Все можно изменить.

— Да отцепись ты от меня! — громко возмущается Волк, злобно поглядывая на Ясень. Та в ответ звонко смеется, безуспешно пытаясь удержать равновесие, стоя подле Волка на коленях на общей кровати. — Не отцеплюсь до тех пор, пока ты не согласишься, — фыркает девушка, в очередной раз заваливаясь на бок на шатком матрасе. Часом ранее. Ясень аккуратно кладет руки на худые плечи седоволосого парня, уже добрых полчаса обжимающегося со старенькой гитарой, из которой самое доброе, что можно сделать, это дрова для растопки. Тот вздрагивает, моментально оборачиваясь, но тут же успокаивается, возвращаясь к своему чрезвычайно важному делу: Волк просверливает взглядом дыру в инструменте и болезненно морщится каждый раз, когда сбитые почти в кровь пальцы задевают струны и — Господи, да сколько можно — извлекают из них не тот звук. Настроение у парня не то что ни к черту — он обессилен. — Я уже битый час лбом в стену стучусь с этой мелодией, — негромко жалуется он, — а толку-то. Девушка коротко клюет его в макушку, тут же теряя равновесие и чуть заваливаясь вперед. Волк болезненно охает, стряхивая Ясень со спины. — Ну ты совсем спятила, что ли? — устало огрызается он в сторону девушки, а та лишь виновато опускает глаза. — Я, между прочим, кое-что принесла, — решает не лезть на рожон Ясень, прекрасно видя, что злить сейчас Волка — смерти подобно. — Ну? — он откладывает гитару, прохладными пальцами потирая веки и переносицу, а после внимательно глядит на подругу чуть слезящимися глазами. — Смотри, — на ходу бормочет девушка, поудобнее устраиваясь на кровати и в этот же момент доставая из рюкзака невесть откуда взявшийся старенький Полароид, который, впрочем, находится в состоянии еще худшем, чем гитара, так и пахнущая пролитым на нее вином. Глаза Волка медленно лезут на лоб, прикрытый седой челкой. В голове тут же возникает два вопроса: откуда она взяла это похожее — от старости, конечно — на динозавра чудовище, и почему так хитро сейчас на него поглядывает? — Не смей спрашивать, как и почему, — морщится Ясень, — это на время. Если не верну — следующим ингредиентом настоек Папы Стервятника станут мои многострадальные кишочки. — Или глазки, — услужливо подсказывает Волк, начиная ухмыляться своим привычным оскалом: немного страшным и таким привычным. — Да шел бы ты, — огрызается девушка, наводя на парня фотоаппарат. В спальне тут же появляется Табаки, зорким глазом примечая новшество в первые три секунды и заваливая обоих вопросами, половина из которых даже частично не подлежит ответу. Пятиминутная тирада заканчивается торжественным: «Ты неправильно делаешь, дай я!». У девушки хватает извилин не спорить, и она, вздохнув, отдает машину сверхактивному Шакалу. Тот, повертев ее в руках с пару минут, попробовав на зуб, на запах и несколько раз примерив к глазу, выдает вердикт: «Тащи Нанетту!» — Не смей трогать птицу! — тут же раздается с кровати Горбача, который, кажется, и сам понимает безнадежность сказанного. Табаки шустро переползает по кровати в сторону тумбочки с импровизированным гнездом для подобранного птенчика. — Да дай же хоть попробовать! — стонет в ответ Ясень, безуспешно пытаясь вернуть принесенный аппарат, — имей в виду, Стервятник потом из меня суп сварит! — Только попробуй перевести пленку, — прикрикивает парень, полностью проигнорировав вторую часть высказывания, — там и так только два листа! Девушка совершенно точно уверена, что листов там куда больше. Информация, официально подтвержденная поставщиком, так сказать. Но разве с Шакалом поспоришь? Волк, и так изрядно замучившийся, от шума просто звереет. И без того светлые глаза желтеют сильнее. Поэтому, когда довольный собой и жизнью Табаки водружает ему на голову Нанетту, — «для пущей композиции!» — радостным он явно не выглядит, способный только закатывать глаза. Ясень от увиденного моментально разбирает смех. — Ты смотри, какой красавчик, — хохочет она, — глядите, у нас новый Папа