Всё равно гореть

Очередная бессонная ночь с очередной шлюхой. Это утро еще хуже, чем все предыдущие. Если можно назвать шесть часов вечера утром. Почти два месяца Беллами Блейк живет только ночью. Почти два месяца Беллами Блейк плюет на всех. Почти два месяца Беллами Блейк ненавидит этот мир. Почти два месяца Беллами Блейк не может простить себя. — Бееелл, — доносится из ванной голос какой-то рыжей, хер знает как ее зовут. — Бееелл, зайка, иди ко мне! Потри мне спинку! — эта навязчивая блядь начинает раздражать. — И где только таких рожают, — ворчит Беллами шепотом. Только разборок ему не хватало. Сейчас надерет эту курицу в ванной, так чтобы сидеть неделю не могла, и отправит туда, откуда явилась. Он, может, и кретин, но шлюх в его доме дольше 13 часов (рекорд двухмесячного траходрома) не было и не будет. — Ну, Беееелл, — рыжая выходит из душа, завернувшись в его рубашку. Она не знает, что Беллами закупил их оптом, одинаковые, белые и дурацкие — специально для таких как она. Чтобы можно было выкинуть и забыть. — Детка, не торопи меня, — с угрозой в голосе. Она уже течет. — А то что? Накажешь меня? — игриво и смешно. Рыжая не знает, что он за человек. И никогда не узнает. Он подходит к ней, медленно и уверенно. Берет за шею, вписывает в стену. — Накажу, — шепчет в губы. Старая схема, с такими как она всегда работает. Какая же ты дура. Она глупо улыбается и ждет, когда он ее поцелует. А он представляет как отымеет ее. Как сотни других шлюх. Засосет и возьмет. Он зверь, хищник, и привык расправляться со своими жертвами. Язык Беллами Блейка врывается в ее рот. Он умело орудует там, заставляя девушку стонать от воспоминаний — что он только не делал с ней сегодня «ночью». Она в восхищении, а он лишь притупляет боль от потери сестры. Не смог защитить самое дорогое. Беллами Блейк сейчас раздвинет этой рыжей ноги, заставит облокотиться на стену и будет трахать, бешенно трахать эту наивную суку, питающую надежды на то, что они снова встретятся. Это не так. Он имеет ее последний раз в этой жизни и только потому, что она такая настырная. Он не любит ее. Он ее даже не хочет. Он просто делает свое дело, доставляя себе удовольствие. Больше он ничего не чувствует. Маленькая шлюшка получила по заслугам. Она так хотела к нему в постель. Но на этом всё. В его жизни была и останется только одна девушка. Его сестра. Октавия Блейк. Беллами кончает на очередное тело очередной шлюхи. Ему наплевать, что на ее шее остались следы от его пальцев. Он доволен, она в экстазе. Он не хочет ее больше держать и отпускает. Она падает словно кукла. — Будешь уходить, захлопни дверь. — приказным ледяным тоном. Он больше не притворяется. Девушка не воспринимает его слов, она еще не отошла, но Блейк дважды повторять не будет. Он идет на кухню, борется с тостером и кофе-машиной. За эту технику он должен благодарить Кларк, лучшую подругу его сестры. Теперь она только его друг. Гриффин, после смерти Октавии, стала единственным человеком, с которым Беллами мог просто говорить. Он ценил это, ценил ее тактичность, ценил то, что она не показывала ему свою боль, помогая справиться с его. Он знал, что ей тоже пришлось нелегко. Знал, что она почти не спит эти два месяца. Знал, что зовет Октавию, его Октавию, во сне, умоляя не умирать. Они разделили вину на двоих, хотя вроде бы никто не виноват. Это был несчастный случай. Как мантру каждый день. Чтобы не сойти с ума. Беллами берет свою кружку с кофе, по привычке разбавляя его коньяком. Да, он, черт возьми, скатился, но так проще жить. Так проще не искать смерть во всем, что тебя окружает. — Белл, а мне? — осведомляется капризная рыжая стерва. Да, по части настойчивости она даст фору даже ему. — Я вообще-то тоже утомилась, — снова заводит свою шарманку томным голосом. — Ну раз ты настаиваешь, — с улыбкой произносит он и выливает на нее свой кофе. Жаль, конечно, вкусный был. — Пошла вон! — шипит Блейк, и девушка дрожит от гнева и унижения. — Пошла прочь, я сказал! — повышает голос еще сильнее. Да, он ужасен, просто ужасен. Рыжую трясет, на ватных ногах она собирает свои вещи по квартире и убегает в его рубашке, решив, что безопаснее одеться на лестнице. На последок выкрикивает: — Ты ублюдок, Блейк! Неудивительно, что тебя никто не любит! В уже закрытую очередной шлюхой дверь летит очередная пустая кружка, она разбивается. Черт! Это последняя из набора, что подарила Кларк. — Идиот! — ругает себя Беллами. Она так долго искала эти кружки, а он их все перебил за какие-то 12 дней. По одной в день. Как каких-то шлюх. — Идиот! — повторяет. — Какой же я идиот! Беллами Блейка колошматит со страшной силой, он не знает куда себя деть. Может, это сказывается отсутствие сна и кофеина, но, скорее всего, он снова чувствует, чувствует вину. Перед Кларк. Перед Октавией. — Какой же я идиот! — почти воет мужчина. Он крушит, крушит всё, что попадается под руку. На пол летит посуда, техника, он переворачивает стол, бьет холодильник. Беллами Блейк снова сломался. Беллами Блейк не может себя простить.