Война с соседом

— Я так устала! Всё-таки, правильно говорят — после отдыха нужно отдохнуть. Хорошо, что в понедельник никуда не нужно идти. Даша вытащила рюкзак, сладко зевая. — Угу… — соглашаясь, протянул Сокол, глядя на уезжающую машину, за рулём которой была Калинина. Начинал накапливать дождь, и брюнет ощущал лёгкое волнение, глядя как колеса вертелись по мокрому, неровному асфальту. Хоть бы аккуратнее ехала. Да, за то время, сколько они были вместе Максим ни разу не видел её за рулём. Более того, он никогда даже не задумывался, умеет ли она, в принципе, водить. Как оказалось, умеет. И довольно неплохо. Не отвлекается, не выделывается, реакция хорошая. Словно лет 5 ездит, не меньше. Интересно, кто научил её такому? — Уверен, что не хочешь остаться? — пронёсся слева голос Даши. Макс опомнился и тут же отрицательно произнёс: — Нет, я к себе. Завтра рано вставать. — Хорошо. — Давай, я подниму до дома, — предложил Соколовский, протягивая руку к сумке, висящей на плече одногрупницы. На что Ефимова отмахнулась: — Не надо, справлюсь сама. — Точно? — Конечно, одна сумка. Что я, безрукая? — лёгкая улыбка. Последовало равнодушное поджатие губ. — Как знаешь. — Заедешь завтра вечером? — Посмотрим. Не знаю, как получится, наберу тебя. — Хорошо, увидимся. — Угу, — пробубонел брюнет, отвечая на легкий поцелуй. Сейчас было бы очень неплохо залезть в горячий душ. Переодеть пропитавшийся костром спортивный костюм и лечь спать. В мягкую кровать, под тёплое одеяло. А не вот это вот всё. В идеале, чтобы под боком ещё лежал кто-то маленький, удобный и тёплый. Такой, миниатюрный, красивый, со светлыми волоса… Раздался звук телефона. Брюнет моргнул, мысленно ударяя себя и вытащил айфон из кармана: — Да? — Макс, привет, не спишь? Малиновский. Самое время для вечерних разговоров. — Нет. Говори. — Есть две новости. Хорошая и плохая. С какой начинать? Подняв глаза на небо, Максим присел на лавочку и подпёр голову рукой, включая громкую связь. — С плохой. Не было сил даже держать трубку, веки наполненные свинцом буквально валились вниз, а вместе с ними и всё тело. — Мне удалось узнать, что произошло с твоей старой машиной. Речь шла о той самой, что взорвалась в новостях. И той, что так сильно напугала Калинину. — А хорошая? — Приехали те, о ком я тебе говорил. Они уже здесь и через 40 минут будут ждать тебя в ресторане для того, чтобы обсудить возможную сделку. — И это хорошая новость? — возмутился брюнет, со всей дури пиная камень под ногами, — на улице практически полночь. Они никак на утро не могут перенести? — Сокол, извини, но это не мальчики на побегушках, а серьёзные люди, прояви уважение. Бла-бла-бла! Какие мы культурные и правильные! — Хорошо, куда ехать? — Пришлю тебе адрес смской, — рыжий повесил трубку раньше, чем друг успел что-либо ответить. Соколовский сжал зубы, потирая глаза. Но не было у него сил сейчас разбираться в очередной херне, придуманной Эдиком. При этом, похоже, выбора у него не было...

