Война с соседом

Беляев выплюнул кровь, бессильно упав в руки стоящему сзади Савину, вовремя словившему друга. Видимо удар пришелся на голову, так как парень дезориентировался в пространстве. Поначалу, Лера намертво застыла, пытаясь вникнуть в то, что случилось. Почерневшие зрачки судорожно забегали по телу Влада, который едва ли мог раскрыть глаза. В груди неприятно защекотало, стоило сопоставить все места его ран в один целый пазл. Калинина словно прочувствовала все, что чувствовал он. И пульсирующее ощущение в разбитом носу, и жжение на разодранных костяшках, и боль в висках под взъерошенными волосами. Его рот, полный крови, смешанной со слюнями, заставлял мурашки бегать по затылку, опускаясь до копчика отвратительным щекотанием. Против воли, взгляд с ужасом смог перепрыгнуть на Соколовского, чья рука была опущена вниз. Кулак разжался сам с собой, как только мозг послал сигнал о том, что только что произошло. Находящиеся рядом одногруппники в ужасе застыли на местах, боясь произнести хоть звук. Это была не обычная стычка, брюнет просто его избил! Не щадя. Потеряв контроль. Он чувствовал практически то же самое, как и в тот день, когда Леру столкнули с моста. Когда он, потеряв ориентиры, набросился на Громова, пытаясь расквасить ему лицо до самого черепа. Когда руки безостановочно наносили удар за ударом, а внутри пробудился монстр. Настоящий, неуправляемый монстр. Разломал внутри рёбра, за которыми прятался и вырвался наружу. Ведь одна лишь мысль о том, что этот урод позволил себе причинить вред Калининой, заставляла кровь закипать. Но ведь сейчас же всё было по-другому. Влад не угроза для неё. Наоборот. С ним она в безопасности. Уж точно в большей, чем с тобой, Соколовский. Тогда какого хрена только что произошло? Ты почти убил его! Ещё бы пара ударов по голове и всё. Ты бы сломал целую жизнь. Ни в чём неповинную жизнь! И главное — за что? За то, что человек защищал то, что ему дорого? А что дальше? Суд. Следствие. Пришлось бы снова сталкиваться с этими выяснениями. Мало проблем что ли? К черту. Ты бы причинил ей боль. Она бы не простила. Никогда. Ты бы потерял её навсегда. Хотя, она и так не твоя уже очень давно. Разве мало бед ты ей принёс? В сравнении с Беляевым, Соколовский практически не пострадал. За исключением разбитой губы, неопрятного вида и вымазанной в крови одногруппника руки. Блондинка ринулась с Владу, придерживая его ладонями за скулы. Самое главное было сейчас, чтобы он не потерял сознание. Ещё бы от такого удара не потерять. Брюнет ведь обучен этому. Профессионально. Да и телом он, всё-таки, был немного крупнее, шире плечи, больше корпус. К тому же периодические тренировки. Влад полностью оклемался стоило ушам уловить любимый голос. — Ты… ты как? — робкий и тихий вопрос. Даже тонкие пальчики старались придерживать его лицо как можно мягче. — Н.…нормально. — Вяло пробубнил тот, отдергивая плечо из рук Савина. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел его слабым. Он отнюдь не был таким. Хоть и не был уже в состоянии драться. Яро нахмурив брови, Калинина развернулась к Максиму. — Ты собой доволен? Сделал всё, что хотел? Сокол промолчал. Он не мог подобрать слов. Его дикий, злобный взгляд исчез в ту же секунду как он понял, что сделал. Пожалел о том, что перегнул. И всё же, оправдываться не стал. Урод сам напросился. Нечего было лезть. И, тем более, распускать руки. Вытащив из сумки салфетки, Лера протянула их Беляеву. — Вот, держи. Тебе очень больно? Прости, я не хотела, чтобы так получилось. Парень, уже более-менее оклемавшись, с шипением сквозь зубы вытер кровь на лице. Как же раздражало то, что она заботилась о Беляеве. А не о нём. Хотя, между прочим, Беляев, сука, первый начал. Какого черта он не держал себя, а кинулся в драку? И выводила эта несправедливость. Калинина почему-то обращала внимание на этого кретина, который сам по собственной тупости и получил. Да, Сокол переборщил. Но он тоже пострадал не меньше. А она заботилась о Беляеве. О чертовом Беляеве! Как чесалось внутри