Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, что я её любил, А потому, что я томлюсь с другими. И когда на сердце тяжёло, Я у Неё одной ищу ответа, Не потому, что от Неё светло, А потому, что с Ней не надо света.
Тихая песнь баллады о Благословении кружилась вокруг пристанища Солярийских мятежников. Сегодня был праздник, Химере не удалось удержать ликующий народ, поэтому она позволила им немного расслабиться и повеселиться. Трюк Валтора с Огнём Дракона вдохнул веру во всех на то, что скоро война подойдёт к концу и мир восторжествует. Сам виновник торжества грелся у костра, как можно ближе подсев к горячим поленьям, рискуя обжечься. Ночи в пустыни были холодными, а такая низкая температура заставляла вспомнить Валтора о муках, пережитых в Омеге. Наверно, в его душе теперь навсегда поселится этот навязчивый, почти панический страх пред холодом, боязнь замёрзнуть. Сидеть Валтору в одиночестве долго не пришлось, уставший от липнувших к нему девушек, Брендон вскоре присоединился к нему. — Как же сложно быть красивым! — Нескромно воскликнул специалист, прислонившись к бурдюкам с одеждой, сваленных позади бревна, на котором они сидели, наподобие спинки дивана. — А ты отчего грустишь в столь приятную ночь? Поначалу маг хотел проигнорировать присутствие парня, но потом, вспомнив о том настороженном взгляде Лейлы, с которым она проводила Брендона в путешествие на Солярию, он всё же одумался. — Просто вспомнил кое-кого… а ты почему сбежал от этой толпы красавиц? Прильнув к горлышку своей фляги, в которой, судя по исходившему из неё запаху, была далеко не вода, Брендон заметно помрачнел. — По той же причине… вспомнилась одна девушка. Интуиция тут же подала магу знак, призывая продолжить расспросы: — Поделишься? Говорят, становится легче после того, как изольёшь душу незнакомцу. Парень оценивающе пригляделся к Валтору и заметил: — Но мы с тобой очень даже знакомы, Ваал. — Какое-то время помолчав, специалист всё же решился. — Моей первой любовью была принцесса Солярии… Не ожидавший такого признания, Валтор перевёл удивлённый взгляд на Химеру, плясавшую вокруг огромного костра с остальными, присоединившись к всеобщему веселью. Была в её внешности, конечно, своя готическая изюминка, но всё же девушкой она была на любителя. Да и не годилась Химера в роли жестокой обольстительницы, разбившей сердце Брендона. Проследив за направлением взгляда Валтора, парень поперхнулся во время очередного глотка алкоголя: — Речь не о ней! — с долей досады выдавил из себя Брендон, пытаясь откашляться. Крепкая жидкость нещадно прожгла все внутренности. — Смотрю, ты и вправду отстал от жизни. — В Солярии так много принцесс, раз я не досчитался ещё одной? — и, похлопав специалиста по спине, Валтор с готовностью вытянулся для того, чтобы ловить каждое следующее слово Брендона. — Просвети меня в последние новости, будь уж так любезен. — Химера — принцесса, выбранная народом, — пояснил парень, наконец откашлявшись. — Дело в том, что наследная принцесса, моя первая любовь, погибла от рук Трикс в самом начале войны… Тогда я и Стелла, истинная принцесса Солярии, только начинали свои робкие шаги в сторону серьёзных отношений. Она была популярной и красивой феей из Алфеи, а я был самым видным специалистом Красного Фонтана. Казалось, нам было суждено сойтись самой судьбой. Стелла была удивительной и всегда разной. Могла вести себя подобно капризному ребёнку, а в следующую секунду миролюбиво делилась своей добротой с окружающими. Она могла трусливо спрятаться за моей спиной, завидев самого малюсенького паучка, а могла самоотверженно броситься в бой, пытаясь спасти окружающих… С каждым сказанным словом, Брендон становился всё грустнее и грустнее. Тяжёлый груз счастливых и трагичных воспоминаний заставил его скривить спину и опустить голову. Речь его была отрывистой, а повествование сбивчивым. Ему сложно было уследить за нитью, поэтому рассказ складывался хаотично, подобно разбросанным кускам пазла по всей поверхности стола. — В решающей битве за Алфею, когда Трикс возглавили призванную армию тьмы, Стелла сражалась с сильнейшей из них. Говорят, противостояние солнца и зимы навсегда оставило свой отпечаток на природе Магикса, их битва была яростной, каждая использовала своё волшебство на максимуме. Казалось, что их силы были равны, но в какой-то момент сражение поменяло своё течение… До сих пор помню ту безобразную торжествующую улыбку Айси, с которой она предстала у ворот Алфеи, сжимая в своих руках безжизненное тело. Солнечные волосы Стеллы потускнели, её крылья исчезли и то волшебное излучение, которое всегда исходило от неё, погасло… Она погибла, пытаясь противостоять Трикс. Тучи над Магиксом навсегда закрыли собой звёзды и солнце после гибели Стеллы, словно исчезло под натиском мрака. Половина души Брендона