Забывать — легко. Помнить намного сложнее… (Лайали Бисар)
За окном шли обычные летние дни. После серого неба, холодного ветра и ливней, продолжавшихся уже два месяца, это казалось почти чудом. Август только вступил в свои права, а люди спешили наверстать упущенное из-за плохой погоды время. Я глотнула чаю, не отрывая взгляд от отчёта по недавней зачистке городских парков. Впрочем, ничего особо важного там не было. Зачистка была плановая, а не в связи с большим количеством жертв или пропавших без вести. Хотя именно внеплановые зачистки были явлением редким. И слава Богу. Обычно, монстры, живущие в городах, сами избавлялись от всевозможных существ, опасных не только для людей. Поэтому работы на таких вот зачистках немного. Я отложила отчёт и сполоснула в раковине опустевшую кружку. Посмотрела на время и решила, что будет лучше, если я приду в офис ОЧОМ чуть раньше. Замок мягко щёлкнул, когда я повернула ключ в замочной скважине. Я бросила ключи в сумку, поправила её на плече и торопливо сбежала по ступенькам, с разбега толкая тяжёлую дверь и врываясь в мягкое тёплое утро. ОЧОМ расшифровывается как «Охрана Человечества От Монстров». Раньше организация называлась КСН — «Контроль за Сверхъестественным Населением», но потом её переименовали. Мне всегда казалось, что старое название подходит больше, так как помимо монстров существуют ещё неразумные существа, вроде топлянок или огромных свирлочей, а также нельзя забывать о феях. С первыми мы по-прежнему боремся по мере необходимости, хотя, как я уже говорила, большинство проблем решают сами монстры, а феи вообще доставляли проблемы лишь в эпоху Падших ангелов. Но название-то должно соответствовать действительности. Мой дом находился в трёх минутах ходьбы от площади, на которой располагался комплекс ОЧОМ. К счастью, когда я подумывала съехать из общежития, там как раз продавалась квартирка, словно созданная для меня. На площади, как всегда, было людно. Преимущественно там были подростки, которые сидели на скамейках и бортиках, окружающих клумбы, общаясь между собой. По левой стороне, вдоль всей площади тянулось общежитие для учеников и охотников. На первых этажах находились аптека, кафе, продуктовый и цветочный магазины, а также парочка бутиков с одеждой. То есть, в основном — минимум, необходимый для комфортной жизни. Напротив общежития находилась россыпь зданий, тоже принадлежащих ОЧОМ: учебный корпус, лаборатория с медицинским центром, библиотека и несколько спортивных комплексов разных уровней сложности. Между ними и общежитием, на краю площади находилось административное здание, оно же — главный офис. Несмотря на внешнюю скромность, это здание было крупнейшим и тянулось вглубь на десяток подземных уровней, соединяясь с остальными корпусами. В частности, под землёй находилась тюрьма, куда доставлялись пойманные монстры, если преступление было лёгкой или средней тяжести, вроде кражи или драки с человеком. Но если монстр убил человека или преступил любой другой Высший закон, его казнят. Хотя, к счастью, до этого редко доходит. Также, в главном офисе давались задания для всех охотников, проводились консультации, собрания. Здесь же работали отделы, занимающиеся анализом и сбором информации. И здесь же находился кабинет Игоря Николаевича — директора и лидера Минского ОЧОМ. Уже подходя к административному зданию, я услышала разговор компании учеников, сидящих на одной из скамеек в тени большой ивы. — А я тебе говорю, что росомаху можно убить! — говорил какой-то парень, усердно жестикулируя руками. Его подруга — девушка лет четырнадцати с короткими тёмными волосами и кольцом в носу, негодующе тряхнула головой: — Как же ты его убьёшь, если у него потрясающе быстрая регенерация, умник?! Я невольно улыбнулась. Было приятно осознавать, что я знаю то, что им ещё не рассказывали. Это заставляло меня чувствовать себя старше. Глупо, Алекс, очень глупо. — Если отрубить росомахе голову, он умрёт, — негромко сказала я, подходя ближе, но всё ещё находясь сбоку от ребят и вне поля зрения импульсивного парня, который был полностью повёрнут в сторону юной охотницы. — Он не сможет восстановить полностью утраченную часть тела, как не смог бы регенерировать