И вот я здесь. Это весь я. Я не прячусь. Я готов всё увидеть. И вот я здесь. Нет ничего важнее, Ничего ярче, чем будущее, которое я вижу.*
Возвращаться в город, который хранил столько воспоминаний, было тревожно. Белль уверенно вела кадиллак, и вот знак въезда уже позади. Последний раз, когда мистер Голд был у этой черты, ничего хорошего не произошло, и сейчас у мужчины тоже было скверное предчувствие. — И что, каждый зевака может сюда попасть? — поинтересовался Румпель. Он почувствовал, как магия заискрилась даже на кончиках пальцев, но не стал говорить об этом Белль. Мужчина напоминал себе наркомана, получившего заветную дозу наркотика. — Конечно же, нет! — Белль бросила на мужа недоуменный взгляд, — Реджина настроила всё так, чтобы город видели только те, кто прибыл из Зачарованного Леса, — маг рассеянно кивнул и потёр ладони друг об друга. Больше всего ему сейчас хотелось закрыться где-нибудь и хорошенько обдумать происходящее, но в нынешнем Сторибруке вряд ли бы нашлось место, в котором он чувствовал бы себя спокойно. Лавка, наверняка, была давно заброшена, а дом (если Белль не избавилась от него) был уже больше её, чем его. Тем временем Белль тоже пыталась собрать мысли воедино. Последние дни, проведённые с мужем, выбили её из привычного ритма жизни. Голд вёл себя просто идеально — был галантен, мил и вежлив, но именно это и настораживало женщину. Сколько бы лет он не прожил в мире без магии, как бы не изменился за это время, это был всё еще её муж, которого она знала, как никого другого. Теоретически, Румпельштильцхен был способен абсолютно на всё, что только могло прийти в голову. Особенно после смерти Бэлфаера. Главной проблемой было понять мотивы мужа. Хочет ли он вернуть её? Попытается ли завладеть кинжалом? Это останется загадкой ровно до того момента, как что-нибудь всё-таки произойдет. Хоть Реджина и уверяла, накладывая заклятие на футляр с кинжалом, что открыть его сможет только Белль, никто не мог гарантировать, что Румпельштильцхен не найдет лазейку. — Ты думаешь о своей магии, — утвердительно произнесла Белль и, поймав удивленный взгляд мужа, объяснила, — я тоже её чувствую. — Мою магию? — женщина кивнула. — Может, это кинжал на меня действует, но мне кажется, я ощущаю её присутствие в воздухе. Они уже проехали пригодные домики, лес, и теперь их путь лежал напрямик в центр Сторибрука. Белль краем глаза видела, как всё больше нервничает её муж по мере приближения к пункту их назначения. Женщина сама была нечастой гостьей в заколдованном городе, так что она понимала мужа, покинувшего Сторибрук в не самых приятных обстоятельствах. Они остановились на очередном светофоре, и Белль, увидев немой вопрос в глазах мужа, кивнула. Одним взмахом руки он превратил свою одежду в чёрный дорогой костюм с иссиня-чёрной рубашкой и галстуком в тон. Поправив запонку на левой руке, он блаженно прикрыл глаза. Костюмы Голда были своеобразной броней, как красная куртка Эммы Свон. Белль знала, что Румпельштильцхен-человек, в отличие от Румпельштильцхена-Тёмного, был легко уязвим и после всех унижений, которые он перенёс, будучи простым прядильщиком, отделять мир от себя было скорее необходимостью, чем желанием. Надев костюм, Голд становился жестоким и сдержанным, пряча остальные чувства под шёлковую рубашку, он становился Железным Генрихом, заковавшим сердце обручами, не давая эмоциям пробраться через них. Сторибрук жил своей обычной жизнью. Кто-то шёл на работу, кто-то провожал детей в школу, кто-то просто прогуливался, слушая музыку. Румпель поймал себя на мысли, что не узнаёт многих жителей, а им самим, в общем-то, и дела не было до ехавшего по улице кадиллака. Когда они проезжали мимо очередного магазинчика, Голд увидел Ворчуна в компании нескольких людей. Гном поседел, осунулся, но в целом выглядел бодрым и счастливым до того момента, как встретился взглядом с Тёмным. — Ты! — взревел Ворчун, тыкая пальцем в сидящего в машине мужчину, — этот старый чёрт ещё жив! — обратился он к своим приятелям, и теперь сразу несколько пар глаз презрительно уставились на него. В этот момент Белль резко прибавила газу и красочный рассказ о злодеяниях мистера Голда начал становиться всё тише и тише. Румпель пытался сдерживаться. Хоть он и чувствовал себя львом, запертым в клетке, он пытался сдерживаться. Он был чёртовым львом, который мог разорвать каждого дрянного человечка, пытающегося засунуть руку ему в клетку, но он смотрел на свою жену, будто не слышащую этих разговоров, и сдерживался. Возле кафе «У Бабушки» их уже поджидала более знакомая компания. Здесь была и Спасительница, и экс-Злая Королева, и повзрослевший Генри, так напоминавший Бэлфаера. При мыслях о сыне сердце Тёмного кольнуло. Белль припарковала кадиллак и, взяв с собой футляр с кинжалом, пошла навстречу героям. Голд ещё несколько секунд сидел в машине, колеблясь, но всё же вышел и последовал за своей женой. Без трости.***