умерла в тот роковой день вместе с его возлюбленной, образовав огромную дыру в груди, неподдающуюся более лечению. Смерть Стеллы стала шрамом, прорезавшим всю его жизнь, лишившим и надежды на счастье. Слушатель, в лице Валтора, почувствовал облегчение и воспрял духом после поведанного рассказа — он не сошёл с ума, а видения, посещавшие его, не были обыденными утешительными галлюцинациями. Истинной принцессой Солярии была не Химера, а Стелла, лучшая подруга рыжеволосой феи, чью тень пытался поймать маг. Пусть Стелла и погибла, сам факт того, что когда-то она существовала, становился доказательством того, что и Блум не являлась выдумкой. Стараясь не проявлять внешней радости, Валтор попытался отвлечь специалиста от горьких воспоминаний в знак благодарности. Злодеям не так уж и чуждо было сострадание: — Почему Лейла, перед нашим отбытием, была настороже? Вырвавшись из глубин хваткой скорби, Брендон невесело усмехнулся: — Боялась того, что я отправлюсь мстить… ах да, вероятно, тебе неизвестно о том, что ныне Солярией управляет Сторми, одна из триады ведьм. Валькирия опасается того, что я раньше времени нападу на Трикс и выдам этим все наши планы. — Но она всё же отпустила тебя, — подметил маг, удивлённый оказанным доверием со стороны Лейлы. — Именно поэтому я не стану буйствовать, несмотря на огромное желание пойти и свернуть шею Сторми. — Сухо отозвался Брендон. — Думаю, позволив мне присоединиться к экспедиции на Солярию, она хотела, чтобы я встретился лицом к лицу со своей болью… Пожалуй, я навещу могилу Стеллы, чего ни разу не делал после её похорон. Настало время проститься с ней по-настоящему. Услышать столь глубокие мысли от Брендона, который казался на первый взгляд незатейливым бабником, было странным явлением. Вероятно, именно потеря любимой сделала его более рассудительным. Без сомнения, парень мечтал о том, чтобы однажды отомстить Трикс за свою потерю. Скорее всего, именно это сдружило его с Валькирией, что жаждала возмездия злодеям не меньше его. Но месть не затуманивала рассудок специалиста, как это временами, к примеру, бывало с Валтором. Брендон просто хотел справедливости. — Кажется, я слышал от Флоры о том, что ты встречаешься с землянкой? — поинтересовался маг с нескрываемым любопытством. — Тебе всё же удалось полюбить другую? — Встречаюсь? Да, есть такое… — как-то отстранённо отозвался парень и в очередной раз прильнул к фляге. — Её зовут Митси, она весьма забавна, да и упорства ей не занимать. Вот только, люблю я её? — данный вопрос он явно адресовал самому себе. Задумавшись на какое-то время, Брендон с сожалением мотнул головой. — Знаешь, никто не в силах затмить солнце. После смерти Стеллы свет вокруг исчез, мой мир погрузился во тьму и нет надежды, что когда-нибудь моя жизнь засияет как прежде. Ваал, поверь, я пытался. Я прикладывал все усилия, по-настоящему хотел полюбить Митси, но это было мне не по силам. Я чувствую себя последней скотиной, но ничего не могу изменить, я не могу даровать свою любовь в ответ. Я могу лишь принимать чувства Митси и благодарить за её колоссальное терпение. Это звучало знакомо для Валтора. Когда-то давно маг был почти что влюблён, как минимум, испытывал симпатию к одной девушке. Они были неразлучны многие годы, рядом с ней ощущалась безопасность. Она не была столь же яркой, подобно Стелле, но тепло, исходившее от неё, было сродни солнечному жару. Она стала его спокойствием за всё то время, проведённое в службе ведьмам-прародительницам. Но рано или поздно, любое светило меркнет, и любовь Валтора не избежала этой участи. Гриффин, та, что была рядом в трудные минуты, предала Валтора, присоединившись к Команде Света и оставив его в полном одиночестве. Такой подлый удар навсегда разбил все те задатки влюблённости, зревшие в глубине сердца мага. Поддавшись воспоминаниям и на время забыв о том, что он и Брендон на самом деле находятся по разные стороны баррикад, Валтор решил поделиться своим горьким опытом. Парень выслушал его рассказ внимательно, не перебивая, словно почувствовав, что ранее маг ни с кем этим не делился: — Как видишь, моя звезда от меня отвернулась. Именно так я осознал, что доверять стоит лишь самому себе. — С горькой усмешкой на устах Валтор опустил голову. Он ожидал нравоучений о том, что не стоит быть на столько категоричным, но Брендон, к его удивлению, не стал учить мага жизни. Специалист понимал, что доказывать разочарованному в любви человеку, что рано или поздно небо вновь засияет, было бесполезно. Да Брендон и сам в это не верил, солнце для него погасло навсегда. — Не пойму, а в чём именно заключалось предательство девушки? — лишь кротко поинтересовался Брендон, давая понять, что на ответе не настаивает. В этот момент Валтор вспомнил о том, что он злодей, изливший душу повстанцу. Он лгал о