Спасая жизни

— Если я все правильно понял, ты пригласила к себе на ужин парня? — Почему я слышу в твоем голосе сарказм? — Эмма подозрительно посмотрела на Августа, прежде чем нанести очередной удар по груше. — Милая, тебе не слышится, он там есть, — улыбнулся он. — Слушай... — начала она, — я рассказала тебе не для того, чтобы ты теперь до конца моих дней подшучивал надо мной! — Знаю-знаю! — со смехом ответил он. — Просто, если бы мне кто-то другой сказал об этом, я точно не поверил бы. Но вот ты стоишь передо мной и говоришь, что, о боже мой, — он скривился, изображая ужас, — позвала на ужин мужчину... Эмма, я в растерянности, — заключил он, издав сдавленный смешок, а через секунду уже задыхался от хохота. — Ну все, — Эмма нанесла еще один удар по груше, намереваясь послать Августа очень далеко и покинуть зал. — Ну ладно-ладно, — проговорил он, вытирая выступившие слезы. — Больше не смеюсь. И у меня есть к тебе серьезный вопрос. — Какой? — процедила Эмма, чувствуя, что ничего хорошего за этим не скрывается. — Почему он? — с деланной серьезностью спросил Август. — А как же я? — Какой же ты... — Милый? Удивительный? — Мне кажется, что мы с первого дня знакомства играем в эту игру, но каждый раз ты не угадываешь то, что я хочу сказать! Какой же ты придурок! Август засмеялся еще громче — так, что все занимающиеся дружно обернулись на его хохот. — Ладно, Эмма, мне было просто любопытно, — взяв ее за руку, произнес он. — Все же я тоже претендовал на ужин с тобой, но остался в дружеской лиге, а он каким-то образом, не прилагая особенных усилий, смог добиться от тебя приглашения. — Ты поможешь мне или нет? — закатила глаза она. — Назови хоть один раз, когда я тебе отказывал. Эмма поджала губы: и правда, при всем своем несерьезном отношении к жизни, он пока что ее не подводил. За исключением мелких моментов, на которые она предпочитала закрыть глаза. — Значит, тебе, моя милая, надо подсказать, как себя вести и что надеть? — подмигнул ей Август. — Я не была на свидании чертову тучу времени, — простонала Эмма. — Я понятия не имею, что на них происходит. Я понятия не имею, что делать и что говорить? А еще он настоял на том, что будет готовить... А у меня квартира вообще не приспособлена под какую-либо готовку. — Ты у нас полуфабрикатная душа, значит? — усмехнулся Август. — Я очень много работаю, и мне не до еды. А когда хочется чего-нибудь эдакого, я просто набираю номер телефон доставки, и через полчаса у меня есть еда из любого уголка мира. — Ладно, с этим он разберется. Сказал, что будет готовить, значит, приготовит. Эмма, — Август развернул ее лицом к себе, — если ты его выбрала, значит, он со всем разберется. Другого ты выбрать просто не могла. Эмма внимательно посмотрела на друга. Да, пожалуй, так она могла его назвать. То, что он сейчас ей сказал, было едва ли не единственной серьезной вещью, которую она от него слышала за все время их знакомства. Она обратилась к нему, потому что действительно пребывала в катастрофической ситуации. Она до сих пор не понимала, как отважилась пригласить доктора Джонса… Киллиана на ужин. Каким образом это вообще оказалось сначала у нее в голове, а потом на языке? Несмотря на весь страх, который Эмма испытывала перед предстоящим вечером, она вынуждена была признаться себе в том, что хочет, чтобы этот час скорее наступил. Вот только ей необходимо