заорать об этом. И врезать ему снова. И чтобы даже после такого она не смела его жалеть. — Не я это начал. — Глухо ответил Сокол. — Замолчи! — Лера повернулась, испепеляя его своими горящими от злости глазами. — Я не хочу слышать ни слова от тебя. Вали к своей Ефимовой, к своим друзьям и своему отцу и никогда не смей больше ко мне подходить. Одногруппники почти одновременно расслабились, убеждаясь, что конфликт утих. Что оба психа успокоились, а перепалка окончена. Всех по-настоящему поражало то, как бесстрашно Калинина говорила с Максом. Что в итоге так подтверждало ранее им сказанные слова про них. Стоящая напротив ребят Чернова сложила руки на груди, и сразу же начала пищать: — Соколовский, ты что? Ты обманывал Дашу? — Её отвратный голос заставлял голову болеть. — Ты даже не понимаешь ещё, что натворил. Скотина! Я немедленно ей всё расскажу так и знай. Ох, как уже задолбал этот омерзительный визг. — Пошла нахер, — резко и глухо отчеканил тот. — Делай что хочешь. Пофиг. Просто до лампочки. На всё, что она сказала. Особенно на то, что касалось Ефимовой. Не оборачиваясь, Соколовский направился по коридору прочь, оставляя изумленную и обиженную Чернову стоять с открытым ртом. Калинина так же очень удивилась, ведь Максим никогда не общался так с девушками. По крайней мере с таким матом и в такой форме. Даже когда его кто-то до дрожи в мышцах выводил, он всегда был спокоен. Но не сейчас. Сейчас этот порыв гнева и злости так и бурлил в нём. Если бы не Влад, Калинина бы, наверное, сгорела от стыда. Провалилась бы под землю. Но в какой-то момент ей стало глубоко наплевать на мнение глупых одногруппников. Даже на Фролову, которая была далеко не последним для неё человеком здесь. Вся голова была занята раскаивающимся сожалением и виной перед парнем. Она была практически уверена, что их «отношения» гарантировано закончатся после произошедшего. Да, Беляев пошлёт её так же, как только что послал Чернову Макс. Просто поставить себя на его место. Она бы уже не раздумывая бросила бы. Ведь никому не нужен рядом человек, который не до конца честен и откровенен в отношениях. Беляев молча накинул на плечо рюкзак и развернулся. Он помчался подальше от всего этого. Взволновано вздохнув, Лера последовала за ним. Возмущённая худощавая одногруппница недовольно скривила лицо, демонстративно фыркая и указывая в сторону Соколовского: — Нет вы слышали??? Какой же он урод! Зачем он вообще перевёлся к нам? Неприятный писк вызывал отвращение почти у всех стоящих людей в радиусе 10 метров. Она была подобно навязчивому и мерзкому комару, жужжащему над ухом. Негромко, но так назойливо… Так противно. — А нечего было лезть. — Кратко ответил ей Савин. — Это их дело, не наше. — Тем более, Беляев первый полез. — Поддержала одногруппника Фролова. — Согласен. Не нам судить, — донёсся так же голос Воробьева. Чернова растерянно раскрыла рот. На что ещё один худощавый паренёк, подошёл ближе к ней и осуждающе воскликнул: — Вы считаете это нормальным — так бить человека? Влад вообще может на него заявление написать! Его прямой нос несколько раз раздулся, стоило жадно вдохнуть воздух для возмущения. Такой мальчик «лишь бы поговорить». А на деле… — Не будет он ничего писать. — Встал на защиту друга Антон. — Это пацанские разборки. Он на рожон пошёл? Пошёл. Первый ударил? Ударил. Вот и получил. Всё, все разошлись. — Лично мне Сокол ничего не сделал, мы нормально с ним общались. — Пожал плечами Воробьев, поглядывая на кивающих друзей. — Поэтому не мне судить. Пошли отсюда. Маленькая толпа очень быстро расползлась. Чернова не успела и глазом моргнуть, как осталась в коридоре сама. Всё ещё сердито стискивая зубы, она потянулась к маленькой жёлтой сумке в руках и, вытащив оттуда телефон, набрала лучшую подружку. Терпкий воздух ударил в лицо, развивая парфюм идущего впереди по ступенькам Беляева. Лера, неуклюже спотыкаясь, пыталась его догнать. — Влад, ну постой. Остановись. Однако парень упорно продолжал игнорировать, разозлено мчась вперёд. Замёрзшие ладони едва