многом, притворился Благословением, и в итоге собирался предать поверивших в него людей, ради своих корыстных целей. Ясное осознание этого спустило мага с небес на землю, ведь он был лишь актёром, дурачившим народ. — Она присоединилась к Ашерону и рассказала о том, как можно меня выманить. Благодаря ей я оказался заключен в Легендариум на двадцать лет. Специалист с сочувствием потрепал его по плечу, давая понять, что поддерживает мага в его печали. И от чего-то Валтор почувствовал себя виноватым — он обманул того, кто так искренне раскрыл перед ним душу. Магу искренне хотелось поделиться правдой, но он понимал, что тогда Брендон растерял бы всё свое дружелюбие, не каждый пожелает дружить со злодеем. Остаток ночи оба провели в размышлениях — Валтор пытался избавиться от тоненького голоска в голове, которым верещала неожиданно проснувшаяся совесть, а парень думал о том, как бы сложилась его жизнь, если бы Стелла победила в битве с Айси и была сейчас рядом с ним.****
Когда на следующее утро Валтор изъявил желание отправиться в замок Солярии, Химера и Палладиум рассмеялись в унисон, решив, что он не до конца протрезвел. Однако, после настояний мага на том, что он даже не пригубил и капли алкоголя, принцесса и эльф напряжённо переглянулись. Отправиться в самый стан врага было опасно: Сторми и её покорный слуга Танатос на днях обустроились во дворце и явно не ждали гостей. Прокрасться незаметно было бы практически невозможным, да и какая причина могла бы подтолкнуть к такому безрассудству? — Дело в том, что я должен отыскать… свою сестру. — наконец выдавил из себя Валтор после долгих расспросов. В очередной раз выдумывать истории не хотелось, так можно было вконец запутаться в собственной лжи, но иного выхода унять любопытство новообретённых друзей просто не существовало. Изначально Валтор хотел назвать Блум своей невестой, рассчитывая на то, что сентиментальная история подвигнет Химеру выказать ему поддержку, ведь девушки любили такие сказки, но, к счастью, он вовремя вспомнил о своей ночной исповеди к Брендону, в который поведал о том, что его сердце безвозвратно разбила Гриффин. — Её имя Блум, возможно, вы даже слышали о ней? — однако присутствующие опровергли его надежды. Валтор, пожалуй, уже привык к тому, что гонится за иллюзией. Временами ему казалось, что он ищет одну маленькую иголочку среди сотни стогов сена и не факт, что иголка потерялась именно среди этих стогов, а ни где-нибудь в ином месте. — В последний раз мы виделись во дворце Солярии, поэтому я надеюсь… эх, кого я обманываю? Не знаю, что мною движет, надежда или безрассудство, но мне просто необходимо отыскать Блум! После своего освобождения я потратил месяцы на её поиски, но сестра словно сквозь землю провалилась. Она исчезла, словно никогда и не существовала. Талантливо изобразив грусть, пытаясь казаться трогательным, заставляя слушателей проникнуться сочувствием к его потере, Валтор показал себя как отличного актёра. Его игра вызывала доверие. — А как ты и Блум оказались во дворце Солярии? — с вызовом спросил Палладиум, давая понять, что он всё так же осторожен и подозрителен. Он остался единственным, кого не впечатлило представление Валтора в пустыне должным образом. — Мы посетили с ней Бал принцессы… — сказав это, маг осёкся, осознав, что заврался. Он слишком поздно вспомнил о том, что в новой реальности, после переписи истории, он никак не мог познакомиться с Блум на балу в честь Стеллы, ведь фея солнца не дожила в итоге до этого празднества. Маг с опаской взглянул на соратников, но те и бровью не двинули. — Да, припоминаю тот восхитительный праздник, — кивнул Палладиум с ностальгией. — Не верится, что с коронации принцессы Луны прошло уже двадцать лет… Подозреваю, что за годы, проведённые в Легендариуме, Вы ни капли не состарились? — Валтор неуверенно дёрнул плечом, не зная что ответить. — Однако, Ваша сестра уже не так молода, думаю, Вы должны морально подготовиться к этому. И вот ещё один пробел в сочинённой лжи — присутствующие теперь воображали себе Блум сорокалетней представительной дамой, а не юной прекрасной феей, полной сил. — Ей было лишь пять лет, когда мы расстались, — наконец нашёлся маг и неуверенно взглянул на свою публику, пытаясь понять, продолжают ли ему доверять. — Пока я томился в Легендариуме, то постоянно представлял какой же она могла вырасти. Простите, если я ввёл вас в заблуждение, всё никак не могу привыкнуть к тому, что был в заточении так долго. Кажется, лишь вчера я смотрел в голубые глаза Блум, а она в ответ улыбалась… боюсь даже подумать о том, что она могла погибнуть за те годы, что я был вдали от нее. Должно быть, грустный вид мужчины был настолько убедительным, что даже Палладиум отвёл взгляд в сторону, почувствовав себя виноватым за то, что задавал такие несуразные