было продумать все до мелочей, а она и правда так долго не была на нормальном, человеческом свидании, что уже совсем забыла, как все происходит. Единственное, что пришло ей в голову в сложившейся ситуации, — это попросить Августа помочь. Самой большой проблемой в этом оказалось выдержать все его шутки и дурацкие подмигивания, но Эмма была готова справиться и с этим. В любом случае, он вызвался ей помочь, а это было уже кое-что. Сейчас Август широко улыбался ей и, кажется, пытался справиться с желанием в очередной раз пошутить. Через мгновение приняв серьезный вид под суровым взглядом Эммы, он откашлялся и произнес: — Ну что, тогда тебе осталось только запастись платьем, вином... и презервативами. После последнего слова она почувствовала закипающую ярость. Нет, она точно его прибьет! Вместо радикальных действий она занесла кулак и ударила его в плечо. — Ауч, Эмма! Я не был готов, — Август потирал руку. — И главное, за что? — в его голосе послышалось неподдельное возмущение. — За то, что суешь свой длинный нос дальше, чем надо, — отчеканила Эмма. — Я не собираюсь заходить так далеко. Это просто встреча. Двое коллег решили поужинать, чтобы… Ей пришлось остановится, потому что Август снова прыснул от смеха. — Что смешного я сказала? — полюбопытствовала она, в глубине души понимая, как обманывает себя. Они с Киллианом не просто сослуживцы, решившие, что неплохо было бы поужинать вместе. И Август это понимает. — Ты сама знаешь ответ на свой вопрос, — проговорил он, успокоившись. — Хорошо, милая, если тебе ничего не нужно от твоего профессора… — Доктора! — поправила Эмма. — Неважно, — отмахнулся Август, и она решила не спорить. — Если тебе ничего от него не нужно, то чего же ты тогда хочешь? Хороший вопрос. Умел же Август докопаться до сути! Что же ей было нужно от Киллиана Джонса? Признаться себе было до сих пор невероятно трудно, поскольку она хранила свои чувства где-то очень глубоко. Она так привыкла. Это был ее способ выживать в этом мире, где все только и норовят причинить тебе боль. Такова была ее броня, которая охраняла ее сердце от ненужных потрясений. Но сейчас ей казалось, что ради того, чтобы узнать, а может ли быть у них какое-то, пускай даже призрачное будущее, она готова положить свое сердце на чашу весов. Удивительные чувства вызывал в ней Киллиан: в одну секунду ей хотелось оттолкнуть его от себя и больше никогда не встречаться с взглядом его удивительных голубых глаз, а в другую снова хотелось ощутить его губы на своих. Эти ощущения раздирали на части и были для нее настоящей пыткой. Но какой сладостной! Ответа на вопрос Августа у нее не было, и она решила действовать по ситуации. Пожалуй, к этому свиданию она все-таки подготовится более основательно, чем предполагала, но Августу об этом знать ни к чему. Тем не менее она все же решила ответить ему как можно более честно: — Я не знаю, чего хочу от него… и от этой встречи. Доверюсь своим инстинктам. Август изучающе оглядел ее, а затем весело произнес: — Ладно, не буду больше тебя мучить. Но ты еще вспомнишь мой совет о покупке сама-знаешь-чего. — У тебя есть время? — проигнорировала его слова Эмма. — Ну, возможно, — аккуратно ответил Август. — Тогда ты поможешь мне выбрать платье, — бросила она и направилась в раздевалку. В ответ послышалось лишь измученное бормотание: — Эта женщина издевается надо мной!