успевали ловить спадающий с шеи длинный шарфик, который волочился за трясущимися ногами. То ли от испуга, то ли от тревоги, то ли от холода, тело отказывалось расслабляться, а глаза судорожно сдерживали накатывающиеся слезы. Наконец, руке удаётся схватить парня за плечо. — Пожалуйста, стой. Дай мне все объяснить… — Не надо. — Влад грубо оттолкнул ее ладонь от себя. Посмотрел, как на чужую. Таким стеклянным и опустошенным взглядом, какого девушка ещё не видела. Словно перед ней был абсолютно другой человек. — Хватит. Я устал от твоих секретов. Я и так всё уже понял. — Ты ничего не понял! Упрямый! Желание закричать разрывало грудную клетку. Только остановись. Не перебивай и дай сказать то, что так рвётся наружу. — Пожалуйста, дай объяснить, я тебе всё расскажу, клянусь, расскажу всё до последнего слова, только не уходи, Влад. Пожалуйста. Её тонкие пальчики дрожали, судорожно сжимая крепкую руку. Она впилась ими с такой силой, словно держала нечто хрупкое и дорогое, которое могло разбиться в любой момент. Только вот что «это»? Возможно, шанс на хорошую жизнь? Шанс на счастье? На будущее? Лишь теряя, начинаешь ценить и в данный момент Калинина прочувствовала эту фразу как нельзя лучше. Другими словами нельзя было описать её поведение по отношению к Владу. Успокоив свой нрав, Беляев ответил: — Хорошо, пойдём. Двигаясь по небольшому, но просторному коридору, Соколовский опускал лицо вниз, чуть наклонив голову влево. Он не хотел привлекать к себе слишком много внимания. Офис всегда напоминал ему клоповник. Сборище сплетников, у которых вместо языков были мётлы. В особенности это касалось тех, кто работал здесь в Onic Prise уже довольно долгое время. Не было ни единого случая, который бы эти мелкие людишки не пропустили. Каждая масштабная проблема в жизни компании, будь то финансовая и даже сугубо личная, касающаяся семей директоров, всегда была обсосана до костей. Вдобавок сверху насыпаны домыслы, выдумки и враньё. Именно поэтому Максиму не хотелось лишний раз светить своим разукрашенным видом на публику. Полагаясь на свое мужское чутьё, парень уже знал наверняка, на скуле появился синяк. Видимо, в свирепом состоянии, он попросту не почувствовал боли нигде кроме кулака. А вот как только пламя внутри затихло, тело начало болеть. Навстречу шли работники. Все в костюмах, или блузках. Деловые и умные. И он один: потрёпанный, побитый и жутко злой. Пристально рассматривая хорошо известного Соколовского младшего, практически все сотрудники обеспокоено таращились. Да, червяки. Это я. Ваш будущий руководитель. Внимайте меня. Косые взгляды досаждали. Особенно это касалось других взглядов. Голодных и горячих. Молоденькие девушки, находившие небрежный вид Сокола весьма соблазнительным, тихонько хихикали, не отрываясь от его походки. Брюнет даже затылком ощущал то, как пухлые губы одной из секретарш медленно подошли к уху другой и горячим продольным воздухом нашептали ядовитую сплетню касательно его внешнего вида. И он, может быть, в иной раз остановился бы, чтобы объяснить как сильно «она не права». Но они так не цепляли. Так давно было плевать на всех тех, кого раньше можно было легко переубеждать. Прямо здесь. В офисе. Мгновение и одно из воспоминаний перенесло его в безлюдный кабинет. Где на столе Лазицкого сидела одна из таких секретарей, с полностью задранной короткой юбкой и совершенно без верхней одежды. Облако воспоминания растворилось, приземлив его на землю, как только в голове возникла картинка того, как Калинина прикасается к Беляеву. И как Беляев целовал её при нём. Снова руки сжались в кулаки. Видимо такова была защитная реакция. Даже мозг не хотел, чтобы он думал о подобной ерунде. Соблазняющие расстегнутые пуговицы рубашек остались позади, даже не получив ни капли внимания его глаз. Лазицкий говорил по телефону. Заметив издалека друга, он указал на кабинет, приглашая войти, а сам махнул рукой, что скоро подойдёт. Увидев на скуле синяк, Денис нахмурился, но продолжил говорить. Плюхнувшись на диван, Максим зарылся