отрезанный палец или ногу. Вот только без головы не живут. Девушка перевела свой взгляд на меня, и её карие глаза удивлённо распахнулись. Остальные ребята тоже уставились на меня. Паренёк повернулся последним. — Спасибо, — похоже, он искренне радовался тому, что оказался прав. А спустя мгновение его улыбка исчезла, когда он понял, кто стоит перед ним. — Морана, — почти беззвучно выдохнул он, и в этом тихом слове я услышала, как тает его маленькая радость. Не осталось ничего, кроме благоговения, которое казалось неуместным на лице такого юного парня. Моё хорошее настроение сразу же увяло. Все знали, что я терпеть не могла, когда меня так называли. Девушка, услышав парня, выпрямилась, бросив на него испуганный взгляд, будто не веря, что он действительно это сказал. — Агент Янкович, простите пожалуйста. Он не знает, что говорит, — быстро заговорил парень постарше, который сидел позади девушки. Все остальные яростно закивали. Все, кроме паренька, который продолжал неверяще смотреть на меня. — Ничего, — я дружелюбно улыбнулась, хотя на душе было гадко. — Я рада, что сумела разрешить ваш спор. Кивнув им напоследок, я развернулась и пошла к входу в главный офис, обхватив себя руками. Боль кислотой плескалась в груди, подтачивая рёбра. А перед глазами стояло выражение паники на лице девушки. Она была куда эмоциональнее своих друзей. И она боялась. Боялась так честно и неприкрыто, что хотелось выть в голос. И боялась она вовсе не того, что я могу отчитать их, как старший охотник. Она боялась меня, того, что я якобы могу сделать, если разозлюсь на них. Разумеется, не каждый справиться с убийством монстра. На эту роль выбирают одного, самого сильного охотника (или охотницу), который выполняет все казни и наиболее опасные задания. Их называют жнецами или жницами. Довольно часто им дают имена богов и богинь смерти. Меня назвали Мораной, в честь славянской богини смерти и зимы. За мои светлые волосы и внешнее хладнокровие, я полагаю. Я была тёмной жницей уже четыре года. Со своей первой охоты.***
Я легко толкнула стеклянную дверь и вошла с душной улицы в приятное кондиционируемое помещение. С трудом опустила руки и попыталась выглядеть увереннее. Хоть фасад здания был новым — бездушная стекляшка, но внутри оно осталось всё тем же старым дворцом культуры с каменной плиткой на полу, массивными деревянными перилами и тем особенным запахом пыли, который не вымывался даже после генеральной уборки. Мне почему-то казалось, что так пахнет история. Холл был довольно маленький и пустой, но по-своему уютный. Справа у стены располагался давно пустующий аквариум и ряд стульев для ожидания, как всегда пустых. На моей памяти, на них ни разу никто не сидел, потому что людей сразу направляли к консультантам. Напротив двери была стойка администратора. За ней сидела женщина лет сорока, с короткими чёрными волосами, только-только после салона, и усталыми карими глазами под тяжёлыми веками. За её спиной находились две двери. Одна вела в диспетчерскую, вторая — в штаб охраны. Слева была лестница, ведущая в основную часть здания. Людмила подняла на меня тяжёлый взгляд, и в комнате словно стало холоднее. Я невольно отметила, как губы женщины едва заметно искривились и стали жёстче. В остальном она осталась совершенно бесстрастна. Я с трудом натянула на лицо любезную улыбку, от чего Людмила, кажется, помрачнела ещё больше, и прошла к стойке, чтобы расписаться в протянутом журнале. Женщина кивнула мне, и сообщила, что мой консультант желает меня видеть. Едва я отвернулась, как улыбка сползла с моего лица, а плечи снова напряглись. Мне захотелось обнять себя руками, но я продолжила подниматься по лестнице как ни в чём не бывало, зная, что Людмила продолжает наблюдать за мной. Пройдя два пролёта и скрывшись из её поля зрения я немного расслабилась и погрузилась в себя, рассеянно касаясь кончиками пальцев шершавой стены. Презрение и равнодушие не были худшими чувствами. По правде говоря, это было намного лучше страха или этого нелепого обожания. Я так и не определилась, которое из этих чувств вызывало у меня большее отторжение. С одной стороны, от одной мысли о том, что меня боятся союзники, бросало в дрожь. А с