вопросы. — Ваал, ты найдешь её и мы тебе в этом поможем! — резко заговорил Брендон, прерывая траурную тишину. С этими словами он окинул Химеру и эльфа вопросительным взглядом, ища поддержки касаемо замысла мага. Пара тут же сбивчиво затараторила что-то в знак согласия. — Думаю, в благодарность за то, что ты стал нашим Благословением, мы вполне можем сопроводить тебя до замка и показать, как безопасно пробраться в него. Это меньшее, что мы можем сделать в знак признательности за то, что ты стал надеждой в нашей войне. Специалист выглядел уверенно — он не мог смириться со своей утратой, поэтому понимал, как может быть тяжёло Валтору после предательства Гриффин и потери сестры. Улыбнувшись вскользь растерявшемуся от такой доброты магу, Брендон тут же сосредоточился на плане. — Валькирия ожидает нашего прибытия лишь завтра, поэтому у нас есть этот день и целая ночь на то, чтобы исполнить нашу безрассудную задумку. Раньше Валтору никогда не приходилось испытывать этого тёплого чувства благодарности, поэтому внезапно появившийся порыв обнять своих соратником поначалу даже испугал его. Разве злодеи способны на подобные эмоции?****
Скользкая непроглядная ночь постепенно прокралась во все, даже самые потаённые уголки Диких Земель. Темнота — единственная магия, от которой невозможно было бы укрыться даже в песках пустыни Илиос, несла в себе страх и беспокойство, ночь была особенно опасна в военные годы. Посты караулов на границе Диких Земель были обязательны — Лейла знала, что рано или поздно враги прознают об их укрытии и тогда найдут способ атаковать несмотря на отсутствие волшебства, поэтому предпочитала быть готовой ко всему. Сегодня был тот самый день, когда Валькирии не спалось из-за постоянных переживаний о том, что война слишком затянулась, поэтому она решила заменить одного из своих бойцов на ночном дежурстве. Она предпочитала заняться чем-нибудь полезным, чтобы отогнать от себя невесёлые мысли. Затаившись на крепкой ветке разросшегося широколистного дерева так, чтобы её не было видно, Лейла наблюдала за почерневшим горизонтом, пытаясь вспомнить о мирных временах. Сколько бы она не силилась, она никак не могла вспомнить дня, когда видела солнце в последний раз — казалось, что эти громоздкие тучи всегда застилали небеса над Магиксом. Семь лет нескончаемой борьбы — воительница чувствовала, что несмотря на то, что своим существованием она должна быть благодарна именно войне, ведь Валькирии умирают с наступлением мира, она устала от постоянного сопротивления, такой ход событий её совершенно не устраивал. Как бы упорно она не билась, как бы умело не управляла своими войсками, победа не становилась ближе, это было сродни тому, чтобы плыть против сильного течения — не важно, как долго ты барахтаешься, пытаясь противостоять волнам, рано или поздно ты просто выдохнешься и океан унесёт тебя с собой. Как жительница Андроса, самой водной планеты Измерения, она знала, о чём говорила, когда применяла подобное сравнение. В столь безысходной ситуации могло лишь спасти чудо, которое совершенно не торопилось случиться. Казалось, что над ними навис злой рок, предписавший им гибель от рук злодеев. Многое в нынешнем мире казалось Лейле неправильным — разве то, что зло столь внезапно восторжествовало не было подозрительным? Многие века Измерение периодически пытались захватить амбициозные личности, взять, к примеру, первых трёх ведьм, но всегда находился кто-то, кому удавалось сдержать натиск и дать отпор. Магикс пережил огромное количество войн, все уже и не упомнить, но мирным жителям всегда удавалось выйти из сражений победителями. Никогда ранее не случалось такого, чтобы злу удавалось удерживать свою позицию в течение семи лет — эта война была самой долгой и изнурительной. Валькирия не знала, было ли дело в том, что впервые, за всю историю, злодеям удалось прийти к единой цели, что объединила их — где это видано, чтобы ведьмы согласились дружить с магами, чтобы зомби подчинялись вампирам, а учёные совершенствовали свои изобретения с помощью волшебства? Это казалось чем-то нереальным, но всё именно так и произошло. Наложив стрелу на тетиву, Лейла резво соскочила с дерева и пригляделась к чаще — её чуткий слух уловил треск, всполошившихся от чей-то поступи, прутьев. Напрягая глаза так сильно, что вокруг начали плясать разноцветные точки, пыталась разглядеть сквозь листву леса приближавшегося к ней незваного гостя. Громкие удары от собственных пульсирующих вен у самых ушей мешали сосредоточиться — скользкие перепончатые лапы страха цепко хватались за плечи Валькирии, нашёптывая о том, что их убежище раскрыто и её соратники в опасности. Стрела молниеносно сорвалась, стоило опустить напряжённую тетиву, и замерла на лету, когда её перехватили умелым движением. С ехидной улыбкой на устах и напыщенно