***

В магазине они провели несколько часов, и, когда наконец сделали все покупки, до ужина оставалось совсем немного времени. Выбор «того самого платья» закончился на том, что в примерочной у Эммы остались висеть два экземпляра. Одно — маленькое черное платье, на покупке которого настаивал Август, говоря, что это всегда беспроигрышный вариант. Второе платье больше пришлось по душе Эмме, и, когда она вышла в нем к Августу, тот ненадолго потерял дар речи. — Эмма, я не знаю, что там говорят тебе твои инстинкты, но мои кричат, что тебе срочно нужно запастись… э-э-э… пожалуй, десятком ребристых… ну или какие ты там предпочитаешь... Она закатила глаза, но ничего не ответила. Платье и правда было провокационным. Может, именно поэтому оно так ей и приглянулось? Красивого малинового цвета, яркое и облегающее фигуру, оно было словно создано для Эммы. А ведь ей никогда не приходилось надевать такого плана вещи. Но сегодня ей этого безумно хотелось. Поэтому, покрутившись еще немного перед зеркалом, она решила купить именно его. Когда она вернулась домой, до прихода Киллиана оставалось всего полтора часа. Послушав Августа, Эмма решила оставить волосы распущенными и, натянув на себя платье, поставив бутылку вина на стол и убедившись, что квартира в идеальном состоянии, она уселась на диван и стала ждать. Никогда еще время не шло так медленно, и чем дольше ждала Эмма, тем больше ей казалось, что она совершает безумие. Как она вообще пережила вчерашнее дежурство, она до сих пор не могла понять. Хотя в больнице за перевязкой пациентов, проведением операций и приемом новых больных время текло быстрее, и уже утром в конце своей смены она поймала себя на мысли, что не заметила, как ее смена подошла к концу. Теперь же, когда Эмма была предоставлена самой себе и своим мыслям, а стрелка часов, висящих на стене перед ней, передвигалась ужасающе медленно, ей ничего не оставалось, только крутить в голове мысли, которые она прежде от себя старательно отгоняла. Ужин с Киллианом у нее дома… Боже, да она, должно быть, сошла с ума! О чем вообще она думала?! Нервы были на пределе, а вот для доктора Джонса это, вероятно, обычное дело. Она уже давно призналась себе в том, что Киллиан очень привлекательный мужчина, а такого, как он, наверняка, приглашает к себе домой на ужин не только она. Ха! Почему она решила, что, когда он предложил приготовить ужин, это могло быть затруднительно для него? Наверняка она не первая, кому он демонстрировал свои кулинарные навыки. Эмма Свон, какая же ты дура! Опять позволила обвести себя вокруг пальца! Но еще не поздно все исправить. Ведь можно все отменить и остаться в мире и спокойствии с собой. Да, она проведет вечер одна, и все оставшиеся вечера своей жизни тоже, но это гораздо лучше, чем некоторое время спустя склеивать разбитое сердце. Когда на часах было без двадцати восемь, Эмма схватилась за телефон и трясущимися руками начала набирать сообщение, перебирая в голове варианты, которые смогли бы сойти за достойную причину отмены сегодняшней встречи. Когда она остановилась на «срочно необходимо осмотреть давнего пациента на другом конце города», в дверь позвонили. Она не сразу осознала, что, вероятно, стоит открыть дверь. Что, вероятно, отменить ничего уже не получится. А это значит, что сейчас ей все-таки придется встретиться с Киллианом Джонсом. Медленно она пересекла комнату и, остановившись у входной двери, сделала глубокий вдох. Не спрашивая, кто пришел, прекрасно зная ответ на этот вопрос, она повернула замок и резко открыла дверь. Он стоял в коридоре перед ее квартирой, одетый в белую рубашку и темно-синие джинсы, а в руках держал букет из камелий, которые ей так нравились, и несколько бумажных пакетов, откуда заманчиво выглядывали продукты. В его взгляде читалось восхищение, а сам он будто пытался подобрать слова, чтобы наконец что-то сказать, и она почувствовала, как ее лицо заливает краска. Ее новое облегающее платье вдруг стало совсем тесным. Через несколько мгновений он перестал бессвязно шевелить губами и прервал затянувшееся молчание: — Эммы, ты выглядишь… ошеломительно. Черт, краска на лице, кажется, перекинулась на каждую клеточку ее тела, потому что Эмма