другой — все охотники, будь то юные ученики, которым ещё предстояло главное испытание, или старшие агенты с множеством заданий за спиной, хотят занять моё место. И это было не простое желание быть лучшим. Они действительно хотели нанести удар «врагам человечества» — монстрам. Стать жнецом, вершить судьбы. Стать убийцей. В груди снова всколыхнулась старая обида. Почему я?! Почему именно ко мне так относятся?! Я не могла перестать думать о том, что, будь жнецом кто-то другой, уж я-то не стала бы так себя вести. Но в то же время, я отлично понимала, что ничего не изменилось бы, и от сдерживаемой обиды начинало выкручивать руки. Может, я бы и не боялась его (или её), и восхищалась бы вовсе не убийствами и высоким положением, но игнорировать чью-то силу и ловкость не смогла бы. Видимо, правильно понимать это можно, только будучи жнецом. Хотя есть ли в здесь это «правильно»? Легче от этого уж точно не становилось. Подобные внутренние диалоги настигали меня достаточно часто. Я полностью отключалась от реальности, продолжая двигаться чисто на автомате. В такие моменты со мной было бесполезно разговаривать: я почти ничего не слышала и не видела. Все уже привыкли и смирились с этой моей привычкой, уступая мне дорогу и почти перестав шутить на эту тему. Хотя вначале анекдотов с моим участием было столько, что я хваталась за голову. Если бы я ещё могла посмеяться за компанию… Единственным предупреждением стал странный шум наверху лестницы. А потом в меня кто-то врезался, откидывая в начало пролёта. Тело среагировало быстрее, чем я успела осознать происходящее. Включились рефлексы, выработанные больше, чем за пять лет. Я широко распахнула глаза, сгруппировалась, рассчитывая место и момент падения, чтобы выгоднее защитить голову. Чаще всего охотникам приходится сражаться с противниками, превосходящими их, как в силе, так и в скорости, вроде вампиров или оборотней. И хрупкую девушку, и взрослого мужчину они отшвырнут с одинаковой лёгкостью, поэтому искусство группировки является одним из самых важных. Судя по болезненному стону рядом, тот, кто упал на меня, этим искусством не владел в достаточной степени, чтобы успеть среагировать. Тембр был явно мужской. Я продолжала лежать, оценивая повреждения. Сильнее всего болели бедро и плечо, на которые пришлось падение. Также болела рука, подложенная под голову. Судя по ощущениям, я прилично содрала там кожу, проехавшись по полу. Вот что мне стоило надеть охотничью куртку? У неё хорошая теплоизоляция, в такую жару в ней и попрохладнее бы было, чем в простой футболке. Но кто мог предположить, что мне придётся падать с лестницы? Парень, не переставая издавать болезненные звуки, встал и перестал давить мне на грудную клетку, позволяя наконец нормально вдохнуть. Я приподнялась на локте, ощущая, как от внезапного выброса адреналина кружится голова. — Вы не сильно ушиблись? — парень торопливо нагнулся, чтобы помочь мне встать, и я тихо зашипела сквозь зубы, когда он дёрнул меня за повреждённую руку. Встав, я отряхнула брюки и провела рукой по волосам, убирая их с глаз и мимолётно подумав, что пора в парикмахерскую. Посмотрела на виновато жмущегося парня и передумала возмущаться. Парень был молодой, лет семнадцати, стриженный на военный манер. Загорелый и в меру накачанный, как и все охотники, чтобы в бою оставаться быстрым и ловким. Его внешность можно было бы назвать заурядной, если бы не глаза — тёмно-вишнёвые, с длинными густыми ресницами. Они были настолько тёмные, что я с трудом могла рассмотреть зрачок. — Извините, — парень с расстроенным видом потирал предплечье, на котором рисковал в будущем налиться внушительный синяк. — Это вышло случайно. У меня нога соскользнула, я упал и… Парень замолчал, виновато разведя руками. Я, тем временем, пыталась отыскать в памяти имя этого охотника. У меня была хорошая память на лица, и я была почти готова поручиться, что вот этого парня никогда раньше не видела. — Ты стажёр? — на всякий случай спросила я. Парень выглядел слишком взрослым для обучения, но вполне мог проходить стажировку, так это была моя последняя версия. Или это — или я знаю не всех охотников нашего отделения, как мне казалось. — Стажёр? — парень