вздернув голову, Владислав с наигранным интересом повертел стрелу, что чуть не пронзила его холодное сердце: — Разве так принято приветствовать гостей? — поинтересовался вампир, выглядывая из укрытия. Не настроенная на разговоры Лейла, быстро отогнав удивление в сторону, выпустила ещё несколько стрел, однако и от них врагу удалось увернуться. — Осторожнее, любезная, Вы чуть было не пронзили меня в самое сердце — с ноткой издевки в голосе проговорил он. Отбросив явно бесполезный лук, девушка поспешно схватилась за меч и, имея не осторожность в порыве гнева заступить за границу, в пределах которой магия работала в полной мере, рванулась вперед, пытаясь сразить противника. Ожидавший такой реакции вампир с лёгкостью выбил из её рук оружие и, материализовавшись позади Лейлы, кинул в неё какой-то металлический шар. Столкнувшись с кожей Валькирии, шар рассыпался мельчайшей паутиной, расползаясь по всему телу крепкой сетью, сковывая все мышцы и препятствуя любому движению. Сердце девушки рухнуло куда-то вниз, стоило ей понять, что она повержена, продолжать сражение было невозможно. — Пытаться одолеть Короля ночи, когда на дворе царствует самое тёмное время суток? Я думал ты умнее, что поймёшь всю бесполезность такой битвы, — хмыкнул Владислав нескрываемым удовольствием созерцая обездвиженную жертву. — При прошлой встрече ты так сильно впечатлила меня своими навыками сражения, что я решил противостоять тебе с помощью хитрого механизма. Мой друг Виктор, гениальный учёный, совместно со своей помощницей Текной изобрели эти оковы специально для тебя. Думаю, тебе должна польстить такая честь? Впервые, за долгие годы, Лейла сожалела о том, что ей пришлось отречься от магии — будь она той же феей волн, то непременно сумела бы высвободиться из металлических пут. Но всё, что ей сейчас было под силам, это взглянуть на Владислава с ненавистью: — Король ночи, если ты так силён, как о том говорят слухи, то освободи меня и сойдись в честном поединке! Если в тебе осталась хоть капля чести… — Милая, я злодей, о какой чести ты говоришь? — нагло перебил он гневную тираду. — Хватит с меня того, что я предан своему слову, а честь… удел слабых. Такое заявление заставило Валькирию скривиться в презрении: — В прошлую встречу я подумала, что в тебе есть нечто особенное. Я ошиблась, ты совершенно не отличаешься от остальных злодеев. — На войне и в любви, все средства хороши. Тот, кто придерживается глупых правил нравственности и морали, никогда не одолеет своих врагов. Взывать к чести Владислава было бесполезно — эта тема не пользовалась популярностью у злодеев. Каждый знал, вставая на шаткий путь тьмы, о том, что нет смысла растрачивать время на добродетель, в историю войдут лишь твои самые чёрные деяния. — Я уже помог тебе однажды, и та услуга была безвозмездной. Без моей поддержки тебе не удалось бы вывести своё войско без того, чтобы Ашерон об этом не прознал… в следствии чего, ты бы не отыскала благословение. Лейла попыталась рвануть вперед, мысленно протягивая руки для того, чтобы крепко вцепиться в мертвенно-бледную шею вампира. Проворный повелитель ночи прознал о том, что у повстанцев появился новый, опасный соратник, а значит их главный козырь мог быть раскрыт. Паутинка сильнее сжалась, прорезая до крови нежную девичью кожу, заставив Лейлу закусить язык от нахлынувшей боли: — Тебе не освободиться из этой ловушки, лучше не пытайся — посоветовал Владислав, оценив действия Валькирии. Запах свежей крови королевы Андроса постепенно наполнил воздух вокруг вампира своим головокружительным ароматом. На какое-то мгновение он почти подался вперед с инстинктивным желанием прокусить тонкую шоколадную кожу на шее Лейлы так, чтобы полностью опустошить её тело от сладостной крови. Глаза Владислава сияли недобрыми жёлтыми всколыхами, сам он застыл в напряжении, пытаясь совладать с проснувшейся звериной сущностью. Заметив перемену в вампире, Лейла замерла, больше не пытаясь вырваться — она прекрасно осознавала, что расклад и без этого не в её пользу, поэтому решила лишний раз не искушать кровопийцу. — Как ты прознал о Благословении? — Осторожно спросила она, надеясь заставить Владислава задуматься и отвлечься от инстинктов, явно призывавших мужчину к нападению. — Ашерону тоже известно? Постепенно туманный жёлтый блик прояснился, что позволило вампиру перевести дух. Тут же выпрямив спину, как ни в чём не бывало, он снисходительно взглянул на Лейлу: — Нет, я не собираюсь выдавать Ашерону информацию касаемо Благословения. Да и про ваше милое укрытие промолчу. Девушка недоверчиво качнула головой, из-за чего тут же была «награждена» очередной волной боли от стянувшейся теснее сети. — Смотрю, ты никак не можешь признать того, что я достоин доверия. А ведь именно я, тот, кто позволил уйти твоим людям после безрассудного