***

Вторник начался очередным холодным дождём. Друзья обсуждали поездку на природу, а блондинка сидела отдельно от всех, не вникая в суть происходящего. Да, большие лекции, проходящие в актовом зале всегда были самыми лучшими. Никто не трогал, не смотрел, делай что хочешь, хоть спи. Главное — присутствие. — Здравствуйте… Внизу на входе раздался голос и показалась тёмная голова, Лера оторвалась от телефона. — Так, Соколовский, — обратилась к парню преподавательница, — могу я узнать причину опоздания? — Простите, это личное. Больше такого не повторится. — Я очень надеюсь. Проходите. Макс сел практически у самого края. Калинина наблюдала за ним по диагонали на ряд выше. — Так, сядьте, пожалуйста, к Калининой. Взгляды пересеклись и светловолосая оживилась, выпрямляя спину. — А... Сейчас должна прийти Фролова, мы ведь всегда с ней вместе работаем. — Да, но её сейчас нет, а лабораторную нужно делать по двое. Так что, уж будьте любезны. Парень плюхнулся возле неё, кидая назад сумку. Они даже не поздоровались, словно незнакомые. Чужие. Женщина ещё перед началом пары выдала пыльные учебники, в которых были основные статьи экономических стратегий. Лера любила этот предмет, правда вот сейчас ей было не до этого. — У вас пара минут, чтобы ознакомиться с текстом, после будем дисскусировать, — преподавательница отряхнула руки от мела и присела за стол, открывая бутылку воды. На удивление, книга была открыта на нужной странице. Калинина решила первой нарушить гробовую тишину, что стала комом в горле: — Можешь читать, если хочешь, я не буду, — она пододвинула книгу в сторону брюнета, а сама уткнулась в экран телефона. Максим оглядел помятую страницу и, закрыв учебник, завёл свою тему: — Почему ты ему не сказала? Девушка вопросительно перевела на него взгляд. — О чём? И даже не "кому?" Потому что она знала, кого брюнет имел в виду. — Как меня зовут, — всё так же спокойно говорил Максим, — и о том, что мы встречались. Неожиданный вопрос поставил блондинку в тупик, однако она, не долго думая, честно ответила: — Я не хочу жить прошлым. И снова отвернулась, погружаясь в интернет. Брюнету очень не понравилось это, его настигло возмущение вперемешку со скептическим весельем, а потому он, сверля в доске дыру, съязвил: — О как, а мне показалось, в машине у тебя было другое мнение. — Тебе показалось, — фыркнула та. — Да неужели? — голова поворачивается к ней. Бровь приподнимается. Укоризненно, Лера закатила глаза: — Да. — Соколовский, Калинина, я вам не мешаю? Преподавательница поставила руки в бока, стуча по столу ручкой. — Простите… — стыдливо опустив голову, светловолосая скрыла лицо за упавшими прядями. Максим молчал. Косо посмотрев на одногруппников, которые совершенно не обращали на них никакого внимания, парень удостоверился, что, хвала богам, никто не будет после пары устраивать допросы, что да как. Каждый был занят своим: кто-то разговаривал друг с другом, кто-то играл на телефоне, а кто-то, и вовсе, спал. — Значит, не хочешь вспоминать прошлое? — переспросил он, задумываясь о разговоре в его доме на втором этаже. Как близко она была, едва касаясь его ключиц кончиками пальцев. Как пугливо бегали её зеленые глазки по ужасной ране в плече. Как нежно она щебетала что-то, что никак не могло всплыть в голове, как бы сильно Сокол ни старался. Её горячая кожа, по которой стекали капли с мокрых волос, запах персикового геля для душа, что пьянил разум похлеще любого алкоголя. Бархатные, хрупкие ручки, обнимающие торс… — Именно. Я забыла обо всём, что было. Многовольтный разряд. Брюнет опомнился. И что-то переклинило, словно у робота произошёл сбой в системе. Игнорируя и злясь на только что сказанные Калининой слова, Максим сам не понял, что стал творить: — И это тоже? Он сел ближе, заставляя девушку врасплох. — Тёплые прикосновения рук… — Максим положил ладонь на её сжатый кулак, — …мурашек по спине… Он легко провёл кончиками пальцев по коже, от чего девушка ощутила щекотание и холод по всему телу. — Что ты делаешь? — дрожащими губами выдавила