улыбнулся. — Вовсе нет. Я уже второй год как полноценный охотник. Мы прибыли сегодня. Три человека из Витебска. Разве вас не предупреждали? — теперь в его голосе зазвучало сомнение. Что ж, с одной стороны, с моей памятью всё в порядке, что не может не радовать, но с другой… — О, конечно, — я мысленно отругала себя. Ну как можно было забыть? Ведь Игорь Николаевич говорил об этом на собрании. Но я так хотела спать после ночной смены, что почти его не слушала. — Не волнуйся. Я провожу тебя в отдел консультации. Тебе ведь туда надо, верно? — я постаралась максимально дружелюбно улыбнуться, хотя, припоминая «успех» с Людмилой, надеяться было не на что. Однако парень ощутимо расслабился и благодарно улыбнулся. — Да, это было бы замечательно. Спасибо! Я кивнула, слегка залипнув на его улыбку. Значит, он закончил обучение где-то год назад. И всё ещё может улыбаться искренне. Счастливчик. — Как тебя зовут-то, новенький? — я вдруг вспомнила, что мы так и не познакомились. — Макар. А вас? Я замешкалась. Если я скажу ему своё имя, он поймёт, кто я. Всё будет кончено. Хотя, а не всё ли равно? Это не может длиться вечно. — Алекс, — я протянула ему руку и он пожал её без колебаний. Я чуть не выдохнула от облегчения, но вовремя сообразила, что это смотрелось бы немного странно. Он не знает обо мне. Я была так рада этому, что на этот раз улыбнулась почти по-настоящему. — Приятно познакомиться, Макар. Добро пожаловать в Минское отделение ОЧОМ.***
Отдел консультации представлял собой небольшое квадратное помещение, по периметру которого располагались простые пронумерованные двери, ведущие в отдельные кабинеты консультантов. На входе за стойкой сидел распорядитель, руководящий очередью. За каждым охотником был закреплён свой консультант, ведущий все его дела. Сегодня за стойкой сидел Дима. Не очень молодой, лет тридцати, с суровым гладко выбритым лицом и короткими светлыми волосами. Я направилась к нему. — Здравствуй, Дим, я тут привела человека, прибывшего из Витебска. Куда его? — Третья комната, — мужчина, не глядя, указал на дверь кабинета, находящегося ровно у него за спиной. — Спасибо, — я легонько подтолкнула Макара в ту сторону. Когда парень открыл дверь, чей-то женский голос оттуда произнёс: — Макар! Наконец-то. Мы тебя уже полчаса ждём! Я подумала, что вряд ли это консультант. Не в их правилах так эмоционально высказывать претензии. — Милана скоро освободится, — Дима бросил на меня взгляд, оторвавшись от заполнения документации. — Подожди её. — Хорошо, — я мило улыбнулась мужчине, и заметила в его глазах ту же улыбку, не коснувшуюся плотно сжатых губ. Мне нравилось говорить с Димой. Несмотря на внешнюю суровость, нередко отталкивающую от него окружающих, он был очень чутким. И он был одним из тех, кто помогал мне во время моего ученичества, за что я до сих пор очень ему благодарна. На самом деле, с тех пор прошло немало времени и с каждым годом мы видимся всё реже, но с ним я могла вести себя свободнее, чем обычно. Я села на диванчик, предназначенный для ожидания. Новенький, в отличие от обшарпанного паркета. Отмахнулась от низко растущей ветки большого полузасохшего папоротника, и подумала, что ему, должно быть, лет не меньше, чем мне. На другом конце диванчика дремала Юля, положив голову на подлокотник и прикрыв глаза рукой. Её лицо закрывали спутанные светлые пряди. Похоже, она только после ночной смены, даже не переоделась. По тому, что я видела, было очевидно, что потрепало её знатно. Единственный открытый кусочек кожи, кисть, была вся в ссадинах. Рабочий костюм тоже местами порвался, а ведь там кожа в несколько слоёв с укрепляющими волокнами. — Юля, — позвал Дима, когда первый кабинет освободился, — твоя очередь. Девушка продолжала негромко сопеть. Мужчина посмотрел на меня просительно. Я понятливо кивнула, придвинулась ближе к Юле и легонько тряхнула её за плечо. — Юль, просыпайся, твоя очередь. Девушка вздрогнула, и только теперь я заметила, что во второй руке она сжимала охотничий нож, который отточенным движением наставила на меня. Я застыла, душа рвущийся наружу вскрик. — Твоя очередь подошла, — повторила я, следя за тем, чтобы голос оставался ровным, а лицо — дружелюбно-расслабленным. Юля