— Ты уверена, что он ничего не замышляет? — в сотый раз спросила Реджина, помешивая варево, кипящее в пробирке над небольшой спиртовой горелкой. В ответ Белль лишь утвердительно кивнула, прикрыв глаза. Они обосновались в задней комнате антикварной лавки. Здесь были все необходимые ингредиенты для обряда, который состоял лишь в том, чтобы вдвоём затушить специально приготовленную свечу. Реджина уже бросила волосы Белль и Румпеля в пробирку и теперь ждала, лишь когда смесь прокипит необходимое количество времени. — Он и слова не обронил, — не унималась Реджина, разыскивая в приборах Тёмного форму для свечи, — с тобой он себя вёл так же? — Белль смущённо опустила голову. Она вспомнила их прогулку из ресторана, разговоры на кухне, играющего на гитаре мужа и его тёплые объятия в гостинице. — Возможно, он просто воспользовался своим сотым вторым шансом, — пожала плечами миссис Голд. Реджина не могла ей возразить. Она, как никто, знала, что измениться может любой. Наконец брюнетка нашла искомую форму, вылила в неё успевшее загустеть содержимое и, щёлкнув пальцами, заставила субстанцию застыть. Свеча была готова.***
Голд листал какую-то потрепанную книжку, когда Белль вошла в библиотеку. Увидев жену, он оторвался от чтения и печально улыбнулся. — Порой женщины бывают чересчур самоотверженны, — задумчиво произнес Тёмный, указывая жене на книгу. «Старшая Эдда», — прочитала название женщина. — О чём ты? — Белль не была сильна в легендах этого мира. Когда приходишь в большую жизнь прямиком из сказки, выдумки людей очень мало значат по сравнению с тем, что было увидено своими глазами. — Я наткнулся на занятную историю о скандинавском боге Локи, — наклонив голову, Голд похлопал по месту на диване рядом с собой, приглашая Белль послушать. Женщина аккуратно присела на самый краешек дивана. Она была напряжена, словно натянутая струна, и мужчина это прекрасно видел. Покачав головой, он приобнял Белль рукой за талию и удовлетворенно улыбнулся краешком губ, когда та чуть расслабилась и положила голову на плечо мужа. У женщины не было сил сопротивляться, и она, устроившись поудобнее, прикрыла глаза и приготовилась слушать. В небесном городе Асгарде жили боги-асы. Они были трудолюбивым народом, любили порядок. Локи не был ни благородным воином, ни мудрым правителем, ни даже искусным кузнецом. Такие ремесла он считал низкими для себя, ведь у Локи была одна страсть — магия. Обладая острым умом и магическими способностями, хитрец Локи зачастую помогал героям-асам заполучить желаемое, но при этом многие его всё равно сторонились. Единственной, кто понимал и принимал мужа таким, какой он есть, была его жена — Сигюн. Она воспитывала двоих детей Локи и была опорой для своего мужа в трудные времена. Однажды на пиру в доме Эгира боги собрались за одним столом. Локи был среди них. Немного позже, будучи хмельным от пива, Локи устроил знаменитую перебранку, на которой высказал всем богам правду в глаза, высмеяв их пороки, а так же признался в убийстве Бальдра, любимого сына Одина. Боги были в ярости. Они долго ловили хитрого Локи, который вечно ускользал от них, но, в конце концов, им это удалось. Надо сказать, герои-асы поймали не только Локи, но и его детей. К мольбам Сигюн отпустить сыновей боги не прислушивались. Суд над Локи был длинным. Асы спорили, чьё же наказание будет самым жестоким, и в итоге пришли к соглашению. На глазах у Локи его семья была уничтожена: одного его сына превратили в волка, и он в порыве ярости разорвал своего брата. Он видел, что Сигюн безутешна, и это заставляло его страдать ещё сильнее, чем можно было представить. Из кишок мёртвого ребенка Локи асы сделали цепи, которые нельзя было снять и которыми сдерживали магию трикстера. Этими цепями Локи приковали к скале, а над ним повесили змею, из уст которой капал яд. Даже маленькая капля заставляла Локи корчиться от боли. Асы уже было отправились пировать по случаю победы над злодеем, как увидели хрупкую фигурку, подошедшую к пленнику. Лицо её было смиренно, а в руках девушка несла поднос. Это была Сигюн. Она подошла к мужу и подставила чашу под капающий яд. С тех пор Локи всё так же прикован к скале, а его верная жена держит чашу. Когда чаша наполняется, она её выносит, и в это время яд из змеи капает на Локи. Тогда он корчится так сильно, что начинаются землетрясения.