горела. Вся. И теперь уже она не могла найти подходящего ответа. И на ум ей пришло лишь: — И ты тоже…. «Ты тоже?» Серьезно?!» Они бы, наверное, так и продолжали стоять, если бы Киллиан не произнес: — Я могу начать готовить ужин здесь, но тогда нам придется подкатить сюда плиту. Его мягкий бархатистый голос дотрагивался до самых потаенных уголков души Эммы. Как у него это получается? — Я… — начала Эмма, — прости, конечно, мы не будем готовить в коридоре. Проходи, — пригласила она и отошла в сторону, пропуская его в квартиру. Она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись в смущенной улыбке, и он прошел внутрь. Когда она закрыла дверь, то окончательно осознала, что этот долгожданный вечер наконец начался. Бежать было поздно. — Может, я не вовремя? — спросил он, оборачиваясь к Эмме. — Мы договаривались на восемь, но так получилось, что дома мне… не сиделось, и я отправился в магазин, а оттуда было уже рукой подать до тебя, поэтому я пришел раньше. — Ничего страшного, — отозвалась Эмма, постепенно приходя в себя. — Я не была занята. Возможно, если бы он не пришел раньше, она бы отправила то сообщение, отменив свидание. И кто знает, что бы еще она этим самым отменила… Эмма заметила, как он осматривает квартиру, видимо, в поисках кухни и места, где можно поставить пакеты. Но в то же время она была уверена, что от его глаз не укрылся идеальный порядок, который так легко было навести, потому что большая часть ее вещей находилась в коробках. И это явно привлекло его внимание. Она видела это по тому, как его губы сжались в тонкую полоску, когда он взглядом прошелся по комнате: у него всегда появлялось такое выражение лица, когда он был чем-то очень недоволен. Вот только говорить по этому поводу он ничего не стал, только спросил: — Куда я могу поставить пакеты? — О, да, прости! — пробормотала Эмма и указывала в нужную сторону: — Кухня там. Киллиан отнес продукты на место и принялся закатывать рукава. — Что ты делаешь? — наблюдая за ним, спросила она. — Собираюсь приготовить нам ужин, — улыбнулся он. — Надеюсь, ты голодна? Только сейчас Эмма ощутила какую-то пустоту в желудке и вспомнила, что ничего не ела с утра. Вся эта подготовка к вечеру окончательно выбила ее из колеи, и теперь она поняла, как проголодалась. — Отлично! — словно понял направление ее мыслей Киллиан. — Тогда приступим. Он аккуратно разложил все продукты, а затем поинтересовался у Эммы, где можно раздобыть посуду для готовки. Она тут же показала ему весь скудный набор тарелок и мисок, который любезно предоставил ей хозяин квартиры, а также выставила бутылку вина, которую успела прихватить сегодня в супермаркете по дороге домой. Она все так же нервничала, и разговор не клеился. Киллиан ловко открыл бутылку вина, и через несколько минут они уже произнесли первый тост. — За этот вечер! — поднял бокал Киллиан. Казалось, он тоже нервничает. — За вечер! — отозвалась Эмма и сделала достаточно большой глоток. Вино теплой волной разлилось по телу, и она сразу почувствовала какое-то облегчение. — Могу ли я поучаствовать в кулинарном событии такого масштаба? — весело спросила она, оглядывая гору продуктов, которые принес Киллиан. — Конечно! — с улыбкой отозвался он. Выяснилось, что сегодня они готовят итальянскую еду: салат с помидорами и моцареллой, пасту с лососем и десерт, который раньше ей доводилось пробовать только в ресторанах, — тирамису. Еще некоторое время назад Эмма не могла себе представить, чтобы такие блюда готовились у нее на кухне, и она с готовностью приступила к обязанностям помощника шеф-повара. Постепенно напряжение спало, и через несколько минут они уже разговаривали, как и тогда в «Неверлэнде»: обо всем и настолько свободно, как будто знали друг друга долгое время. Они шутили и подтрунивали друг над другом, веселились и даже вступили в медицинский спор, который закончился дружным смехом. По мере приготовления ужина кухня наполнялась всевозможными вкуснейшими ароматами, и Эмма еще острее начала чувствовать голод. Когда она объявила Киллиану, что больше не в силах терпеть и сейчас украдет у него из-под носа потрясающую на вид, ароматную чиабатту, он заверил ее, что осталось ждать совсем недолго. Это