нападения. Пришлось потрудиться, чтобы стереть воспоминания всех присутствовавших, дабы скрыть произошедшее от Ашерона, вот насколько я был любезен. И это несмотря на то, что ты отвергла весьма выгодное соглашение с предложением помочь одолеть Тёмного Феникса. Остерегаясь лишних движений, Лейла ответила ему лишь тихим фырканьем. — Как я узнал о Благословении? Как говорится, слухами земля полнится — уклончиво добавил Владислав, давая понять, что не желает обсуждать данную тему. Хлопнув ладонями, чтобы сбить Лейлу с толку, переплетая пальцы в замок. — А теперь, когда ты наконец поумерила свой пыл, перейдём к сделке… — Не бывать этому! — перебив, громко выкрикнула она. Лейла надеялась, что кто-нибудь услышит её, если говорить на предельно повышенном тоне. — Меня не интересуют никакие твои предложения! — Задумайся хотя бы на мгновение, — настойчиво отозвался вампир, наклоняясь вперёд. — Должен заметить, что это не я, тот, кто стоит связанным напротив кровожадного повелителя тьмы. — Можешь убить меня, раз таково твоё желание, но я никогда не приму условия подобной сделки. — Никогда не говори «никогда», — туманно отозвался Владислав, задумчиво перебирая пальцами. Затем, сложив ладони домиком и поднеся их к губам, настойчиво продолжил. — и всё же, повторю суть моего предложения… Я помогу отомстить Даркару, умело подведу феникса к заранее подготовленной ловушке, где ты будешь нас ожидать. Ты сможешь расквитаться с Даркаром угодным твоей душе образом, а взамен, после преисполнения твоей мечты в жизнь, позволишь обратить себя в вампира. Стоит заметить, что такая хитрость позволит избежать тебе смерти по окончанию войны, Вальхалла не заберёт тебя на вечное скучное упокоение. Девушка демонстративно закатила глаза, давая понять, что идея так и не зацепила её должным образом: — Я не готова стать твоей покорной слугой ради свершения мести. — Ответила она с чувством собственного достоинства, горделиво выпрямив спину. Даже сжавшиеся плотнее сети не заставили её согнуться. — Я не преклоню своих колен пред вампиром. — Стало быть, гордыню свою ты ценишь более, чем убитых фениксом родителей? — уточнил Владислав с явной провокацией. — Собственная честь дороже отца и матери, почивших столь рано из-за войны? Что же, теперь ясно, почему тебе не удаётся отомстить за них — твоя жажда мести блекнет, соседствуя с непреклонной гордыней и кажется лишь усмешкой. Крепко сжав челюсть, от нахлынувшей злости, Лейла чуть было не раскрошила, жалобно заскрежетавшие зубы в пыль — какое имел право злодей рассуждать над её выбором? — И это хвалённая любовь сил добра к своим ближним? — казалось, они поменялись ролями, теперь Владислав презрительно кривился и откровенно насмехался над её моральными ценностями. — Узнав тебя поближе, начинаю понимать, что твоя гордыня могла так же послужить одной из причин гибели твоих родных? — Заткнись! — Так громко ей ещё не приходилось кричать. Сейчас Лейла готова была задохнуться от накативших чувств злобы, возмущения и, что самое ужасное, стыда. — Не тебе об этом рассуждать, Владислав, далеко не тебе! — то с каким яростным отторжением Валькирия выплюнула его имя дало понять, что самообладание воительницы дало трещину. Он разбередил старую рану в самой глубине души. — Так я был прав? — Несмотря на то, что именно на такую реакцию и рассчитывал, Владислав всё же был немного удивлён. — Твои родители стали жертвой излишней горделивости своей дочери? Значит твой смертный грех стал для них роковым? Какая досада! И каждое слово было подобно яду, прокрадывавшемуся в самое сердце, безжалостно рвавшему его на куски. До крови закусив губы, Лейла отвела взгляд в сторону, решив для себя игнорировать дальнейшие речи вампира. Заметив такую перемену, Владислав победно ухмыльнулся — он сделает всё, чтобы едкие стрелы его речей попали в открывшуюся ахиллесову пяту Валькирии. — И что же приключилось в тот судьбоносный день? — голос был пронизан нотками превосходства и давил своей силой на душу. Вид мужчины излучал уверенность, он знал, что сумеет склонить Лейлу на свою сторону. — Раз молчишь, обрисую всё самостоятельно… Поссорилась с родителями? Ты сильно помрачнела, делаю вывод из такой реакции о том, что всё обстояло именно так. Причиной к ссоре, вероятно, была твоя упрямость — ты любишь быть правой, не умеешь приходить к соглашениям. Возможно, они пытались ограничить твою свободу, но с твоей мятежностью и волей вынести подобное было невозможно. Все его догадки были нестерпимо верны, что выворачивало наизнанку всю душу Лейлы. Неужели она настолько предсказуема, раз вампир, знавший её лишь два дня от силы, так легко смог раскусить её слабости? — Перестань… я сама расскажу, как это произошло, — тихом голосом отозвалась Лейла, признавая поражение. Гордо выпрямленные плечи поникли, девушке нестерпимо