Лера. — Я? Напоминаю тебе о прошлом. Его выводило это безразличие. Он хотел, хоть из кожи вон вылезти, но доказать блондинке, что он знает — ей не всё равно. — Мы на паре, ты не забыл? — она слегка отдернула руку. — У меня проблем с памятью нет, — усмехнулся тот. — Зато, похоже, с головой есть. И очень большие. Однако парня лишь забавляло подобное поведение блондинки. Совершенно не обращая внимания на то, что он находится в аудитории, Соколовский сжал руку на колене девушки, чуть сдавливая чёрные колготы. От неожиданности, Калинина распахнула глаза и сжала лист тетрадки. — Прекрати! Она прикрыла веки и поджала губы, пытаясь воспротивиться уже разбушевавшемуся огню внутри. — Как будто тебя это когда-то останавливало. То чувство…когда… — он стал медленно поглаживать светловолосую, приближаясь к внутренней стороне бедра, а корпусом подвигаясь к ней, — ты ощущаешь жар и пульс по всему телу… — голос снизился практически до шёпота, — тебе хочется впиться в губы, содрать рубашку… Он остановился возле её уха, горячо дыша. — Мак…сим… Я прошу тебя. Перестань… Улыбка. Гадкая, идиотская, довольная улыбка. — Почему? Она взяла себя в руки и оттолкнула его, скользя по скамейке вправо: — Потому что я встречаюсь с Владом, а с тобой мы расстались! Ты только… всё портишь! Преподаватель укоризненно прищурилась, Лера мгновенно уставилась в тетрадь, поправляя волосы, лезущие в лицо. Женщина не сделала замечание, однако бросила злобный и рассерженный взгляд на обоих. Максим молча лыбился, записывая с электронной доски заголовок какой-то темы. Он даже не смотрел на светловолосую, без этого понимая, что она чувствовала. Неловкость, возбуждение, жар. Выдавали всё это пробегающие по тонким рукам мурашки, поджатые колени и сдавленные кулачки. Блондинка с такой силой давила на ручку, что создавалось впечатление, что она сейчас проткнёт тетрадь насквозь. Только преподавательница отвернулась к компьютеру, Максим вновь приблизился к девушке, а та недовольно скривила лицо, готовясь к очередным бредням. — Только не говори мне, что от его рук ты так же таяла, Лерок. — Хватит! — голос повысился настолько, что показалось, будто кто-то из однокурсников издалека посмотрел в их сторону, — ты что, издеваешься надо мной?! — Нет, — без эмоций ответил Соколовский, — мне просто нравится наблюдать за твоей реакцией. Калинина возмутилась. Нравится ему. Вы посмотрите, какой самовлюблённый индюк! — Наблюдай за реакцией Ефимовой! Блондинка подорвалась с места, сметая конспект в сумку. Макс улыбнулся, но та в темпе захватила бежевое пальто, быстрой походкой выходя из аудитории и ему ничего не оставалось, как ринуться за ней. — Так я не поняла! — гавкнула женщина, слыша топот каблуков возле себя, — это что ещё такое? Калинина! Волосы скрылись за углом. — Я догоню её, — бросил ошеломлённой учительнице бегущий следом Макс. — Нет, не аудитория, а проходной двор какой-то! Соколовский! Однако парень уже не слышал её. Он вылетел из кабинета, глаза забегали из стороны в сторону, и как только наткнулись на удаляющийся силуэт Калининой, ноги сами понесли вперёд. — Лера, Лер. Подожди. Сам не зная почему, но его забавляло происходящее. Возможно, смех прорисовывался неосознанно из-за глупо сложившейся ситуации. Блондинка неслась как ураган, игнорируя его просьбы остановиться. — Да ну постой ты, — голос всё ближе, — стой, я тебе говорю. Брюнет подхватил её за локоть, а та развернулась, опережая его и выражая своё негодование: — Для тебя это что, игры? Или тебе нравится издеваться надо мной? Они остановились в коридоре, прямо за поворотом. Здесь не горел свет и не было окон, а потому освещение было хуже. — Я и не думал. — Да? Что-то незаметно. Лера сделала пару шагов, а Макс уже более серьёзно, протянул, отпустив её: — Калинина, ну перестань. Не принимай всё так близко к сердцу. — А как мне это принимать? Посмеяться вместе с тобой? — Можешь… это ведь безобидная шутка. — Идиотская шутка, — грубо проворчала блонда, складывая руки крестом. При этом она больше не пыталась уйти, только лишь