оказалось правдой: через двадцать минут они уже сидели за столом, приступив к долгожданному ужину. От вина Эмма отказалась: она пила нечасто и не хотела терять контроль. Киллиан, кажется, с удовольствием поддержал ее в этом решении. Они наслаждались ужином, не переставая разговаривать. В какой-то момент они вновь вернулись к медицине, начав делиться интересными случаями из практики. Киллиан поделился рассказом об интересном пациенте с редким пороком сердца, а Эмма начала вспоминать случай в ординатуре, когда им в больницу привезли множество пострадавших во время пожара. Одну женщину с большой площадью ожога она так и не смогла спасти. Когда Эмма закончила рассказ, она взглянула на Киллиана, ожидая его реакции, но он молчал. Просто уставился в одну точку перед собой и не говорил ни слова. — Киллиан? — мягко окликнула она. — Киллиан? — еще раз позвала Эмма, а ее рука машинально потянулась к его руке. — Все в порядке? Казалось, он не услышал вопроса, но затем перевел взгляд на Эмму и проговорил: — Мой брат… погиб так же. — В его голосе слышалась такая боль, что Эмма невольно сжала его руку. Так вот что случилось с его братом! — И я не смог спасти его… — будто с трудом продолжал он. — Я помню тот день и чувство, которое появилось внутри… вот здесь, — сказал он, положив руку туда, где билось его сердце, — когда его не стало. После этого я поклялся себе, что буду делать все возможное, чтобы спасти каждого своего пациента. И за каждого я бьюсь до последнего, — тихо закончил он. Эмма не знала, что сказать, только сильнее сжимала его руку, пока он открывался ей. Сколько горя живет в этом удивительном человеке! Невозмутимое спокойствие, которое всегда присутствовало в нем, казалось теперь только маской. Он страдал. Он знал, что такое боль. И Эмма отчего-то была уверена, что он еще ни с кем не делился этими воспоминаниями. Некоторое время они сидели молча, а она не выпускала его руки из своей. Ей казалось это самым правильным, что может быть на свете: держать его за руку. Быть рядом с ним, когда необходимо. Просто быть рядом… Несколько минут спустя он будто очнулся от своих мыслей и посмотрел на Эмму. На его лице появилась смущенная улыбка. — У тебя есть музыка? — неожиданно спросил он. — Музыка? — удивленно переспросила она, тут же убрав руку. — Ну, знаешь, музыкальный центр? Диски? — Да… — растерянно кивнула она. Зачем ему понадобилась музыка? — Там в углу, — кивнула она в противоположный конец комнаты, — стоит какой-то проигрыватель. Правда, не знаю, насколько он исправен. Я им никогда не пользовалась. Он достался мне от хозяина квартиры, — пояснила она. Киллиан молча поднялся и направился в ту сторону, где должен был находиться музыкальный центр. Несколько секунд он рассматривал его, а затем произнес: — Как я понимаю, дисков у тебя нет? — Такого мне хозяин не оставлял, — отозвалась Эмма, улыбнувшись. — Тогда попробуем так, — проговорил он, наклонившись к проигрывателю. Послышалось какое-то дребезжание, и она поняла, что он ищет радиоволну. Через мгновение комната наполнилась приятной музыкой, которая почти сразу же закончилась. — Ну а следующая песня о настоящей любви, — сказала ведущая радиостанции, — вот уже несколько лет является безусловным фаворитом нашего радио. Кристина Перри! Все огни направлены на тебя, И весь мир исчезает из поля зрения. И это вся любовь, что я вижу, Прошу, прошу, скажи, что ты ее тоже чувствуешь… Сердце начало бешено колотиться в груди, когда Эмма увидела, что Киллиан направляется прямо к ней. — Могу я пригласить тебя на танец? — протягивая руку, произнес он тем глубоким голосом, который каждый раз заставлял Эмму трепетать. — Но я... — Она встала, чувствуя, как щеки начали гореть. — Я никогда не танцевала. То есть... танцевала... скорее пыталась... — В танце все очень просто, — придвинувшись к ней, сказал он. — Необходимо просто выбрать партнера, который знает, что делать. Крепко обняв ее за талию, он уверено начал вести, и неожиданно Эмма в первый раз в своей жизни почувствовала себя в безопасности. Ей хотелось просто прильнуть к его груди и забыть обо всех проблемах и о том, сколько боли ей причинило ее прошлое. Ей не хотелось вспоминать людей, которые предавали