захотелось обвить колени руками и сжаться в неприметный комок отчаяния. — Но не сейчас. — Чтобы я перестал ворошить твоё прошлое, нужно предложить нечто ценное взамен, — заметил Владислав, поспешив выудить выгоду. — Заплати цену за то, чтобы я не поднимал этой неприятной темы. Представить себя опущенной до самых низов и вынужденной прислуживать самодовольному Королю тьмы было чем-то противоестественным, гордость брезгливо отвергала такой вариант. Но позволить вампиру копошиться в ворохе болезненных воспоминаний было невыносимо. Прикрыв глаза Лейла выдохнула, собираясь с мыслями — у Валькирий не должно быть столько эмоций, так почему она осталась такой же чувствительной? — Пытаешься противостоять мне? — такая стойкость определённо впечатляла. Она пыталась бороться несмотря на раскрывшиеся сердечные раны. — Позволь, внести еще одно предложение? У тебя ещё остались родные, твои кузены и их родители были обращены Тританусом в мутантов. — Они… они живы?! Но Тританус сказал, что давно их казнил, что я осталась совсем одна. — Эта рыбёшка немного всё приукрасила, ведь на самом деле он даже никогда не рассматривал такого варианта. Думаю, Тритануса тешит тот факт, что его обидчики прислуживают ему, так он отомстил им за детские обиды. Теперь он их король, как всегда о том и мечтал. Лейла почувствовала как наигранная маска жестокой гневной Валькирии разлетелась осколками, обнажая её истинное личико напуганной маленькой девочки, оставленной в одиночестве. Она пыталась сдержаться, но слёзы рвались наружу с ожесточённым боем — Лейла и мечтать не смела о том, что её семья не полностью разрушена, что есть выжившие. Не все покинули её. Сковывавшие тело цепи рассыпались в прах, когда Владислав коснулся её щеки своей холодной ладонью. Он завороженно смотрел на слёзы, стекавшие из больших глубоких глаз цвета морской пены. Властителю детей ночи никогда ранее не приходилось видеть чужих слёз, если быть точнее, то он впервые обратил внимание на чей-то плач. Много раз его молили о пощаде, рыдая в голос от страха, но сейчас он видел что-то иное. Эти сдержанные хрустальные капли не молили Владислава прекратить пытки, это были слёзы облегчения, вызванные счастливой вестью. Лейла продолжала стоять неподвижно, несмотря на спавшие оковы, и просто плакала, не обращая внимания на поражённого вампира. Сейчас девушка была готова продать душу самому Дьяволу, если сказанное Владиславом окажется правдой. Перспектива стать прислужницей больше не казалась огромной ценой, ведь теперь у неё был шанс спасти близких. — Клянусь своим разящим копьем Валькирии, что жизнь моя, как и смерть, отныне в руках твоих, если преисполнишь своё обещание. — Именем крови вампира из рода Дракулы, даю слово. Я, Владислав Дракула, стану твоим верным соратником на пути к отмщению за смерть родителей и к спасению вышивших членов твоей семьи. Тёмное небо разразилось вспышкой молнии, словно подтверждая, что судьба одобрила их клятвы.****
Ожидание длилось тревожно долго и поэтому Химере никак не удавалось усидеть на месте — нарезая круги вокруг погружённого в свои мысли Палладиума, она то и дело поглядывала в сторону замка. Как и было обещано, принцесса помогла Валтору пробраться внутрь, минуя охрану. Чтобы остаться незамеченным, дальше маг пошел в одиночку, здраво расценив, что так будет более незаметен для стражи, оставив друзей ожидать у входа. Брендон, решив что в его присутствии нет особой необходимости, изъявил желание навестить городское кладбище, где покоилась его возлюбленная. Пока Брендон изнывал от горя, с новой силой прочувствовав свою утрату, после гибели Стеллы, маг, с трепещущей надеждой в груди, крался вдоль стен Солярийского дворца, стараясь избегать столкновений с его обитателями. Благодаря магии Валтору удавалось проходить сквозь стены, сливаться с обстановкой подобно хамелеону, что позволяло продвигаться быстрее к цели. Дыхание временами сбивалось, а сердце заходилось громким стуком, иногда подскакивая к самому горлу, когда он видел знакомые места. Оказавшись возле винтовой лестницы, Валтор почувствовал слабость — именно здесь, несколько лет назад, он должен был впервые увидеть Блум. С замиранием сердца маг вступил на первую ступень и тогда драконий огонь, связавший его когда-то с рыжеволосой феей, дал о себе знать. Утерянные воспоминания хлынули, пробивая броню созданную изменением истории — забытые события одновременно охватили его разум, местами путаясь и петляя. Вот он, Валтор, только что освобождённый из льдов Омеги с помощью Трикс, прибыл на солнечную планету восполнить утраченные силы. Чтобы поглотить волшебство второго солнца Солярии ему пришлось заручиться поддержкой алчной графини Кассандры и её дочери Химеры. Смешно, но в изначальной версии развития событий Химера была злодейкой, ненавидевшей свою