лицом в ладони, тяжко и медленно выдыхая воздух. Он ощущал настоящее изнеможение всего тела. Каждая кость и каждый сустав ныли от перенапряжения и просто молили его о мягкой кровати и спокойном полноценном сне. Разговор с Лерой прошёл совершенно не по плану и уж совсем не плану была драка. Дабы хоть как-то утихомирить свое волнение в груди, парень потянулся к столу, где стояла тарелка с порезанным апельсином, лимоном и шоколадом. Видимо, это были остатки очередной беседы Дениса с партнерами по работе. Вот только с кем? Макс даже приблизительно не представлял. Он так давно не погружался в рабочие моменты, что даже становилось стыдно. Дожёвывая подушечку шоколада, Соколовский задумался над этим. И всё же, особо долго побыть наедине со своими раздумьями он не смог. Звуки рабоче-рутинного офиса раздались на входе и как всегда спокойный Лазицкий зашел в кабинет, закрывая полу стеклянную матовую дверь. — Что случилось? — а затем добавил немного издёвки. — Школьные разборки? — Отвали. — глухо прорычал Сокол, не поднимая головы. Шатен присел напротив на быльце кресла, сомкнув губы и задумчиво сложил руки на груди. — И кто это тебя так? Только не говори, что препод за домашку наказал. Вновь издевательский хохоток. Соколовский вспылил ещё громче: — Прекрати! Не смешно. Денис прекрасно понимал, что здесь был замешан кто то, кто не на шутку разозлил друга, ведь Сокол до последнего будет держаться, стараясь избегать подобных конфликтов. Тем не менее, Максим не спешил делиться произошедшим. Он на удивление друга был тихим и это выглядело подозрительно. Решив, что дальнейшие шутки будут не уместными, Лазицкий спросил: — А если серьёзно? С кем сцепился- то? Потерев переносицу, Макс, недолго думая, ответил: — Да ушлепок этот. — Ладони стали с быстрой силой тереть костяшки, перелезая одна на одну. — Влез, когда я с Калининой пытался поговорить. Ну и закрутилось всё. Изумлённо закрыв, а затем выпучив глаза, Лазицкий, медленно и осторожно переспросил: — Ты подрался с парнем Леры? Утвердительный и краткий кивок. Соколовский уставил голову в пол, сверля паркет. Дело было плохо. Шатен догадался, что без скандала не обошлось. И последствия явно не были позитивными. На минуту в кабинете повисла тишина. Так, будто Денис не спешил расспрашивать, а Максим не спешил отвечать. — Он хоть жив? — раздалось почти эхом. Брови Лазицкого хмурили лоб, создавая напряженные морщины. Наполнив легкие большим количеством воздуха, парень спокойно ответил: — Да жив, жив, куда денется. Что я, монстр, что ли? — Ну не знаю… — протяжный возглас, после которого брюнет с упреком поднял взгляд на друга, и Дэн дополнил. — Но я знаю тебя. Поэтому и спрашиваю. На столь обидные слова, Соколовский только фыркнул: — Хватит издеваться. Я не отбитый на голову. Самоуверенное заявление для человека, едва остановившего себя в последние секунды своего предела. — А Лера что? — Да ничего! — гаркнул Макс, подрываясь с места, тем самым слегка пугая друга. — Просто ничего. Просто она окончательно послала меня и мне кажется, что это всё. Он подошёл к окну, опираясь на стекло и принялся наблюдать за чёрными тучами в небе, ловя звук нарастающего на улице дождя. Все вокруг было серое и тошнотворное. Ровно такое же как и настроение. — Ты что, так сильно его избил? Ещё один кивок. — Я немного не рассчитал, признаю. Но нефиг было лезть в наш разговор. Сам напросился. — Макс, я все понимаю конечно, но... у нас есть дела поважнее. Кошина нужно вытаскивать. — Я знаю, знаю. — Отмахнулся тот, проводя ладонью по лицу и зажимая пальцами нос. Лазицкий достал из выдвижного ящика файлик с бумагой и сосредоточено стал информировать друга: — Наш адвокат просмотрел дело, сказал, что постарается помочь. Мне посоветовал его один хороший знакомый, я уверен… — Мгм… — донеслось с другого конца комнаты и Лазицкий поднял глаза. Брюнет стоял в пол оборота к его рабочему месту и судорожно покусывал указательный палец левой руки, согнутый возле рта в кулак. Предплечье поддерживало всё тело возле окна, в то время