«Сразимся с судьбой?! — повторял про себя Киллиан. — Серьезно?! Ты так и сказал?!»
Сейчас, пока они с Эммой шли по коридору к лифту, чтобы подняться на вертолетную площадку, все, о чем он мог думать, — это их разговор. Странный, неожиданный, такой личный, он будто окончательно разрушил невидимую стену, так долго окружавшую его сердце. Каким-то необъяснимым образом Эмма Свон оказалась способна это сделать.
Он не мог отрицать, что с самой их первой встречи был будто околдован ею. Ему хотелось слушать ее, говорить с ней, смотреть на нее, видеть вызов в ее прекрасных глазах. Но после их короткого разговора она, оставшись случайной незнакомкой, исчезла, а затем предстала перед ним уже в другом качестве: врача его отделения. Когда Киллиан увидел ее стоящей рядом с Роджером и старательно избегающей его взгляда, он словно озверел. Пытался сдерживать себя, но знал: все в нем выдавало ярость.
Почему она не представилась тогда в перевязочной? Почему ушла, не сказав своего имени? Почему... «Почему» было слишком много, а он никак не мог найти на них ответы. И оттого злился...
Киллиан хорошо помнил, как она догнала его в коридоре, и он на ее искреннюю доброжелательность и извинения за сложившуюся ситуацию ответил грубостью. Хотя все его существо просило об обратном. Он повернулся к ней спиной и ушел, когда в глубине души отчаянно хотел остаться.
С самого их знакомства Эмма Свон ставила под сомнения все взгляды Киллиана на жизнь, и это пугало его. Но в то же время будоражило, заставляло чувствовать, как его покрытое льдом, наполненное злостью и горечью сердце начинает биться быстрее. Он словно проснулся от долгого сна и начал видеть мир совсем другим.
Он снова и снова воскрешал в памяти их разговор в конце ее первого рабочего дня. Киллиан тогда вышел из операционной и увидел, как доктор Свон стоит в палате его пациента и о чем-то с ним разговаривает. Быстро влетев туда, он сдержанно попросил ее выйти для разговора, хотя все в нем кипело от возмущения.
— Что вы здесь делаете?
— Я? Здесь? Ну это же очевидно — работаю, — пожала плечами она.
— Я имею в виду, что вы делаете в палате моего пациента? — Киллиан намеренно сделал акцент на словах «вы» и «моего», чувствуя, что от еле сдерживаемой ярости в висках начинает сильно пульсировать.
— Ах, это… — улыбнулась она. — Ну что же, у меня есть для вас ответ. Я спасала вашего пациента, — делая ударение на «вашего», произнесла она. — Внезапно начавшийся приступ фибрилляции желудочков заставил меня принять необходимые меры для предотвращения развития, м-м-м... летальных осложнений.
Она совершенно точно смеялась над ним.
— Вы не имели права без меня... — начал Киллиан.
— При всем уважении, доктор Джонс, — перебила она, — решение необходимо было принимать быстро. Я уверена, вы знаете, что фибрилляция желудочков — дело экстренное, — он снова слышал в ее голосе тот неприкрытый сарказм, словно бросавший вызов. — Или вы хотели, чтобы я стояла в стороне и ничего не делала? Так в вашем понимании поступает врач? — и ее взгляд прожег его насквозь.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Киллиан чувствовал, что впервые за долгое время не знает, что сказать. Она была права, а он, поддавшись своей неоправданной злости из-за навязанного ему силой нового сотрудника был по меньшей мере непростительно груб. Снова. Это становится дурной привычкой. Разве он всегда не был тем, кто при любых обстоятельствах ратовал за справедливость? Разве не справедливое обращение показывал он своим подчиненным? Почему же именно доктор Свон заставила его дважды забыть о своих принципах? Почему она всегда вызывала в нем шквал эмоций, положительных или отрицательных?
Опять эти бесконечные вопросы, висящие в воздухе, без малейшей надежды найти на них ответы. И он молчал. Впервые за долгое время Киллиан молчал, потому что не находил нужных слов. И тогда он совершил еще одну несправедливость по отношению к доктору Свон, потому что слишком сильно не хотел признавать свою неправоту. Приблизившись к ней, он совсем тихо произнес:
— Я с вас глаз не сведу.
И он выполнил свое обещание. Он следил за ее работой в своем отделении, раз за разом с удивлением осознавая, что недооценивал доктора Свон. Каждый день он открывал ее с новой стороны и понимал, какой она на самом деле была: ответственной, чуткой, смелой, сильной и абсолютно точно — особенной.
