Спасая жизни

Киллиан не хотел, чтобы этот вечер когда-либо заканчивался. Может же хоть что-то длиться вечно? Они уже несколько часов сидели в баре с доктором Свон, и Киллиан готов был поклясться, что его в памяти остались каждый ее взгляд, украдкой брошенный в его сторону, каждое слово, которое она успела ему сказать. Проведенные с ней минуты наполняли его до боли сжимающей сердце радостью, невероятным теплом и чем-то еще, что он никак не мог распознать. Киллиан уже привык к тому чувству глубочайшего восхищения, которое испытывал в отношении Эммы Свон. Она была талантливейшим хирургом, уникальным специалистом, и их первая совместная операция еще раз доказала, что он допустил непростительную ошибку, когда в самом начале их знакомства сомневался в ней. Он вынужден был признать, что испытывал истинное удовольствие, когда видел, как она оперирует. В этом плане Эмма напоминала ему его самого: сосредоточенная на своем деле, отрешенная от окружающих во время операции, она находилась в своем собственном мире. В нем она оставалась один на один с пациентом, за считанные секунды решая, какую тактику лучше избрать, чтобы спасти его. Она была с сердцем на «ты», умела прислушиваться к нему и понимала его с полустука. Незаменимые качества для кардиохирурга! Уникальные качества, потому как единицы могли похвастаться их наличием, и только они могли стать выдающимися врачами своего времени. Киллиан не сомневался: пройдет несколько лет, и Эмма затмит своим талантом всех. Возможно ли, что тогда она покинет больницу? Нет, не так, приятель! Возможно ли, что тогда она покинет тебя? Он не хотел думать об этом, гнал прочь от себя эту мысль, потому что боялся признаться себе, что никогда бы в жизни не хотел потерять ее. Почему? Черт возьми, с момента появления в его жизни Эммы Свон он слишком часто задавался этим вопросом. «Это становится дурной привычкой!» — подумал он. За весь вечер они оба ни разу не коснулись личной жизни, семьи, своего прошлого. Они говорили об учебе, предыдущей работе, своих коллегах, тяжелых пациентах, но не о том, что волновало Киллиана больше всего. Он вспомнил, каким искренним удивлением был полон ее взгляд, когда на операции он сказал ей про доверие. И то была чистая правда: он полностью верил Эмме, никаких сомнений. Но что-то подсказывало ему, что она давно забыла, каково это — безгранично доверять. Такая же одиночка, как и он. Несомненно, они оба были не похожи на других — так, кажется, она сказала, когда так неожиданно позвала его пропустить по стаканчику за их совместную маленькую победу? Киллиан был удивлен. Нет, не так. Он был ошарашен, когда Эмма вдруг подошла к информационной стойке и предложила ему составить ей компанию. Она провела на работе уже почти двое суток, и он был уверен в том, что после окончания операции она незамедлительно отправится домой. Но она снова удивила его. Киллиан был полон решимости отказаться от ее предложения, но одновременно боролся с желанием согласиться, пытаясь заглушить сильнейшую жажду узнать ее лучше, провести с ней время вне стен больницы. И если поначалу он и ответил «нет», то только потому, что вынужден был признаться самому себе: он заботится о ней. Впервые за долгое время он не следовал своим эгоистическим желаниям, был готов забыть о себе, ибо думал о ней. Почему? «С этими вопросами пора заканчивать! Так недолго и сойти с ума!» — снова подумал он. В конце концов поверив заверениям Эммы, что она совсем не устала, он согласился сходить куда-нибудь, предложив выпить в «Неверлэнде». И сейчас Киллиан мог с уверенностью сказать, что это один из лучших вечеров в его жизни, ведь ему давно не было так хорошо. Казалось, он целую вечность не ощущал такой легкости. Весь груз предыдущих потерь и поражений волшебным образом перестал с такой силой давить на его сердце, и он чувствовал что-то очень похожее на свободу. Минута за минутой его душа будто освобождалась от всех тьмы, мрака и горя, которыми