** Когда Голд закончил свой рассказ, дыхание у Белль уже было тихим и ровным, и он подумал, что жена спит, но Белль подала голос: — И ты думаешь, это тоже правда? — сонно спросила женщина. — Это не сказка, скорее быль. Возможно, Локи не был богом, а Сигюн не держала чашу, со временем такие истории обрастают всё новыми и новыми подробностями, ведь главное — мораль. Эта сказка, конечно, красива, но допускает двоякое толкование. Сигюн просто ничего больше не оставалось, как быть с мужем. — Иногда больше ничего и не нужно, — едва слышно пробормотала Белль, прежде чем провалиться в сон. Голд осторожно провел рукой по её волосам, невольно залюбовавшись ею, такой тихой и красивой. Что бы ни приготовила им судьба, мужчине хотелось верить, что Белль останется с ним. Она — его истинная любовь; проклятая, как и он; женщина, с которой и капли яда были бы бальзамом.***
— Я проверила записи ещё раз, так что можно начи… — произнесла Реджина, открывая дверь в библиотеку, но, увидев спящую на коленях мужа Белль, замолчала. — Будь тише, дорогуша, — оскалил зубы Румпель, поглаживая жену по волосам, — она устала после дороги, — от его холодного ровного тона брюнетке стало не по себе. Румпель был опасен в ярости, когда готов был крушить мебель, драться на мечах, вырывать сердца или избивать людей тростью. Его немая ярость же была в сто крат опаснее. — Я лишь принесла свечу, которая избавит Белль от проклятия, — Голд закатил глаза. Все вокруг только и твердили о том, что Белль проклята и её нужно обязательно спасти. Ему начинало казаться, что у половины жителей этого городка синдром спасителя. — Не пытайся снова, если до конца не уверен. — Что, прости? — внезапная ремарка Реджины его заинтересовала. — Не разбивай ей сердце ещё раз, — вкрадчиво произнесла Королева, — если ты не уверен в том, что не натворишь глупостей, отпусти её и уезжай подальше. Думаешь, я настолько глупа, чтобы не заметить, как она на тебя смотрит? Не заметить, как улыбается и смущается, когда я спрашиваю о тебе? Румпель, чёрт тебя подери, не береди ей душу. — Я так и знал. Этот город полон таких же лицемеров, Реджина, — спокойно ответил Тёмный маг. Он всё еще не хотел будить Белль, — у каждого из вас есть червоточина в сердце, но мало у кого хватает смелости это признать. Ты в своё время убила столько людей, скольких я не убивал в лучшие времена. А в моих отношениях с женой я разберусь и без тебя, — удивлённая брюнетка хотела было что-то возразить, как Белль зашевелилась. — О чём вы спорите? — спросонья спросила миссис Голд. Она поднялась и теперь сидела на диване рядом с мужем и смотрела на Реджину. — Тонкости магии, — хором ответили колдуны. Ни у Реджины, ни у Румпельштильцхена не было никакого желания продолжать этот разговор, поэтому брюнетка молча подошла к Голдам и протянула им угольно-чёрную свечу, внутри которой слабо светились узоры, похожие на те, что были выгравированы на кинжале Тёмного. Догадавшись, что наконец всё готово и они могут выполнить то, зачем приехали, Белль тут же достала сам кинжал и положила его на журнальный столик возле дивана. Каждый, из тех кто находился в библиотеке, знал, что нужно делать назубок. Реджина так и осталась стоять напротив дивана, наблюдая за процессом. Голд и Белль взялись за свечу и оба почувствовали, как дрожат их руки. Мужчина достал из кармана брюк невесть откуда взявшуюся зажигалку и поджёг фитиль. Они с женой ещё раз обменялись взглядами, одновременно задули свечу и… Ничего! Не было ни вспышки магии, ни другого знака, а имя Белль всё так же красовалось на изогнутом лезвии. Увидев это, Голд ругнулся, зажёг свечу снова, и они повторили действия ещё раз. — Ты ошиблась! — злобно зашипел Тёмный на Реджину после очередной неудачной попытки. — Всё точно, Голд, — невозмутимо ответила та. Исход событий не радовал её. — Но эта чёртова свеча не работает! — Всё. Точно. — Это твоя ошибка, Реджина! — Всё! Точно! Голд! Отбросив свечу в сторону, Тёмный встал и стремительно вышел из библиотеки, хлопнув дверью. Ошарашенная Белль так и осталась на диване, когда Реджина присела рядом. — Мы что-нибудь придумаем, — попыталась подбодрить Реджина, взяв Белль за руку, — Румпель успокоится, и мы с ним что-нибудь придумаем. — Мне кажется, я этого не хочу, — опустив голову, пробормотала Белль. — Что? — Все эти дни мы с ним не разговаривали про наши отношения, — несмело начала миссис Голд, — но мне кажется, сейчас могло бы что-то получиться. Если, конечно, он хочет. Реджина не была удивлена, когда услышала это. Она могла сколько угодно не верить Голду и хотеть уберечь Белль от опасности, но она видела, как Тёмный смотрел на свою жену, и это было единственным, чему стоило верить.