отвернулась. И чего ты застыла? Чего ты ждёшь?! Этот эгоист никогда своей вины не признает. Иди, Лера, иди!!! Ноги намертво вжались в пол, удерживая девушку рядом с брюнетом. Игривое настроение исчезло, и Сокол вздохнул, принимая обличие вменяемого человека: — Слушай, ну извини, я… За спиной послышался звук шагов, а через секунду женский отголосок окликнул Леру: — О, Калинина! Вас я и ищу. К ним подошла высокая, худощавая женщина, с короткой причёской и тонкими полукруглыми очками. Томно подняв глаза на Максима, светловолосая повернулась к преподавателю: — Да, Ирина Михайловна. — Лерочка… — начала та, после поздоровавшись с рядом стоящим парнем, — здравствуй, Максим. — Здравствуйте, — кивнул брюнет. — Лера, я хотела поговорить с тобой на счёт философии. Пока она переложила свои бумаги из одной руки в другую, Калинина мысленно прокляла философа, тихо цыкнув. — Скажи мне, что-то случилось? У тебя просто у единственной незачёт. Макс посмотрел на неё, а девушка судорожно сглотнула, скованно и в то же время, корректно подыскивая слова: — У нас… возникли с ним недопонимания. Не беспокойтесь об этом. Я разберусь во всем сама. Разберёшься. Ну конечно. Прозвучало это так, будто Лера совсем не хотела вмешивать в это куратора. Более того, создалось ощущение, что ей порядком надоели расспросы о том инциденте с рефератами, поэтому женщина пожала плечами: — Ну… хорошо, только ты не затягивай. Впереди сессия. Чтобы не было хвостов. — Конечно, — натянутая пластмассовая улыбка. Преподаватель собиралась уже уйти, как вдруг её осенило: — А вы почему не на паре? Блондинка оторопела, но Максим, впрочем как и всегда, успел придумать очередную тупейшую отмазку: — Нас за учебниками послали. В библиотеку. — Ясно. Хорошо. Я ещё загляну к вам в группу через час. Нужно сделать одно объявление. Продолжая цокать тоненькими каблучками, Ирина Михайловна поправила очки и ушла. Как только она исчезла из виду, напряжение в воздухе прошло и они опять остались наедине. Светловолосая направилась к выходу, но вопрос Максима всё так же замедлил её: — Так что, ты не злишься? Поправив прядь волос, Калинина ответила: — Я тебя не понимаю. Ты то отмораживаешься от меня, то лезешь. Определись, наконец, что тебе нужно. И пожалуйста, не делай так больше. — Не буду… — пообещал тот и добавил без капли иронии, — …пока не попросишь. Скептически хмыкнув, блонда высокомерно задрала нос: — Я не попрошу, будь уверен. — Кто знает. Возможно нет. Сама-то, уверена в этом? Калинина промолчала. Вместо этого, она попросту проигнорировала этот, казалось бы, риторический вопрос и махнула в сторону аудитории: — Иди в кабинет. Скоро уже пара закончится. — Ты не вернёшься? — Не хочу там больше сидеть. Она будет гнать. Брюнет кивнул и, не сказав ни единого слова. Зелёные глазки провели его на несколько метров, после чего в голове возник тот самый тёмный аноним, и из уст сорвалось: — Максим, там… Быстрый поворот. Не надо. Лера, не проси его ни о чём. У тебя паранойя. — Нет, ничего. Забудь. — Уверена? — парень вскинул бровь. — Да. Вы не в тех отношениях, чтобы ныть ему за каждую мелочь, что тебе чудится. Ну увидела пару раз человека в чёрной толстовке и что? Сразу кипишь поднимать? — Хорошо, — Максим махнул головой в ответ и они, не попрощавшись, разошлись в разные стороны. Но Соколовский чувствовал, что она хотела сказать нечто важное, просто по какой-то неведомой ему причине, не решилась. Нельзя было отрицать — очередная тёмная загадка, раскрывать которую дико не хотелось. Или обстоятельства, терзавшие светловолосую… Причём такие, о которых можно было поведать только Максиму. Ни подружкам, ни своему очаровательному Владу, а ему. И тот факт, что девушка внезапно передумала договаривать то, что вертелось на языке, тревожа душу, означало, что между ними вырос непреодолимый барьер, разрушить который было практически невозможно. Только вот Калинина ещё не знала, что если она не сумеет его пересечь, то вряд ли сможет протянуть самостоятельно среди тонны проблем, дурманящих голову до самых катушек.

