Всё равно гореть

Беллами Блейк сидит на полу, облокотившись на холодильник. Вокруг хаос, части тостера, который она так долго выбирала, разбросаны по всей кухне. — Беллами, — тишину нарушает голос Кларк, полный боли и сожаления. — Беллами, — она подходит, медленно и уверено. Садится рядом с ним. — Я так больше не могу, принцесса. — он слишком давно ее так не называл. Дрожь по коже. Она не спешит отвечать. Кларк Гриффин и Беллами Блейк никогда не задумывались об отношениях. Но у них было нечто иное. — Беллами, а ты помнишь, — она начинает и прерывает саму себя. У него было столько женщин, он не помнит, не должен помнить. — Я разрушаю не только свою жизнь, Кларк. Ты не должна, не должна так нянчиться со мной. «Что ты несешь, идиот? Она спасает твою жалкую жизнь, а ты ведешь себя, как неблагодарная сволочь!» — Когда мы встретились в первый раз, помнишь? — она решается ему рассказать. Это самое глупое, что можно сделать в этой ситуации. Она должна его успокоить, а не вскрывать едва затянувшуюся рану. — У вас в квартире, когда вы еще учились. Октавия первый раз позвала меня на ужин. — неожиданно и грустно. Доктор Гриффин, так сердце не лечат. — Я тогда подумала, что готова потерять с тобой, что угодно. — Тебе недостаточно потерянных недель жизни, потерянной девственности и потерянного уважения? — это даже не раздражение, это отстраненность. А она была так счастлива в ту ночь. Беллами Блейк мог описать те несколько часов в любой момент своей жизни. Почему-то из всех пережитых именно они застряли в памяти и не хотели оттуда ускользать. Он помнил, как они с Кларк напились, помнил, как она рассказала, что давно хочет, но не находит того, с кем было бы достойно. Почему именно достойно он так и не понял. Да и незачем было. Как истинный порядком набравшийся джентельмен он немедленно предложил Кларк свою кандидатуру в качестве «первопроходца». Почему она тогда не отказала? Она сама не знала ответа. Просто хотела, первый раз в жизни. Его. Кларк Гриффин была правильной всю свою жизнь, но вместе с ним, ей хотелось совершать безумства. Самая длинная ночь их жизни не имела продолжения. Всё закончилось, не начавшись. Они стали друзьями, своеобразными и очень близкими, но на расстоянии. Беллами Блейк больше никого так не хотел. Но она об этом не узнает. Он не позволит. — А потом я спала с твоей сестрой, — ее голос возвращает на грешную землю. Он знает, он не против. — Здорово вам было жить вдвоем, девочки, — улыбается, искренне. И правда здорово. — Прости меня, Беллами, — ее голос дрожит. Он ошарашен. — Кларк, — хочет успокоить, но самого трясет. — Я ее любила, Беллами, я, правда, ее любила. Не хотела отпускать в ту ночь. Я, я очень хотела ее спасти. Не смогла, Беллами, я не смогла, — ее голос срывается на крик. По щекам слезы. Кларк Гриффин, я тебя не узнаю. Она плачет, бьется в истерике, которую сдерживала два месяца. Он не знает, что делать. Из них двоих он никогда не был самым адекватным. Принцесса, ну ты что? Не плачь, умоляю. Она захлебывается горем и болью, их, общими. Он неловко прижимает ее к своей груди. Гладит по голове. Как ему только в голову взбрело ее оставить? Она слабая, ей нужен он. Сильный. — Прости меня, принцесса, прости. — Октавия ее тоже так называла, в шутку. Она любила ее как родную, а теперь ее нет. Чертова стерва посмела умереть от разрыва сердца. Кларк ее не спасла. — Не спасла, не смогла, Беллами, я не смогла. Мужчина не знает, что ответить. Он никогда, никогда ее не винил. Это был несчастный случай. И если есть виноватый, то только он. Это он отпустил Октавию с Линкольном на эту чертову гонку. Это он виноват в ее смерти. Это он, он, он. — Кларк, посмотри на меня, это я, я виноват. Ты тут не при чем. — его голос срывается. Они дрожат вместе, держатся друг за друга. Им плохо и больно. — Это я ее отпустил. — Это я рассказала ей про ту гонку. Но это неважно, всё это неважно, потому что Октавии больше нет. Есть только Беллами и Кларк, которые должны вытащить друг друга из этой задницы. Они будут вместе этой ночью. Они впервые не будут себя винить.