была наполнена многие годы. Этим он был обязан Эмме Свон, которая словно легкий морской бриз, яркий, теплый солнечный свет ворвалась в его жизнь, чтобы бесповоротно изменить ее. Киллиан залпом осушил свой бокал и, поставив его на стойку, привычным жестом показал Питеру, что хотел бы повторить. Еще неделю назад, оказавшись здесь, он, как всегда, в одиночестве выпил бы пару бокалов, спеша быстрее оказаться дома, чтобы на следующий день вернуться к работе в больнице. Сейчас он готов был отдать многое, только чтобы стрелки на часах замедлили свой ход. — А вот и я! — послышалось за спиной. Эмма, взобравшись на барный стул, одним глотком допила ром, дожидавшийся ее возвращения. — Извините, звонил пациент, которого я оперировала на предыдущем месте работы. — Вы даете свой телефон пациентам? — Вы сами знаете, что кардиохирургические больные редко обращаются к нам единожды. Обычно они проходят длительное лечение. А своих тяжелых пациентов я никогда не бросаю, — сказала она, грустно улыбнувшись. — Это очень похвально, — ответил Киллиан, понимая, что Эмма только что дала ему новый повод восхищаться ею. Теперь ее улыбка была полна смущения. — Питер, не могли бы вы повторить? — попросила она подошедшего с обновленным бокалом для Киллиана хозяина «Неверлэнда». Через полминуты ее бокал тоже был полон. — Почему все-таки ром? — вдруг спросила Эмма, внимательно оглядев коричнево-золотистый напиток. — Он никогда не причиняет боль, — машинально ответил Киллиан. Через мгновение он выдавил из себя улыбку и произнес: — Просто у него отменный вкус, поэтому я рискнул предложить вам именно ром. Он видел, каким интересом зажглись ее глаза, когда он упомянул про боль. Она явно собиралась задать какой-то вопрос, но затем, закусив нижнюю губу, видимо, решила не бередить старые раны. И он был ей благодарен. Всему свое время. Однако же он не готов был отказаться от своего плана узнать об Эмме как можно больше. — Как вам Сан-Франциско? — будто бы невзначай полюбопытствовал Киллиан. — Мне нравится город, — живо откликнулась она. — Правда, я еще ни разу не выбралась осмотреть его. — Непростительное упущение, — шутливо сказал он. — Это надо исправить! Я знаю город как свои пять пальцев, поэтому если… — Знаю, — она пристально посмотрела на него и широко улыбнулась. — Если появится свободное время, и я решу задержаться здесь… — Задержаться? — Киллиан почувствовал, что сердце его бешено заколотилось. Внутри сформировался огромный ком, явно мешавший дышать. — Задержаться? — хрипло переспросил он, пытаясь понять, что означает это слово. Он видел, как Эмма обеспокоено заерзала на стуле. — Не волнуйтесь, доктор Джонс, в ближайшее время я никуда не денусь, — игриво сказала она, видимо, пытаясь перевести все в шутку. — А потом? — он знал, что если сейчас она посмотрит на него, то абсолютно точно увидит в его глазах боль. Жгучая, внезапная, она скрутила его сердце, дико бьющееся в груди. Почему, черт побери?! Какое-то время Эмма задумчиво крутила в руках свой бокал, а затем смело посмотрела на Киллиана. — Потом? Что будет потом, я не знаю. Время покажет, — коротко ответила она. Стена. Он снова упирался в нее. Как только речь заходила о чем-то личном, она отгораживалась от окружающего мира в надежде, что так никто не сможет ее достать. Но он был не намерен сдаваться так просто! — Почему? — хрипло спросил он. Он видел, как она глубоко вздохнула, снова отводя взгляд. Неужели он не сможет достучаться до нее? «Прошу тебя, Эмма! Не закрывайся от меня!» — Киллиану казалось, что в своих мыслях он так громко кричал об этом, что еще чуть-чуть, и она сможет услышать его. — Потому что я никогда и нигде не чувствовала себя как дома… — вдруг произнесла она. — Везде была чужой, — нестерпимая грусть была слышна в ее голосе. — Знаете, один человек сказал мне когда-то, что дом — это место, покинув которое, сразу же захочешь вернуться. В моей жизни такого места не было, — тихо закончила