***

На ноутбуке играла музыка. Девушка сидела на уютно обустроенном подоконнике и печатала реферат. Время было непозднее, в квартире царила тишина. Где-то за углом шумела стиральная машинка, свет ярко освещал комнату. Куча разбросанных по кровати конспектов, листочков с заметками, черновиками, маркерами. И единственной радующей глаз вещью была коробка из-под пиццы, соблазнительно лежащая на журнальном столике. Нет, ты не возьмёшь ни единого кусочка, до тех пор, пока не закончишь эту страницу! Тренировать силу воли в подобные моменты было самым идеальным вариантом. Учитывая то, что она ещё была горячая, с бешеным запахом сыра и специй, на голодный желудок это действовало по максимуму. Слюна так и собиралась во рту, отдавая приятным щекотанием, что стимулировало блондинку печатать на клавиатуре куда быстрее. Однако, девушку отвлекал даже не интернет и капельки лени, противящиеся этому дурацкому реферату, а воспоминания о прошедших выходных. Какие же они были странные… С одной стороны — весело, дружно, с отличной компанией и Беляевым. С другой стороны — запутано, неловко и трудно с самой собой и Соколовским, а вернее, с их очень тупым спором, ставшим результатом очередной ссоры. Ещё и эта пришмаленая Даша, приперевшаяся в разгар их и без того чертовски сложного разговора! Недосказанности. Как же они бесили! Словно изнутри вырывается огромная сила, кричащая до звона в ушах. И как, скажите, здесь можно было сосредоточиться хотя бы на чём-то одном, если в голове блуждала сотня мыслей, начиная от учёбы и работы, и заканчивая проблемами личной жизни. Маршмеллоу уже давно растаял в почти допитом какао, синие бархатные носки согревали ступни, красный бомпер, который некогда был куплен для похода в универ, теперь превратился в домашнюю грелочку. Ведь отопления в доме ещё не было. Собственно, никто и не удивился бы, если бы не тот факт, что это была новостройка и консьержка не раз доказывала, что со следующей недели будет тепло. А что это вообще сегодня было? Он что, думает, что ему всё дозволено? Что я игрушка? Так, соберись, Калинина. Осталось всего пара абзацев и ты насладишься сочным ломтиком пиццы, таящем на языке словно… Раздался звонок в дверь. Фак! Ну кто там ещё?! Недовольно нахмурив носик, светловолосая спрыгнула с подоконника на диван, а с дивана на пол и зашаркала по ламинату в коридор. Разминая шею, она провернула замок и оттолкнула дверь от себя. В следующую секунду губы разомкнулись, а глаза наполнились неожиданностью. — Привет. На пороге стояла Маша, скромно держащая руки по швам, в одной из которых был квадратный подарочный пакет. — Привет… — едва вымолвила та. Рыжая вытащила из пакета вино и произнесла: — Я мириться пришла. Можно? Калинина, остолбеневшим взглядом пялилась то на бутылку, то на подругу, пытаясь хоть что-то ответить. Увидев искренность и душевность в глазах Петровой, Лера приподняла уголки рта и отошла назад: — Да, конечно. Проходи. Сняв куртку, Маша поставила ботинки в угол и они вместе прошли в зал. Блондинка вытащила из тумбочки штопор, предварительно достав бокалы. Петрова тем временем, открыла коробочку, где красиво были упакованы роллы и соус. — Держи... — блонда протянула бокал. Помолчав немного, Маша собралась силами и начала: — В общем, Лер, ты извини. Я в курсе о том, что произошло. Мне жаль, что тебя оштрафовали из-за меня. Я не хотела, чтобы так всё случилось. Рыжая не знала, как бы поступила, если бы Кошин не рассказал ей правду. Возможно, она всё так же строила бы из себя обиженную, ожидая пока Лера сама приползёт с извинениями. — Не переживай, всё хорошо, — улыбнувшись, ответила блонда. Маша заметно повеселела. — Он сильно на тебя орал? — Как и любой другой начальник, — безразлично пожала плечами Калинина, — да ладно, это уже не важно. Ты тоже извини меня, что я сразу не сказала. Не хотела, чтобы ты чувствовала вину. — Но, по итогу я её и так чувствовала, — усмехнулась подруга и открыла пластиковую коробку. Они чокнулись фужерами и принялись уплетать суши. — Откуда ты знала, что я люблю именно эти суши? — полюбопытствовала Лера, наслаждаясь привкусом риса