так будет быстрее, и она наконец опустится обратно на землю, потом закрыла глаза и постаралась отключиться и ни о чем не думать, чтобы в этом вакууме из чувств и эмоций дождаться окончания их тряски, но под конец любопытство пересилило, и, открыв для начала один глаз, она принялась рассматривать, что за яркое месиво вращается перед ней. Как пышная, расшитая, разными цветами юбка, а ты все кружишься и кружишься, и юбка поднимается все выше, и все, что тебе остается — видеть её разноцветные края. Наконец раздался какой-то щелчок — в ее голове или же в страшной машине — и, постепенно сбавляя ход, кабинки опустились на землю. Арнав и Кхуши сидели молча, не сразу заметив, до чего тесно прижаты друг к другу. — Вы… Я вас ненавижу, — выдавила Кхуши, разжимая жилетку Зазнайки. — Ты мне тоже не очень нравишься, но я работаю на тебя и работаю хорошо, — неожиданно улыбнулся Арнав и наконец отпустил ее ладонь. Они молча ждали, пока все тот же мужчина подойдет ближе, чтобы расстегнуть тугие ремни. Как только он приблизился к креслам, пара, не сговариваясь, посмотрела друг на друга, читая в глазах одну и ту же нелепую мысль. — Еще разок? — обезоруживающе улыбнулась Кхуши. Он только кивнул и махнул кому-то рукой. Домой они возвращались затемно. Кхуши держала в руках пакет с неумолимо тающим мороженым, и хоть тиран предупреждал ее и даже уговаривал купить домой любое другое лакомство, она не могла отказать себе в том, чтобы угостить сестру и тетю этой невероятной вкуснотой. Пейзаж за окном становился вновь узнаваемым, а это значило, что они вернулись в знакомый ей Лакшми нагар. И еще, что этот день — лучший за все время ее пребывания в Дели, к сожалению, заканчивается. Некстати ей подумалось, что не такой уж он и плохой, этот Арнав Сингх Райзада. Возможно, что эта мысль появлялась и раньше, но Кхуши старалась выкинуть её из головы, как испортившуюся вещь. Так не бывает. Не может человек, приносивший лишь боль и унижения, стать в одночасье хорошим. Или он не стал? Может, он и есть такой? — Я не понесу этот суп в дом. — Арнав кивнул в сторону пакета, содержимое которого было, скорее, жидким, нежели твердым, но его колкость была какой-то совершенно беззлобной, другой. — Вы оплатили этот суп, я доставлю его тете. — Кхуши заглянула внутрь пакета и сморщилась от досады. Машина остановилась перед домом, и девушка вдруг ощутила, до чего ей не хочется возвращаться во всю эту бесцветную жизнь. Арнав пропал ненадолго, прилаживая кресло, и уже через минуту открыл дверку и подхватил девушку на руки, слишком часто за последние дни. И в очередной раз, как и в самый первый, она снова ощутила странные и одновременно пугающие электрические импульсы, проходящие по всему ее телу, по шее, ключицам, животу и ногам. Оказавшись в кресле, Кхуши повернулась назад, чтобы посмотреть на кипу разноцветных шаров, привязанных к ручке — она не просила, он сам купил. Их было штук сто, а может, даже тысяча, и первое время они катались по парку, раздавая шары изумленным детям. Последние Кхуши захотела оставить себе и не пожелала говорить Зазнайке, что это ее первые шары, первая карусель… и первый раз, когда ей действительно хорошо, с момента катастрофы. — Господин Райзада… — Она благодарно улыбнулась. — Спасибо. — Кхуши, там на карусели, ты назвала меня Арнав-джи. — Правда? Я не помню. — Вранье, но, Богиня, она врала за сегодня такое количество раз, что эта последняя сказанная ложь затерялась в веренице лжи предыдущей. — Я помню, — подчеркнул он. — Пожалуйста, зови меня дальше по имени. Мне так удобнее. Второе вранье, на этот раз от него. И хоть фраза «мне так нравится» звучит проще, произносится легче и короче, сказал он отчего-то про удобство. Но дело было, конечно, не в нем.