она. «Не было такого места… — повторял он. — У нее не было такого места!». Значит, все его догадки о семье, точнее, об ее отсутствии, оказались правдой. «Ну же, Киллиан! Скажи что-нибудь! Не молчи!» — он почти орал на себя. — Может, — начал он так же тихо, — Сан-Франциско сможет вас удивить? — глубокий вдох. — Может, он станет как раз тем самым местом, которое вы не захотите покинуть? — говоря это, он встретился с ней взглядом и не смог бы точно сказать, сколько они просидели вот так, в молчании смотря друг другу в глаза. Кажется, сейчас он понимал ее как никогда. Возможно ли настолько чувствовать человека, чтобы без слов знать, о чем тот думает? Он всегда считал, что такого единения не бывает, а кто говорит иначе, просто верит в глупые детские сказки. Возможно ли, что он ошибался? Первой в себя пришла Эмма. — Не знаю, — качая головой, словно стряхивая наваждение, сказала она. — Говорю же, время покажет. Киллиан, все еще погруженный в свои мысли, только слабо улыбнулся в ответ. — Я… мне надо в дамскую комнату, — проговорила Эмма. — Да, конечно. Киллиан смотрел, как она быстрым шагом направилась в противоположный конец бара и скрылась за поворотом. Почему он сказал так мало, когда хотел сказать так много? Он снова позволил ей скрыться за этими неприступными стенами, и теперь остается только гадать, когда у него вновь появится шанс попытаться хоть ненадолго опустить их. «Глупец! Чего ради ты считал себя таким умным, если в конечном итоге не можешь поговорить с женщиной и узнать, что ее мучает!» Но, черт побери, Эмма Свон не какая-то очередная девушка, она — совершенно особенная, уникальная. Чтобы попытаться достучаться до нее, нужны время и терпение. Что ж, и то, и другое у него есть. Дело осталось за малым: показать ей, что он никогда и ни за что не сделает ей больно. Но почему это так важно для него? Почему?! Киллиан залпом осушил свой бокал, обжигая любимым напитком горло, чувствуя блаженное тепло внутри. «То, что нужно!» — подумал он. — Питер, повтори! — хозяин заведения моментально возник перед ним, коротко кивнул и через секунду, достав из-под стойки бутылку карибского рома, наполнил бокал. — Все в порядке, доктор Джонс? — Питер упорно продолжал использовать официальное обращение в отношении Киллиана. Это была привычка, которая сложилась у него за время, проведенное им в Королевском Морском госпитале в качестве пациента. — Почему ты спрашиваешь? — нахмурился Киллиан. — Потому что вижу, что с вами что-то не так, — пробормотал он. — Кто пациент? Ты или я? — Вы знаете, благодаря вам я уже давно не являюсь пациентом. Это долг мне никогда не оплатить! — Перестань…Ты ничего не должен мне, — Киллиан протестующе поднял руку. — Я должен вам все. То время, что вы подарили мне… мне и моей семье — бесценно. И я не устану вам это повторять. Я знаю, что вы никогда и ни с кем не откровенничаете, но все же еще раз спрошу: у вас все в порядке? На памяти Киллиана это был первый раз, когда Питер решался выказать свое беспокойство. Обычно он просто недовольно поджимал губы, протирая и без того чистый бокал. Киллиан медлил с ответом. Что мог он сказать? Что не понимает своего отношения к женщине, с которой проработал несколько последних месяцев? Что она каким-то образом заставила его задуматься о своей жизни? Что она, возможно, изменила его? Как облачить все это в слова, если он сам до сих пор не получил ответы на свои вопросы? Она сделала его жизнь лучше — это то единственное, что он знал точно. — Думаю, все… хорошо, — наконец произнес он. Питер еще раз внимательно посмотрел на Киллиана и привычно поджал губы. Кажется, полученный ответ не помог ему перестать беспокоиться, но больше он ничего спрашивать не стал. И Киллиан ценил его тактичность. С другого конца стойки послышался заказ, и Питер отошел, чтобы его принять. Бар постепенно заполнялся людьми, заглянувшими сюда, чтобы начать отмечать конец рабочей недели. Музыка стала громче, и