и креветок. — Честно? Я взяла свои любимые. Девочки засмеялись. Светловолосая достала пиццу, и они буквально за минуту слопали пару кусочков. Видимо, не только Лера была голодна. Петрова, похоже, сама ничего не ела больше полудня: аппетит у неё был зверский! Более ли менее остановив порыв запихнуть в себя как можно больше еды, Калинина откинулась в кресло и, тяжко вдохнув, спросила: — А откуда ты узнала об этом? Рыжая, прожевав, сделала глоток вина и так же отложила палочки на тарелку, вытирая салфеткой уголки рта: — Мне Кирилл рассказал. Брови нахмурились. — Кирилл? — Ага. — А откуда он…? — вопросительно ахнула та, а после, сразу же прищурившись, догадалась, — Макс… Ну конечно. Теперь стало ясно. Без Соколовского тут не обошлось. И почему он не умеет держать язык за зубами? — Тебя это удивляет? — Маша устроилась на диване по удобнее. — Ну, он был в курсе, но… — протянула Калинина, прикрывая лоб ладонью, — я не думала, что он расскажет это Кошину и… тебе. Стоило завести речь о парне, Лера потерялась. Она рассеяно бегала глазами по квартире, судорожно покусывая нижнюю губу. Пальцы вертели бокал из стороны в сторону, а тело невольно потряхивало. Петрова заметила эти изменения в её поведении и настроилась на разговор более серьёзно: — Лер, скажи мне честно: что между вами происходит? — Маш, я не знаю… — девушка встала, предварительно взяв вино, и отошла к кухонной тумбе. Она на какое-то время замолчала, стараясь собраться силами.  — Вроде ничего. У него Даша, у меня Влад. Все довольны и счастливы. Последнее слово прозвучало особенно несчастно. Рыжеволосая явно жаждала подробностей, а потому Калининой ничего не оставалось кроме как рассказать ей всё, что она пропустила. И про странное поведение, и про косые переглядки, и про неудобные расспросы одногруппников. Дослушав до конца вкратце описанный «звиздец», Петрова недовольно нахмурилась, мотая головой: — Не понимаю, то есть какая-то шалава крутит жопой возле Соколовского прямо перед твоим носом, а ты это терпишь? Да, девушка с особой неприязнью относилась к бабищам бывшего своей подруги. Такой вот у неё был характер. Когда надо — милый ангелок, а в жизни — лютая сучка, рвущая как Тузик грелку всех, кто обидит её друзей. — Не терплю… — поправила блондинка, — стараюсь об этом не думать. В конце концов, это была моя инициатива разорвать между нами какие-либо связи, так что… — она облизнула нижнюю губу, — если я и смогу испытывать что-то, то винить буду должна только саму себя. Он не причём. До дрожи отвратительная черта — оправдывать всех и каждого. И всё же, здесь Максим и правда, не был виновен ни в чём. Он молодой, полный энергии и сил парень, и вовсе не дурак. Ждать не будет, пока ты там наиграешься с другими и соизволишь снизойти. — Ну, а этот Влад? — поинтересовалась Маша, — как его? Беляев? Кивок. — Он что? — А что он? — вздохнула та, — ничего. — Ну, ты к нему что-нибудь чувствуешь? — Да, — честно ответила Лера и присела на стоящий возле окна стул, — он мне нравится. Очень нравится. Но мы вместе недолго, поэтому я не могу дать точное определение тому, что происходит между мной и ним. Возможно, я найду ответ на этот вопрос через время. Рука потянулась к ноутбуку, делая громкость музыки поменьше. — И что, всё это время ты будешь сидеть рядом с Максимом, наблюдая, как на нём висит эта овца? — Меня не должно это волновать, Маш… — И всё же, волнует, — чётко подметила подруга. С этим Лера не могла не согласиться. Однако и стопроцентно утверждать, что она прям тряслась от одной лишь мысли тоже было нельзя. Разговор остановился, как только на мобильном раздалась мелодия. Обе машинально обернулись и светловолосая протянула руку к столу. На экране высветилось: «папа». Поджав губы, девушка приставила айфон ребром к лицу и на доли секунд задумалась, тяжко вздыхая. Сильно закрыв веки, она ответила: — Да? — Лера, привет, — голос отца буквально вызвал боль в районе сердца, — ты не занята? — Занята! — сухо съязвила та, — что ты хочешь? — Ты не перезвонила мне в субботу. — Значит забыла. У меня были дела. Маша насторожилась, наблюдая за тем, с какой силой