Киллиан очень хотел подловить ее на чем-нибудь, доказать, что она не такой уж и бесценный специалист, но быстро осознал, что не может этого сделать просто потому, что придраться было не к чему. Она дышала своей работой, посвящая себя ей, была заражена этим делом. Выполняла ли сложнейшие операции, четкими, выверенными движениями спасая пациенту жизнь, или проводила занятия у интернов и ординаторов — все это она делала с легкостью, со знанием дела, и он не переставал восхищаться ее талантом.
Он нередко заходил в операционную понаблюдать за ее работой со смотровой площадки. Собранная, сконцентрированная на своем деле, Эмма Свон очень быстро завоевала уважение их небольшого коллектива, а затем и всей больницы. После того как в первый месяц она сумела провести более тридцати успешных операций, не потеряв ни одного пациента, персонал больницы быстро придумал ей прозвище. Они называли ее Спасительницей. «Что ж, подходящее имя для нее», — с улыбкой подумал Киллиан, когда впервые услышал его от перешептывавшихся между собой медсестер.
Теперь он, ранее всегда работавший в одиночку, нередко стал обращаться к ней. Ему не только хотелось услышать профессиональное мнение, но он использовал такие моменты, чтобы попытаться лучше узнать ее. Какой бы ни была жизнь доктора Свон до того, как она стала работать в этой больнице, он был уверен: она была нелегкой.
Киллиан сразу почувствовал ее закрытость, какую-то замкнутость. Он видел, что она с готовностью общалась со своими коллегами, но никогда не переходила на личные темы, скорее наоборот — старательно их избегала. Стоило кому-то задать ей вопрос о том, где она выросла и чем занимались ее родители, она сразу же отводила взгляд и будто выстраивала неприступную стену между собой и своими собеседниками. Чаще всего она просто переводила тему, но иногда Киллиан замечал, как она, словно боясь не сдержать потаенных чувств, находила любой предлог, чтобы поскорее уйти. В такие моменты он всем сердцем желал догнать Эмму, поговорить с ней, узнать, что же так сильно могло ее мучить. Но не решался. Время для таких вопросов еще не настало.
С течением времени Киллиан и сам смог сделать собственные выводы о ней. Он был абсолютно уверен, что у нее нет семьи и, вероятно, никогда не было. «Что ж, получается, Эмма, мы с тобой сироты? Одинокие, сломленные души», — нередко думал он. Ее взгляд, какая-то внутренняя ранимость, закрытость и эти высоченные стены — все говорило ему о том, что она знает о страданиях и боли не понаслышке. Предавали ли ее близкие? Теряла ли она любовь так же, как и он? Этого он не знал.
Киллиан ощущал необъяснимую, магическую связь, установившуюся между ним и Эммой, которая с каждым днем, проведенным бок о бок, становилась все сильнее. Не задавая вопросов, он получал искомые ответы. Потому что чувствовал ее.
Как только он осознал это, все последние годы его существования показались пустыми, никчемными. Киллиан думал, что, заполнив черную дыру, образовавшуюся в сердце, работой, которая всегда спасала его, он сможет жить. Но правда заключалась в том, что все это время он обманывал себя, постепенно, по крупицам будто умирая внутри. И дыра в сердце становилась все больше. Его жизнь так и осталась пустой. Возможно, только способность лечить людей и спасать их жизни держала его на плаву, не давала ему сойти с ума.
Когда он в последний раз смеялся? Киллиан не мог ответить. До того момента как в его жизнь вошла Эмма Свон, не мог. Но теперь он точно знал, что это было несколько дней назад, когда на занятиях для ординаторов она рассказала им ту забавную шутку про головной мозг. Кажется, на часах было 10:42.
Когда в последний раз он чувствовал себя свободным и ничто не мешало ему вздохнуть полной грудью? Киллиан не мог ответить. До того момента как увидел Эмму Свон, не мог. А теперь он каждый день ощущал, как призраки прошлого, демоны, что мучили его истерзанную душу, отступают. И стальные тросы, что сковывали его легкие, по одному разрывались.
Когда в последний раз его сердце наполнялось радостью, счастьем, обожанием и восхищением? Киллиан не смог бы дать ответ на этот вопрос, если бы не встретил Эмму Свон. Ведь даже сейчас, стоя рядом с ней в лифте, вдыхая дурманящий запах ее волос, видя ее сосредоточенное лицо и отмечая, что, как и всегда, она пытается сконцентрироваться, привычно кусая нижнюю губу, его сердце было переполнено давно забытыми эмоциями.