отовсюду послышались голоса, пытавшиеся перекричать ее. Привычная картина в «Неверлэнде» в пятницу вечером. Киллиан посмотрел на часы, а затем перевел взгляд в ту сторону, где располагались туалетные комнаты. Эмма ушла уже почти десять минут назад. Какая-то гнетущая тревога поселилась в его сердце. Помедлив секунду, он все-таки выбрался из-за стойки и двинулся в противоположный конец бара. Дойдя до поворота, он быстро осознал, что успел вовремя, потому что увидел, как в конце узкого, плохо освещенного коридора несколько молодых, одетых в мешковатую одежду парней окружили Эмму, прижав ее к стене. Ярость. Слепая. Дикая. Необузданная. Она заполнила Киллиана в одно мгновение, и он, движимый ею, быстро двинулся в их сторону, когда услышал первый крик. Он понял, что происходит, когда увидел одного из нападавших, согнувшегося пополам, сползающего по стене: ему абсолютно точно достался сильный удар между ног. Киллиан схватил тех двоих, которые остались удерживать Эмму у стены. Он с силой швырнул одного об противоположную стену, мгновенно вырубив его, а второму, пытавшемуся отбиваться, нанес точный удар в челюсть, от которого тот повалился на пол. Занятия боксом пошли на пользу. Переступив через отправленного в нокаут парня, Киллиан подошел к Эмме и ласково обнял ее за плечи. — Ты в порядке? — совершенно машинально его пальцы коснулись выбившегося из ее хвостика локона, который он в следующую секунду аккуратно заправил за ухо. Эмма кивнула. — В большом городе девушке всегда нужно быть готовой к таким вещам, — удивительно, но она даже нашла в себе силы улыбнуться. — Я бы сама справилась. — И я бы не смог провернуть операцию под названием «лихое спасение девушки из беды»? — весело произнес он, пытаясь разрядить обстановку. — Что ж поделать, если я привыкла сама спасать себя? — пожала плечами она. Откуда-то снизу послышался глухой стон. Один из нападавших возился на полу, предпринимая попытки встать. Очевидно, у него ничего не получалось. — Они еще некоторое время не смогут подняться. Идем, — позвал Киллиан, беря Эмму за руку и уводя из коридора в основной зал. Он быстрым шагом направился к барной стойке и, окрикнув Питера, дождался, пока тот подойдет к нему. — Что случилось? — хозяин бара удивленно смотрел на Киллиана, который с трудом сдерживал злость. — Там, в коридоре на мою… моего доктора напали какие-то молокососы! Вызывай полицию и проследи, чтобы они получили по заслугам. Питер только растерянно кивнул и бросился к телефону. Киллиан чувствовал, что ему надо поскорее убраться из бара. Он боялся, что ярость, до сих пор клокотавшая в нем, заставит его вернуться в тот коридор и отдубасить этих троих как следует. Рука Эммы, которую он продолжал держать в своей, была тем фактором, который удерживал его от этого. — Идем, — он потянул ее к выходу. Через несколько секунд они вырвались из тускло освещенного бара, в котором стало так тяжело дышать, а музыка буквально оглушала, на улицу. Свежий воздух дурманил, а тишина улицы казалась неестественной. — Ты в порядке? — еще раз спросил Киллиан, обернувшись к Эмме. Он должен быть уверен. — Все хорошо, правда, — спокойно ответила она, отпуская его руку. — Думаю, мне стоит отправиться домой, — сказала она, оглядываясь по сторонам, видимо в поисках такси. — Ты забыла об одном условии… — начал Киллиан. — В этом нет необходимости, — запротестовала Эмма. — Я сама могу… — Нет, я провожаю тебя. — Он видел, как она закатила глаза, но затем мягко улыбнулась. — Сейчас поймаю такси, — добавил он. — Я подумала… может, мы можем пройтись? Здесь всего несколько кварталов. На улице слишком хорошо! — Прекрасная идея! — произнес Киллиан, внутренне радуясь, что сможет провести с ней еще немного времени. Они медленно шли по улицам, разговаривая о пустяках, стараясь не касаться того, что произошло в баре. Киллиану отчаянно хотелось, чтобы этот вечер запомнился Эмме хорошими моментами. Поэтому он делал то, чего давно за