не двигалась, рука, держащая нож, дрожала. Её волосы, как и одежда, были покрыты дорожной пылью. На лице грязь расплылась из-за слёз, а зелёные глаза были тусклыми и как будто безжизненными. Вглядываясь в лицо девушки, я отчётливо понимала, что та не в себе. И её отправили отчитываться после задания? Чтобы она снова пережила то, что привело её в такое состояние? Я, конечно, знаю, что консультанты выполняют также функцию психолога, а рассказ о случившемся должен снизить стресс, но выговариваться в форме отчёта — это ужасно! Я уже хотела отвести Юлю в медпункт, когда она встала. Её повело, но она просто остановилась, подкорректировала направление и пошла дальше. Я продолжала сидеть не шевелясь, глядя, как она неуверенно хромает к двери, до побеления костяшек сжимая к руке нож. Только когда дверь за ней закрылась, я тихо спросила: — Что произошло? Дима сразу помрачнел и опустил глаза. — Её напарник, Сергей, погиб на задании этой ночью. Отравление ядом нечеловеческой химеры. Я вспомнила Сергея. Такой приятный, неконфликтный парень, смуглый от природы и с очень выразительными тёмными глазами и подвижным лицом. Не удивлюсь, если Юля была влюблена в него. Порой узы напарников связывают накрепко. Три года назад я бы сказала что-то вроде «даже не верится» или «как такое могло произойти?». Все эти расхожие фразы, которые ранят ещё больнее. Но сейчас я не видела в этом смысла. Он погиб. Как погибли многие до него. И если я зайду в комнату прощания, то увижу там его фотографию в окружении цветов. Открылась дверь девятой комнаты. Я на автомате встала и направилась туда. А перед глазами всё стоял образ Юли и пустота в её глазах. — Привет, — Милана встретила меня улыбкой, которая тут же погасла, едва она уловила моё настроение. — Что случилось? — Ты в курсе, что Сергей умер? — вопросом на вопрос ответила я. Милана как-то сразу сникла, спрятала глаза за тенью ресниц. — Да, мне уже сообщили, — девушка встала из-за стола и обняла меня. — Ты пойдёшь к нему потом? — а голос тихий и мягкий-мягкий, такой понимающе-успокаивающий и без единого намёка на сочувствие. То, что нужно. Я кивнула, отстраняясь. Милана улыбнулась теперь ласково, жестом указала на стул напротив её кресла и села сама. У неё было много этих улыбок. И ещё больше — масок. Но в общении со мной она никогда не позволяла себе фальши. В этом я отчего-то была абсолютно уверена. — Игорь Николаевич передал мне это дело вчера вечером, — своим обычным деловым тоном начала она, передавая мне папку с материалами, извлечённую из ящика стола. — Но оно несколько необычно для тебя. — В каком плане необычно? — я положила ногу на ногу и удобнее устроила папку на коленях. — Ну… — Милана замялась, — оно дневное. — Что? — я потрясённо уставилась на неё. — У меня же совершенно нет нужных навыков! Милана стойко выдержала мой взгляд, кажется, ещё больше отведя назад плечи, и заговорила серьёзно, на грани с холодом: — Все дневные охотницы на долгосрочных заданиях. А здесь нужна именно охотница и притом светловолосая, — Милана немного вышла из образа и с намёком посмотрела на меня. — Неужели мы не можем подождать, пока кто-нибудь освободится? — без особой надежды спросила я. — Игорь Николаевич переживает, что если мы не помешаем преступнику сейчас, то он может почувствовать себя безнаказанным и сделать что-нибудь похуже, — Милана откинула с плеча свои блестящие тёмные волосы. Жест, как я заметила, характеризующий волнение. Я помолчала, обдумывая сказанное. А вернее, несказанное. Секрет правдивости Миланы был в том, что ей никогда не говорили реального положения дел, ничего сверх того, что должна знать я. А это очень малая доля информации. Она не могла сообщить мне ничего лишнего. И я была вынуждена разбирать её речь по крупицам, если хотела получить хоть пару туманных подсказок. Ну ладно, если уж «Игорь Николаевич передал мне это дело», значит, моя кандидатура была предложена непосредственно им. Это не прямой приказ сверху, но очень близко к тому. Настолько, что особой разницы и нет, только если на бумаге. — Неужели у нас больше нет подходящих охотниц? — спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ. Милана покачала головой. Чудесно, всё уже решили за меня. Хотя был ли у меня когда-нибудь выбор? Я выдохнула, принимая решение, и раскрыла папку, склоняясь над ней. Волосы упали на глаза и я решила, что подстригусь сегодня. Если успею. — Ладно, что там за задание?***