как сам парень как будто покинул планету, окунувшись в раздумья. Кинув ручку на заваленную макулатуру, Денис обеспокоено спросил: — Макс… Ты вообще меня слушаешь? И на это Соколовский ответил, не отрываясь от вида с окна: — Она когда злилась… — выдох… а затем громкий, оглушенный стук по стеклу. — Чёрт… Это именно та Лера, которую я люблю… Он не верил собственным ушам, что говорил подобное. — Люблю, твою мать! — ещё раз, для себя, для утверждения. — И ничего не могу с этим сделать. Оно жрет меня, жрет изнутри, понимаешь? Это грёбаное чувство! Плечи его пронесли дрожь до самого основания макушки. Веки опустились, обжигая глаза тяжкой усталостью. — Ты понимаешь, что наступаешь сейчас на одни и те же грабли? — абсолютно без капли тревоги спросил Лазицкий. — Понимаю. Денис сложил руки на груди, изучая поведение друга. Он ощущал то, насколько сильный камень висел у него на душе. Он понимал каждое сказанное слово, каждую эмоцию. Но нужно было говорить напрямую, как есть, времени для недосказанности не было. — …И все пойдёт по кругу. — Продолжал нравоучения тот. — Лера, Даша, пока мы не разберёмся с проблемой, любой из близких… — Даша… — внезапное прерывание и дальше уже менее увереннее, — Не надо. Шатен удивлённо вскинул брови. — В смысле? Где-то под тенью спрятанного лица, Лазицкий заметил, непривычное для Соколовского, смятение. — Ты говорил, у вас всё нормально и тебя всё устраивает. — Меня и устраивает. Она мне очень нравится. Мне… хорошо, мне легко. Просто… — тяжкий вздох, плавно растекшийся по телу, очень сильно ударил в виски пульсирующей болью, вызывая дрожь в коленях, — просто она не должна ничего этого касаться. Я не хочу. Ни черта. И вновь взгляд судорожно забегал по кабинету. — А Лера… Губы сомкнулись ломаной линией. Денис молча вытащил из припрятанного в шкафчике бара недопитую бутылку виски. Следом зазвенели стукнувшиеся друг о друга бокалы, зажатые между пальцев мужчины. Содержимого как раз хватило ровно на два небольших глотка для обоих. Обойдя стол, Дэн остановился возле Максима и протянул ему «успокоительное». Пораненная на костяшках кисть очень быстро приняла стакан. — Мне казалось, что она просто пытается себя обмануть всё это время, но я ошибался. И сегодня я это видел в её глазах. Когда ударил и она побежала к нему. Клянусь, она никогда так не смотрела на меня. — Ты не собираешься её отпускать? — Я вроде отпустил. Давно… — И поэтому ударил того типа? — иронизировал тот, приподнимая уголок рта. Эта фраза вновь подожгла внутри Соколовского раздражённую искру. Он нахмурился: — Я ударил, потому что… — и в прям, почему? — …потому что он мудак блять, вот почему. Он сам влез и её это не касается. О, как обосновано. Если не учесть тот факт, что признаться истину сложнее всего. Истину, что он нормальный человек, а это попросту инстинктивные гормоны внутри грудной клетки. Вновь сжав кулак, брюнет потер переносицу, подбирая в голове нужные слова, чтобы хоть как-то дополнить свой «ответ». С горем пополам ему удалось потушить в себе запал. — Я буду только рад, если они будут вместе, и Лера будет держаться подальше от меня. Что ж, по крайней мере, хоть в чем-то ты не соврал сам себе. Это прогресс. Денис проглотил обжигающий напиток, убирая стакан. — Послушай, — рука потянулась к куску лимона, а через секунду лицо искривилось от кислоты во рту. — Я не сомневаюсь в твоих убеждениях. Поступай так, как знаешь. Главное, чтобы ты из-за этого не распускался. У нас много говна, которое нужно разгребать. Будет лучше, если ты соберёшься. Поучительный тон друга будто активировал пусковую кнопку в мозгах, голова утвердительно сделала кивок. — Да, ты прав. Займемся этим. Отпивая глоток чая, Влад вновь прищурился от жгучего потягивания в губе. Внутренняя часть щеки всё ещё болела. Он хорошо прикусил её во время драки. — Вот собственно, так всё и было… — глубоко делая вдох, завершила свой рассказ Калинина. На этот раз девушка решила ничего не таить. Это было бессмысленно. Хотелось очиститься. — Ясно. — Прости меня, что я