Видимо, почувствовав его взгляд на себе, Эмма отвлеклась от собственных мыслей и украдкой взглянула на него. Затем отчего-то смущенно улыбнулась, ничего не сказав, и вновь невидяще уставилась перед собой.
Сигнал остановки лифта окончательно пробудил Киллиана от его мыслей. Дверь открылась, и они ступили на крышу Королевского Морского госпиталя, где располагалась вертолетная площадка, на которую вскоре должны были доставить пациента.
«Соберись, Джонс! — подумал Киллиан, мысленно улыбаясь. — Время разобраться в себе у тебя еще будет, а пока… сразимся с судьбой».
* * *
Ветер усиливался.
За те десять минут, что они простояли на крыше в ожидании вертолета, небо заволокло тучами, которые скрыли звёзды, что так ярко освещали все вокруг. Где-то вдалеке послышался гром.
— Кажется, будет гроза, — задумчиво произнесла Эмма и вдруг добавила: — Не люблю грозу…
— Почему? — Киллиан, удивленный ее внезапной маленькой откровенностью, весь обратился в слух.
— М-м-м… — она медлила с ответом. — Скажем так, неприятные детские воспоминания, — с грустной улыбкой ответила она.
— Приходилось бороться с ней в одиночку? — аккуратно спросил он и тут же понял, что совершил ошибку, потому что в следующую секунду налетел на высоченную стену. Эмма Свон закрылась, оставив его вопрос без ответа.
«Какой же ты дурак, Джонс!», — ругал себя Киллиан.
— Кажется, я вижу вертолет, — сказала она после непродолжительного молчания, указывая на мигающую вдалеке точку.
Действительно, через несколько минут на крышу садился вертолет скорой помощи, перекрывая звуки приближающегося раскатистого грома. Еще несколько мгновений, и на площадку из него выскочили два парамедика, аккуратно выгрузив затем каталку с пациентом.
Киллиан и Эмма бросились к ним. Перекрикивая шум лопастей и начинающуюся грозу, один из фельдшеров пытался ввести их в курс дела, пока они быстро шли, толкая впереди себя каталку, к лифту.
— Молодой человек, шестнадцать лет, год назад переболел острым миокардитом. Причина не установлена. В дальнейшем — развитие сердечной недостаточности. Около шести вечера вчера во время отдыха с семьей на природе — выраженный болевой синдром за грудиной. Вызвали скорую не сразу. По электрокардиограмме — острый инфаркт миокарда. Остановка сердца в пути, удалось «завести» дефибриллятором с первого раза. И да, его зовут Лиам Бут, — добавил парамедик, вталкивая каталку в лифт.
Киллиан ощутил, как стальные тросы, только недавно ослабившие хватку, вновь опутывают его тело, легкие и даже сердце.
— Как, вы сказали, его зовут? — хрипло спросил он.
— Лиам. Лиам Бут, — повторил фельдшер, нажимая на кнопку первого этажа, где располагалось приемное отделение.
Перед тем как двери лифта закрылись, Киллиан увидел, как яркая молния разрезала скопление черных туч, возвестив о начале грозы.
* * *
Киллиан глубоко вздохнул. Он не должен позволять личным переживаниям, связанным с его прошлым, влиять на свою работу и на отношение к пациенту.
Но когда он увидел во взгляде Лиама немой призыв о помощи, перед его глазами на миг предстал другой человек, в чьих глазах читалась такая же мука. Но его брат умер от многочисленных ожогов, его нельзя было спасти, а этого мальчика — можно. И Киллиан твердо решил сделать все, что потребуется, лишь бы дать ему шанс на жизнь.
Его уверенность немного поубавилась, когда он увидел данные эхокардиографии: сердце Лиама практически не сокращалось, поскольку инфаркт затронул все стенки левого желудочка, тем самым не давая возможности сердечной мышце перекачивать кровь в полном объеме.
Эмма, которая во время исследования стояла у него за спиной, увидев это, озвучила страхи Киллиана:
— Боюсь, здесь необходима трансплантация. И срочно!
— Вижу, — процедил Киллиан. — Нужно звонить в Центр. Узнайте, есть ли шанс получить сердце! Excor* здесь не поможет… если только на короткое время… — он в отчаянии закрыл лицо руками, а через мгновение почувствовал чью-то руку, мягко сжимающую его плечо. Он обернулся и увидел, что доктор Свон внимательно смотрит на него, явно собираясь что-то сказать.
— Я еще не видела, чтобы вы проигрывали. Мы справимся, — тихо добавила она, так и не убрав руку с его плеча.
