The time between

      Мигрени. Они были отупляющими, разрушительными, от них хотелось раскроить себе голову. Время от времени они атаковали Кита, и ему становилось все хуже и хуже.       Приступы боли появлялись неожиданно, даже в самый обычный день. Хотя теперь уже сложно понять, какой именно день считать «обычным». Медсестра научила отца Кита вводить сыну лекарство и промывать порт, что нужно было делать три раза в день. Натали возвращалась из школы и сидела с Китом в спальне или, если он мог подняться, в гостиной. А на выходных она практически жила с ним и его отцом.       Была суббота. Кит сидел в кабине своего пикапа, пока Натали копалась под днищем машины. Его глаза были закрыты, он рисовал в своем воображении детали машины, устройство которой прекрасно знал, и раздавал Натали указания, что именно нужно сделать. Ему бы хотелось находиться рядом с ней, но в последнее время, как только Кит занимал горизонтальное положение, он тут же засыпал.       Парень включал радио погромче; оно помогало ему не задремать.       «Хорошо, а теперь, партнер, ты должна сделать…»       Его голос неожиданно оборвался, Натали молниеносно выскочила из-под пикапа и поднялась на ноги так быстро, что у нее закружилась голова. Дверь была открыта и первое, что увидела Натали, был Кит, сложившийся пополам: его руки сдавили голову, а пальцы впились в волосы.       Натали подскочила к парню, вырубила радио и выключила свет в машине. Потом она аккуратно заползла в кабину к Киту и зажала его голову между коленями.       Он не кричал. Он не выл и не скулил. Он не издавал не единого звука. Но Натали держала Кита, чтобы он знал: она рядом. Горячие слезы падали на ее джинсы, оставляя мокрые пятна.       Если бы Натали тогда спросили, она бы не ответила, как долго продолжалась его немая битва с болью. Возможно, всего пару минут, а может быть, несколько часов. Единственное, что она могла сказать: это разбивает мне сердце.       «Натали», - произнес Кит, наваливаясь на нее и шаря вокруг подрагивающими руками. Взгляд Кита метался, он не мог сфокусироваться ни на одном предмете.       «Натали, я ничего не вижу», - несколько слез упало на ее ноги, еще несколько на воротник блузки. Его руки слепо ощупывали ее тело, пока он не нашел и крепко не сжал ее ладони.       В этот раз Натали точно могла сказать: прошло двадцать три минуты до того, как к Киту вернулось зрение. Двадцать три минуты слез и мольбы. И все это время она повторяла снова и снова: Все хорошо. Я люблю тебя. Все хорошо. А Кит за эти двадцать три минуты успел понять, как сильно он боится темноты.