сразу не рассказала тебе. Давно надо было это сделать. Я очень боялась твоей реакции и была уверена, что прошлое останется в прошлом. — Ты больше ничего не скрываешь? Естественно, Калинина не желала врать. И всё же, о некоторых слишком подробных моментах она посчитала нужным умолчать. — Понимаешь… есть вещи, которые касаются не только меня. Но и его семьи. Мне кажется, я не имею права о них рассказывать. А всё, что касалось меня, ты всё знаешь… — Ясно… — протянул тот, утвердительно кивая. — Сама виновата. Встряла в эти проблемы из-за какой то дурацкой папки. Дура. — Ты не дура, перестань. — Нейтральный вздох и шатен замолчал. В квартире повисло молчание. Он многое обдумывал, а Лера с трудом подавляла дрожь в коленях. Ей казалось, что она сидит в суде, на лавке приговорённых, а судья — он. И она вот-вот услышит вердикт своим действиям. Тем не менее, ничего такого не происходило. Парень молчал как рыба. И это было ещё мучительнее. Он словно провалился в другое измерение. Не удержавшись, Калинина решила прервать эту затянувшуюся паузу: — Ты ненавидишь меня? Беляев моргнул, обескураженно мотая головой. — Что ты… нет конечно. Мне просто… сложно все это принять, пока что. Нужно разобраться. Его ладонь закрыла половину лица, пытаясь стереть усталость, что клонила в сон. — Я поняла. Один камень спал с души. Дышать стало немного легче. Дрожь прекратилась. — Я не собираюсь тебя бросать. Если только ты сама этого не хочешь. —Не хочу! Я не хочу все портить, — девушка взяла Беляева за руку. — Я хочу просто найти место где буду счастлива. Парень промолчал в ответ, сделав паузу на несколько секунд, ограничившись лишь томными гляделками. Она встала, подходя к дверному проему в кухне и, подсознательно стараясь оправдываться прежде всего перед самой собой, продолжила свой «монолог»: — После всего, что случилось, я была уверена, что мы больше никогда не увидимся и не пересечёмся. И когда узнала, что он учится со мной, это просто перевернуло всё внутри. Это же было невозможно! Так не должно было случится… — и вдруг веки распахнулись, а губы замедлились, — … если только… Подстроено? Снова подстроено? — Что «если только»? — подозрительно поднял бровь Влад. — Случайность… — быстро выдала та, стараясь не привлекать внимание к тому, о чем она подумала в тот момент. Тишину прервал довольно сильный звук. Экран телефона загорелся, освещая темный угол комнаты. — Тебе звонят, — махнув головой в сторону вибрирующего на тумбе телефона, сказал Влад. Калинина покосилась на звонок, видя, что взгляд парня заметно помрачнел. Словно он ревновал, или же строил уже догадки у себя в мыслях, думая, что это Соколовский. Однако девушка не стала даже подходить к телефону, фыркая во весь голос, как будто пытаясь донести это до «абонента», не снимая трубки: — Не хочу отвечать. И пусть звонит себе сколько влезет. Она была рассержена, злилась на него. Одна лишь мысль о нём давила на затылок и лоб изнутри, вызывая дикое напряжение. Влад отвёл в сторону голову, подперев подбородок и Лера вновь испытала стыд. Она была искренняя. Не хотела врать. И больше всего ей хотелось забыть обо всём, что так мучило, о морально тяжелом дне. Хотелось тепла, ласки, легкости. Хотелось такого простого уюта и заботы. Просто спокойствия. Робко и стеснительно, девушка закусила губу, игнорируя волну вибрации на тумбочке и спросила: — Останешься сегодня у меня? Влад обернулся, удивлённо, но с глубокой радостью внутри, захлопал ресницами. Лера осторожно ступала вперёд, таращась на него словно маленький запуганный ребёнок. Подойдя почти вплотную, она остановилась у его колена и сжала пальцы на мужском плече, смотря прямо в глаза. — Пожалуйста… — еле прошептала она снова. — Останусь… — тихо ответил тот и притянул блондинку к себе, пылко целуя в губы. Его руки обняли её бёдра и талию, согревая холодные костяшки своим теплом. А она податливо приблизилась, выключая свет переключателем возле стола. Она заслужила прощение. А телефонный звонок так и продолжал бесшумно мигать вспышкой на тумбочке.