потенциальную сестру Стеллу. Война сделала нечто невероятное, превратив завистливую жабу, подобную Химере, в храбрую предводительницу и достойную принцессу. Чем выше поднимался по лестнице Валтор, тем больше видений о прошлой, так и не состоявшейся жизни, теснились в его голове. Блум возненавидела его, когда маг предстал перед ней на Андросе — мужчина заставил взмыть над морем затонувший город, чтобы спасти фею, а в ответ она напала на него. Маг с интересом разглядывал её, присев рядом, а она одарила его презрением и недоверием. Он коснулся заманчивых рыжих локонов, а Блум отстранилась, сражённая страхом. Голова разрывалась на части от переизбытка информации — ноги становились ватными, но Валтор уцепился за перила, упрямо продолжая свой путь наверх. Он никогда не пытался по-настоящему противостоять этой фее — было столько прекрасных возможностей убить её, но маг всегда отбрасывал эти мысли в сторону. Ему хотелось верить, что рано или поздно эта огненная особа заметит старания Валтора и не устоит перед притяжением их связи, что она присоединится к нему. Но пришлось с досадой признать, что Блум упорно отрицает связь, не желая поддаваться призывам внутреннего пламени, рвавшегося на встречу своей второй половине. Лишь он, Валтор, не смог противиться искусительным зовам Огня Дракона, манившим к рыжеволосой фее и в итоге он пал жертвой этой слабости. Он постоянно наблюдал за Блум, призывая её отражение в морских отражениях и огненных всплесках — ему жизненно было необходимо знать всё, что было связано с ней. Маг совершенно не обращал внимания на ревностные нападки Трикс и провокационный вопрос Айси о том, не влюбился ли он в фею драконьего пламени. Отмахиваясь и уверяя назойливых сестриц в том, что просто изучает врага, всё так же продолжал следить за Блум с маниакальным рвением. Впервые, увидев Блум, с радостными криками повисшей на шее своего принца Ская, маг так сильно разозлился, что не устоял перед искушением вступить в сговор с Диаспро. Каждый раз, наблюдая за влюблённой улыбкой Блум, ему нестерпимо хотелось сделать всё возможное, чтобы разбить сердце девушки вдребезги, обернув её любовь горестными рыданиями. Это было столь огромным наслаждением, смотреть как Блум каждый раз плачет по его вине — эти эмоции феи принадлежали лишь ему, поэтому были столь важны и волнительны. Но, в итоге, игры на чувствах Блум, отвлёкшие от главной цели по захвату мира, обернулись к нему спиной — пыльца завораживающих голубых крыльев потушила его огонь, фея стала тем самым палачом, погубившим Валтора. Жжение в груди заставило Валтора остановиться и с силой уцепиться за перила, чтобы не упасть. Три года… три года назад он умер… точнее, должен был умереть, если бы кто-то не оказал магу большую услугу, убрав из страниц истории лишь одну личность, чьё исчезновение перевернуло всё с ног на голову — Блум. Всё это время Валтор искал свою несостоявшуюся погибель, его мечты о мести младшей дочери Оритела были одной большой иллюзией. Его внутренний огонь изнывал от недостатка кислорода, грозясь погаснуть, ведь вторая половина Драконьего Пламени исчезла. Его душа рвалась к Блум не потому, что она озаряла его дни в заключении, согревая своим огнем, а потому, что рядом с феей не было надобности в жизни. Валтор позволил убить себя — без второй половины всего своего существа существовать всё равно было невозможно. Маг постепенно осел на мраморные ступени — именно на этом месте он столкнулся с Блум, и она обернулась к нему, почувствовав их связь. — Какой же я жалкий. — еле слышно пробормотал Валтор, откинув голову назад. Напротив было окно, то самое, рядом с которым замер он сам, услышав зов, заставивший взглянуть на Блум. Грозные тучи закрыли собой небеса, не позволяя проскользнуть даже самому хилому лучику. Огромные капли ливня безжалостно отстукивали свой ритм, соединяясь в грустной мелодии. — Умереть от рук феи… и всё из-за глупой связи, созданной Огнём Дракона?! — горький смех так и порывался соскользнуть с уст, но он сдержанно скривил губы. — Почему я был так уязвим, почему этот зов так и манил к Блум, к этой чёртовой Блум? Досада, злость и сожаление о том, что потратил время впустую в погоне за призраком своей смерти, всё это смешалось воедино, унижая, заставляя чувствовать себя обманутым. Это было той самой злой иронией судьбы — в плену Валтор мечтал о той, что заставляла когда-то его сердце биться чаще. Да, сложно было признаваться в этом самому себе, но сомнений не оставалось — одержимость Блум была не столько из-за их связи, сколько из любви. Влюблённость в фею, которая ненавидела мужчину всем своим существом, была так сильна, что Валтор позволил ей убить себя. Всё это время его манила не жажда мести Орителу и Марион, по вине которых он провёл двадцать лет в заточении, а бескрайняя любовь к Блум.