блондинка сжимала кулак. Она выглядела раздражённой, а высокомерие, вперемешку с ненавистью отчётливо влияло на мимику. — Ясно. Сейчас ты можешь говорить? Я бы не стал тебя тревожить, не будь это необходимо. Юрий не искал с дочерью ссоры. Он всегда спокойно терпел эти детские выходки и грубость, не желая вступать в какой-либо конфликт. Наверное, потому что в душе осознавал свою неправоту и не хотел ещё больше усугублять их отношения. Тем не менее, причина по которой он набрал, не могла ждать. — Говори. — Я слышал, что в компании Соколовского случился непредвиденный взрыв в ресторане… — Это случилось несколько недель назад, — фыркнула Лера и облокотилась на тумбу, засовывая руку в карман и скрещивая ноги. — Я знаю, что ты тоже была там. С тобой всё хорошо? Я волнуюсь. — Надо же, столько заботы, папа, — Калинина резко схватила бокал и манерно заходила по квартире, — ты бы ещё через месяц позвонил. Со мной ничего не произошло, хожу здоровая. Глоток алкоголя прошёлся по стенкам горла, действуя на гнев словно масло, подлитое в огонь. — Рад это слышать. Выбешивающее молчание и нервы сдают: — Это и есть весь твой важный разговор? — Нет… И опять тишина. Девушка со звоном поставила фужер в раковину, ставя кисть на бок и громко повышая тон: — Ну? Ну давай, излагай! Ты позвонил молчать в трубку? — Суд пересмотрел приговор Громова на прошлой неделе, — пронеслись слишком быстро сказанные слова и в глотке пересохло. На неопределённое время исчезли все окружающие звуки, оставив только помутнение рассудка и понимание того, что только что уловили уши. — Что…? Нет! Нет-нет -нет, это безумие. Этого не может быть… — В пятницу мне звонил человек. Он лично присутствовал там. Через пару дней будет и документальное подтверждение. Брови вздрогнули, дабы не рухнуть с ног, Лера ухватилась за выдвижной ящик и пустым взглядом стала залипать на белый кафель: — И какое решение? — Ему сократили срок до двух лет. Язык онемел, а вместе с ним и всё тело. Светловолосая замерла, не дыша, ощущая противный холодок вдоль спины. Новости от отца не воспринимались, мозг отвергал их, не желая мириться. Но нет, это было реальностью. Голос Юрия впервые за долгое время был стальным, ледяным и твёрдым. В попытке выдавить усмешку, Лера сипло выдавила: — Это что, шутка, что ли? — В таких делах я не настроен шутить, доченька… — откровенно вздохнул тот. Петрова потянулась корпусом вперёд, сосредоточенно вслушиваясь в до смерти перепуганные реплики подруги. — Как… Как это возможно? — более ли менее взяв себя в руки, Лера избавилась от переживания, по крайней мере немного. — Не знаю. Видимо, у него есть очень влиятельный друг, остающийся в темноте. — И что, никак нельзя узнать, кто это? Блонда покосилась на рыжую, которая качнула подбородком, тихо спрашивая «что случилось?», но в ответ она только лишь пригрозила пальцем, намекая, чтобы Петрова не палила себя её отцу. — В данный момент, я бессилен. Но обещаю, как только что-то узнаю — сообщу. — Хорошо… — Пока что я не разберусь во всём этом, пообещай мне, что не будешь нигде ходить одна. — Ладно. Сама не веря в то, что говорит, Калинина не стала перечить, наверное потому, что вопрос был серьёзный, и личностные отношения между ними в данный момент не играли столь важную роль. Даже тогда, когда речь шла о том дне, когда она практически «научилась летать», было не так стрёмно. — Я не знаю, что происходит, Лера, но тут что-то не так. Буду держать тебя в курсе. Спокойной ночи, я тебя люблю. — Спокойной. Нажав на красную комнату, Лера закрыла лицо, потирая переносицу. История с Максом не могла отпустить. Сначала он возвращается в её жизнь, потом взрыв на празднике, где она переживает огромнейший стресс, теперь это. Как торнадо, её затянуло в этот круговорот сумасшествия, и возможности выбраться, как бы она не пыталась, становилось всё меньше и меньше с каждым днём. — Маш, я не понимаю, что происходит, веришь? Какой-то страшный, нескончаемый сон. — Что такое? — спросила Петрова. — Ничего хорошего… — отмахнулась та, — ладно, это не важно. Хочешь — оставайся у меня сегодня. Завтра поедем вместе на работу.