Отчего-то после ее слов Киллиан почувствовал уверенность. И правда, почему он отчаивается? Разве у него не было более тяжелых пациентов? Они спасут мальчишку, тем более теперь они вместе. «Вместе…» — пронеслось у Киллиана в голове, но он тут же отложил эту мысль до лучших времен.
В ожидании ответа от трансплантационного Центра они решили выполнить магнитно-резонансную томографию, чтобы иметь более полную картину по имевшимся постинфарктным осложнениям.
Сидя вдвоем за пультом управления, они в нетерпении ждали появления результатов исследования на экране, периодически переговариваясь с Лиамом, который лежал в закрытом томографе.
— Как ты там, приятель? — стараясь подавить волнение, спросил Киллиан, нажав на кнопку громкой связи.
— Честно? Могло бы быть и лучше, — с натужным смехом ответил Лиам. — Мне шестнадцать, у меня инфаркт, и вместо того чтобы пойти завтра в кино со своей девушкой, я буду лежать на операционном столе, — сдавленно произнес он.
Наступило тягостное молчание.
— Лиам, послушай, — начал Киллиан. — Ситуация не из простых, врать не буду. Но я обещаю, что тебе нужно будет набраться сил и терпения, и ты обязательно сводишь свою девушку в кино! Ты понял меня?
— Да… сэр, — неуверенно произнес он. — Надеюсь, пока я буду получать новое сердце, она не соберется в кино с кем-то другим.
— Не соберется, — со смехом сказал Киллиан. — Ну а если все-таки найдет другого сопровождающего, значит, тебе не стоит тратить на нее свое время. Настоящая любовь умеет ждать и никогда не сдается… не бросает в беде, — совсем тихо договорил он, ловя на себе внимательный взгляд доктора Свон. Казалось, она была искренне удивлена его словам, а скорее — тому, что услышала это именно от него.
— Так, малыш, — перевел тему Киллиан, — тебе придется полежать еще чуть-чуть в этой адской машине, потерпишь?
— Да, сэр, — уже более уверенным тоном сказал Лиам.
— Вот и славно! — Киллиан выключил громкую связь и откинулся в кресле, закрыв глаза и погрузившись в свои мысли. Словно издалека раздался такой знакомый голос:
— Вы переживаете за него, не так ли? — начала она. — Именно за него…
Она замолчала, видимо, давая ему возможность решить, хочет ли он отвечать.
— Скажем так, всему виной неприятные воспоминания, — после непродолжительной паузы произнес он.
Киллиан видел, как она сделала глубокий вдох, явно собираясь сказать еще что-то. И через несколько секунд он услышал:
— Я слышала о вашем брате, — она опустила глаза. — Вы, наверное, не хотели бы говорить об этом…
— Так давайте и не будем, — перебил он ее. — Черт побери! — проговорил он, увидев первые изображения на экране компьютера. — Операцию нельзя откладывать. Если Центр не может нам ничего предложить, будем ставить Excor.
— Обратного звонка от них не было, — сжимая мобильный телефон в руке, сказала Эмма.
— Тогда у нас нет выбора. Либо так, либо он… — он почувствовал, как в горле образовался огромный ком, который мешал ему закончить фразу.
— Этого не случится! — твердо сказала Эмма, заглядывая в глаза Киллиану. — Мы победим!
Киллиан улыбнулся ей, чувствуя, как продолжает заряжаться ее уверенностью.
— И правда, — отозвался он, а затем, немного помедлив, добавил: — А мы с вами отличная команда!
* * *
Перед тем как пройти в операционную, Киллиан остановился, в какой раз пытаясь настроиться на нужный лад. «Твое прошлое, твои личные переживания здесь ни при чем, просто отбрось все в сторону и делай свое дело! Все получится! — повторял он про себя. — Тем более… тем более теперь с тобой ОНА», — и он почувствовал приятное тепло где-то в груди.
Выглянув в окно холла, он увидел, как множество вспышек одновременно осветили ночное небо. Вслед за ними начался ливень.
«Чертова гроза! Хоть бы не было проблем с электричеством!» — подумал он, заходя в операционную, в которой его уже ожидала доктор Свон.
После положенной подготовки, включавшей мытье рук, облачение в стерильную одежду и свою счастливую хирургическую шапочку, Киллиан занял свое место у операционного стола. Он еще раз взглянул на Эмму, после чего взял протянутый медсестрой скальпель.
— Операция «Спасение» началась! — как можно более спокойно сказал он, делая первый надрез.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