Птиц! Волк буквально испепеляет девушку взглядом, ясно говорящим: «Я тебе этого не забуду. Никогда.» Она, заметив это, перебирается поближе к нему и начинает трясти за руку, еще больше раздражая парня. — Ну улыбнись же! — клянчит она, — ну пожа-а-алуйста, улыбайся и смотри в камеру! Сейчас вылетит птичка! — Чтоб в тебя птеродактиль вылетел, — бормочет парень, поднимая глаза на уже приготовившегося Шакала. Его руку Ясень так и не выпустила, продолжая ее потряхивать так долго, что Волк, в конце концов, не выдерживает. *** — Да отцепись ты от меня! — громко возмущается Волк, злобно поглядывая на Ясень. Та в ответ звонко смеется, безуспешно пытаясь удержать равновесие, стоя подле Волка на коленях на общей кровати. — Не отцеплюсь до тех пор, пока ты не согласишься, — фыркает девушка, в очередной раз заваливаясь на бок на шатком матрасе. В предположительную сторону нахождения Шакала — заметно по тонкому хихиканью — летит подушка, отправленная Волком. Он промахивается, неспособный хотя бы посмотреть направление, потому что за копошащейся в его волосах птицей усиленно бдит Горбач — и только рискни тряхнуть головой. Несмотря на то, что подушка падает рядом с парнем, Табаки высоко взвизгивает, телом закрывая фотоаппарат. — Аккуратнее, изверг! — возмущается он, — ты что, хочешь, чтобы из твоей девушки сварили суп?! — Она мне не девушка, — хмурится Волк, украдкой поглядывая на Ясень. Та сию же секунду мрачнеет и отворачивается. — Вот придет Стервятник… — продолжает, не замечая, Шакал. — Я уже здесь, — раздается в дверном проходе спокойным, чуть хриплым голосом, — что за шум? Все присутствующие синхронно поворачиваются туда. В дверях красуется собственной колоритной персоной вожак Третьей, взглядом абсолютно желтых глаз удивленно окидывающий бедлам в Четвертой, надолго задержавшись им на голове Волка. После переводит его на девушку. — Между прочим, — протягивает он, — суп из человечины я еще не пробовал. Или из древесины?.. — Очень смешно, — закатывает она глаза, выжидающе уставившись на Волка. — Хорошо-хорошо, — сдается тот, — делайте уже вашу фотографию. Все равно помирать, может, пригодится. — Хорош, — как-то злобно и обиженно бросает Ясень, кивая Табаки, мол, давай, — пессимист из тебя такой же хороший, как из Слепого нянька. Шакал тут же наводит «прицел», щелкая затвором. Через пару минут из отверстия показывается фотография. Волк на ней, так и не сумев пересилить себя, серьезен, как президент великой державы, а Нанетта в этот момент, кажется, нашла что-то очень интересное в его волосах. — Чтоб этого Лери! — восклицает фотограф, — Половину снимка его свисающее одеяло занимает! Сущая правда. Лог снова ускакал, оставив на постели полный бедлам, часть которого теперь закрывала самые красивые перышки птенца. Закрывает краем одеяла в веселенькую полоску. — Получилось? — любопытствует Волк, приподнимая темные брови. Ясень молча, чуть хмурясь, отдает ему снимок, даже не кинув на него взгляд, отбирает у Шакала аппарат и так же молча вручает его хозяину. Тот, окинув ее недоумевающим взглядом, прихрамывая, удаляется восвояси. Девушка, скрестив на груди руки, отсаживается на край общей, но тут же падает назад, поваленная подкравшимся сзади Волком. — Ну чего ты? — как-то виновато смотрит на нее парень сверху вниз. — Отвали, — отмахивается Ясень, закрывая лицо ладонями. — Я не отстану, — с самой утвердительной интонацией вещает седовласый, фыркая. — Не твоя девушка, говоришь? — иронично переспрашивает Ясень, так и не соизволив отнять ладони от лица. — Э-э-э, — судорожно соображает парень, — конечно, не моя. Общая. Сфинксу, вон, тоже одиноко, — начинает он нести очевидную ерунду. — Да катись ты, — отворачивается девушка, злясь еще больше. Ну что за ерунда, в конечном итоге? — Но моя — больше всех, — самодовольно фыркает Волк, аккуратно касаясь губами открытой части лба Ясеня. Та безумно рада, что из-за ладоней не заметно, как по ее лицу расплывается широченная улыбка.