Когда я выходила, Милана всё ещё давала мне инструкции. Что говорить, куда смотреть, куда не смотреть. И уже четыре раза повторила номер кабинета, в котором меня ждут. Я не могла уловить причины её волнения, как ни старалась. Почему я думаю, что она волновалась? Да потому что она превосходно знает меня, в конце концов, это её работа. И она прекрасно знает, как я не люблю, когда кто-то говорит больше необходимого, а тем более, повторяет что-то раз за разом. Если она не до конца контролирует себя, это должно иметь причину. Наконец, я сумела убедить её, что разберусь по ситуации, выдержала ещё одно объятие и вышла, закрыв за собой дверь. Почти в тот же момент открылась дверь третьего кабинета и оттуда вышли Игорь Николаевич, Макар, ещё один парень и девушка. Все четверо остановились, увидев меня. Второй парень был почти что копией Макара, только повыше. Та же военная стрижка, тот же загар, тот же узкий нос, только глаза светло-карие, почти ореховые. Девушка же была очень миниатюрной с прямыми красно-рыжими волосами, собранными в пучок на затылке и всё равно резко контрастирующими со светлой до бледности кожей. Трогательно большие карие глаза навевали мысли об оленёнке Бэмби. Вот только тепла во взгляде не было ни на чуть. Игорь Николаевич был в своём обычном сером костюме без галстука. Уверена, тот ужасно сдавливал ему шею. Он не был старым, как могло показаться, глядя на изборождённое морщинами лицо и очень короткие волосы, серебристо блестящие в искусственном свете. На самом деле, он был всего лишь самым старшим среди охотников (диспетчеры и подобные ребята не в счёт, у них смертность несравненно ниже). По моим личным прикидкам выходило не более сорока. Но, признаю, наша работа не способствует хорошей внешности. Хотя многие, глядя на эту внушительную гору мышц, небрежно облачённую в костюм, со мной бы не согласились. Конечно, никакого пивного живота над тонкими ножками, но стоит ли это седых волос в тридцать с лишним лет? — О, Алекс, — обрадовался Игорь Николаевич, — ты как раз вовремя. Познакомься, это Марк, Макар и Марина. Я кивнула, концентрируя внимание на улыбавшемся с ноткой превосходства Макаре и не обращая внимания на настороженные взгляды остальных. — Они будут работать в группе с тобой и Денисом, — продолжил директор. Удивление, растерянность и колкое раздражение, порождённое старой болью, настигли меня одновременно. Налетели штормом, закружили. Но я лишь растянула губы в вежливой — я старалась — улыбке. — Рада познакомиться, — ух ты, а голос почти искренний получился. Игорь Николаевич удовлетворённо кивнул и повернулся к растерянным новеньким. — А это наша лучшая охотница и жница по совместительству, Александра Янкович. Я едва заметно вздрогнула, когда он это сказал, и мой взгляд тут же метнулся к медленно бледнеющему Макару. — Ты — Александра? — слабым голосом спросил он. А глаза, как у собаки, которую пнули. Я мысленно скривилась и перевела взгляд на улыбающегося Игоря Николаевича. В глубине серых, как талая вода, глаз, горел опасный огонь. — Разве я не просила, не называть меня этим именем? — тихо, почти робко спросила я, заранее зная, какой ответ получу. — Ну, ну, — директор легонько похлопал меня по плечу, а я напряглась, как струна, сдерживая желание уклониться от прикосновения, — мы ведь все знаем, что Алекс — всего лишь сокращение, а не настоящее имя, — и посмотрел на меня… выжидающе. Словно просил оступиться. — Конечно, — снова протянула я, кривя губы в гримасе, уже точно не похожей на улыбку. Боже, какая же я бесхребетная. Самой тошно. — Ты, кажется, куда-то собиралась? — невинно спросил директор, заглядывая мне в глаза. И меня от этого взгляда наизнанку выворачивало. «Вы же всё понимаете? Так зачем? Зачем вы продолжаете меня ломать?» — Да, — выдохнула я, опустив голову. — Прошу меня простить, — а это уже ничего не понимающим Марку и Марине. Стараясь не смотреть в сторону Макара, я развернулась и стремительно вышла из комнаты.