ее, потому что с тем, кто сейчас так бережно держал ее в своих руках, все осталось позади. Она подняла на него взгляд, уже ясно понимая, что не в силах бороться со своими чувствами. То, что она испытывала к Киллиану, было чем-то невероятно важным, необходимым ей, правильным, и она ни за что бы не хотела это изменить. Все ее эмоции, что били о грудную клетку беспокойным сердцем, были настоящими. Киллиан, словно поняв ее мысли, остановился и бережно коснулся рукой ее щеки. Казалось, что он хотел что-то сказать, но передумал. И правда, зачем им нужны слова? Эмма чувствовала, как обжигает спину его рука, заставляя испытывать вихрь эмоций. Чувствовала, как продолжает лихорадочно колотиться сердце, когда не она отвела взгляда, окунаясь в его бездонные голубые глаза. Она знала, что те несколько дюймов, что остались между ними, возможно преодолеть за долю секунды. И она преодолела. Приподнявшись на носочки, она приблизила свои губы к его и поцеловала. Едва коснулась губами, но, ощутив, как Киллиан прижал ее сильнее к себе, отбросила последние сомнения, обвивая своими руками его шею. Где-то далеко в голове все еще звучали беспорядочные мысли: «Свон, он твой начальник!» — «Не волнует!» — «Свон, он может разбить тебе сердце, и ты никогда не соберешь эти осколки!» — «Неважно! Мне неважно!» Нежный, чувственный поцелуй перерос в жадный, всепоглощающий, сладостный. Эмме казалось, что она никогда не сможет оторваться от Киллиана, и желала всем сердцем, чтобы он чувствовал то же самое. Потому что она уже не представляла, как смогла бы жить без него. Его руки гладили ее спину, оставляя за собой приятные мурашки, а когда он зубами захватил ее нижнюю губу, она издала самый настоящий стон. Эмма видела, как уголки его рта приподнялись в улыбке, когда он на мгновение отстранился от нее, прижимаясь лбом к ее лбу. «Да, доктор Джонс, так точно, вы одержали победу!» — пронеслось в ее голове, но почему-то эта мысль не вызывала больше страха. Ее руки потянулись к пуговице на его рубашке, и когда она расстегнула первую, тишину комнаты, которую до этого нарушало лишь их сбитое дыхание, разорвал протяжный писк. «Какого черта?!» — пронеслось в голове у Эммы. — Какого черта?! — вторя ее мыслям, процедил Киллиан, с явной неохотой отрываясь от нее. Пейджер, который он носил на поясе по долгу службы, мигал красным, возвещая о новом сообщении. Он нетерпеливо схватил его и быстро прочитал послание. — Эмма, для Лиама нашли сердце… — проговорил он, поднимая на нее взгляд. — Его срочно надо оперировать. Сердце будет в больнице уже через несколько часов. Значит, сегодня ночью, если трансплантат подойдет, она будет делать пересадку. — Дай мне пару минут, чтобы переодеться, — бросила ему Эмма, направляясь в спальню. Одеваясь, она все еще чувствовала румянец на щеках и бешеное биение сердца. Если бы не пейджер, вероятно, они бы не остановились на этом. Кого она обманывает?! Они бы точно не остановились! Через минуту шикарное платье, которое она носила так недолго, валялось на кровати, а сама Эмма выбежала в гостиную в свитере и джинсах. Киллиан уже общался с кем-то по телефону, и, судя по разговору, то был дежурный медперсонал Королевского морского госпиталя. — Да. Мы скоро будем. Нет, оперировать будет доктор Свон. Подготовьте операционную, — скомандовал он и обернулся к Эмме. Как и всегда в такие моменты, когда необходимо было сосредоточиться, у Киллиана появлялось это серьезное выражение лица. Он был глубоко погружен в свои мысли, и Эмма уже и не надеялась услышать от него хоть что-нибудь, связанное с прошедшим вечером. Что поделать? Они — врачи! Долг превыше всего. Когда Эмма сделала последний поворот ключа, закрыв входную дверь, она повернулась и буквально столкнулась с Киллианом. Мгновение его лицо было так близко, а через считанные секунды он уже целовал ее. Когда они наконец смогли оторваться друг от друга, он произнес глубоким, полным нежности и страсти голосом: — Когда мы закончим операцию, то вернемся к тому, на чем остановились, любимая. Затем он взял ее за руку, и они поспешили к выходу. Эмма очень старалась сосредоточиться на предстоящей операции, но в ее голове отчаянно пульсировало только одно. «Любимая?!»