собой не наблюдал. Шутил, рассказывал веселые истории и был невероятно многословен, радостно наблюдая за тем, как ему удается поднять ей настроение. Через полчаса, дойдя до улицы Генри-Миллс, Эмма вдруг остановилась. — Пришли, — произнесла она, указывая на небольшой трехэтажный дом из красного кирпича. — Здесь я и живу. — Отличный выбор, — отозвался Киллиан. — И залив совсем рядом… Люблю Сан-Франциско за возможность выйти под парусом. — Вы плаваете? — казалось, Эмма была искренне удивлена. — Как только предоставляется возможность, сразу выхожу в море, — ответил он. — Оно успокаивает, лечит лучше любого лекарства. Ну, еще ром, — усмехнувшись, добавил он. — И, Эмма, может, мы можем перейти на «ты»? Вне стен больницы? — Пожалуй, можем, — немного смутившись, проговорила она. Киллиан чувствовал, что она хочет сказать что-то еще. — Я… — начала она и замолчала в нерешительности. — Да? — он ободряюще улыбнулся ей. — Я хотела сказать спасибо вам… тебе за вечер и за великолепно проделанную операцию по лихому спасению девушки из беды. Он видел, как блестели ее глаза. В них читалась искренняя признательность и что-то еще. Неуловимое. «Сейчас или никогда», — подумал он. — Я думал о том, что за этим, возможно, последует какая-то особая благодарность, — сказал он, приблизившись к ней. Расстояние между ними было минимальным, совсем как той ночью, перед тем как в больницу на вертолете доставили Лиама. Киллиан ощущал ее дыхание на своей коже, чувствовал аромат ее духов, дурманящий голову, слышал, как участилось биение ее сердца. Его бешено стучало о грудную клетку от необузданного желания, накрывшего сейчас с головой. Черт побери, да он с первой минуты мечтал поцеловать ее! Сквозь череду своих мыслей он услышал, как она тихо сказала: — Мне кажется, я уже отблагодарила тебя, когда сказала «спасибо», — ее лицо осветила лукавая улыбка. — И это все, что получит твой спаситель? — в тон ей произнес он. Несколько сантиметров, и он наконец узнает, каковы на вкус ее губы. — Перестань, тебе это не по плечу, — продолжая улыбаться, она покачала головой. — Может, тебе это не по плечу? «Ну что же, Свон, я готов сыграть в эту игру!» — подумал он, продолжая неотрывно следить за ней взглядом. Несколько секунд она, казалось, не знала, что ответить ему, а через мгновение неожиданно притянула к себе, припав к его губам в требовательном, жадном поцелуе. Киллиан отказывался дышать, потому что его воздухом стала она. Он не ощущал биения свого сердца, потому что оно наверняка остановилось от всех чувств, которые переполняли его. Все, что он знал в этот момент, — это Эмма. Все, что было ему нужно, — это продолжать с силой прижимать ее к себе, отвечая на этот сладостный поцелуй. Казалось, прошла вечность, прежде чем Киллиан почувствовал, как она отстранилась от него, оставляя внутри звенящую пустоту. Расстояние между ними все еще составляло несколько сантиметров. Он касался лбом ее лба, а его рука лежала на ее затылке. — Это было… — начал он, наклоняясь к ней в желании вновь ощутить мягкость ее губ. — …всего один раз, — вдруг сказал она. Киллиан замер. Он не ожидал этого. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, но за это время Эмма успела окончательно отстраниться от него. Сейчас она стояла на расстоянии вытянутой руки и пристально смотрела на него. — Это ничего не значит, — поспешно добавила она. — Всего лишь благодарность. Все это останется между нами, — она отвернулась от него, доставая ключи и открывая входную дверь. — Как пожелаешь, — единственное, что сумел выдавить из себя Киллиан. Он видел, что Эмма, остановившись в дверях, хотела оглянуться на него, но, словно передумав, быстро закрыла за собой дверь. — Как пожелаешь… — растерянно повторил Киллиан, оставшись стоять в одиночестве посреди улицы. Его губы все еще горели от поцелуя, а сердце знало, что на свои вопросы наконец получило желанный ответ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...