Сегодня не кончится никогда.

К сожалению, решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня. Что там было сказано про «слишком много думать»? Все мимо ушей и мозга в целом, все, абсолютно все. Спонтанность – все еще ее слабая сторона, но над этим можно поработать. Прямо сейчас, когда на экране высвечивается короткое сообщение – адрес, время и безапелляционное «я уже жду тебя». А когда на глаза ложатся две теплые ладони, и ее саму окутывает знакомый уже запах парфюма, под упругими кудрями вакуум, как у самой славной блондинки. Мыслей в голове нет вообще. Она что, правда вообразила, будто может ему сопротивляться? Как бы не так. Кладет свои ладони поверх чужих, нащупывает выпуклую линию татуировки на правом запястье, и восторженно ахает. - Мир! Он разворачивает ее к себе и смеется. - Привет, Ди. Если это сон, то она совершенно точно не хочет просыпаться. Он встречает ее с букетом чайных роз. В рубашке. Кажется, чуть нервным. Таким она его еще не видела. - Привет. - Привет. – отвечает она. Сердце бьется гулко, быстро, бьется о ребра. Как он хорош. Она не знает, за что больше ему благодарна – за цветы, за то, что пригласил в такое место или за то, что счел ее хорошенькой и интересной настолько, чтобы пригласить на свидание? - Помни про честность. – говорит он. Ди улыбается ему поверх бокала. У них слишком много общего. Они говорят одинаковыми фразами и жестикулируют одинаковыми жестами. Она не задается вопросом о том, почему они встретились только сейчас, потому что знает, все случается в правильное время. Раньше она не была бы готова к такому. Но слишком уж сильно ее к нему тянет. И его к ней. И их обоих друг к другу. И сопротивляться нет ни сил, ни желания. Она слишком долго ходила по краю, один поцелуй, и она ныряет в омут с головой. Она думала, что так бывает только в кино. Но с ним абсолютно все происходит как в романтических фильмах. А теперь и вовсе, как в фильме для взрослых. Но они действительно еле добираются до квартиры, и пока она безуспешно пытается попасть ключом в замочную скважину, он целует ее в шею, гладит по спине. Дышать уже тяжело, но она усиленно проталкивает кислород в легкие, сердце гулко бьется где-то в горле, глушит. Обувь, сумка падает на пол, поцелуи перемежаются с укусами, а потом он вжимает ее в стену. Нехило прикладывает, до боли в лопатках. Но это остается где-то на задворках сознания. Сильнее она ощущает тугой узел возбуждения внизу живота. И задыхается от того, насколько это явственно и необходимо. До дрожи в ногах, которые не держат ее, до головокружения. Мир рычит, оставляя засосы на шее, от которых ей потом будет одновременно стыдно и пряно-приятно – страсть на них оставляет следы постфактум. Кусает за ключицу, от чего по коже разбегаются мурашки. Выдохи и вдохи короткие, рваные, будто каждая порция воздуха – воровство, а каждая секунда, в которую губы не на губах или на коже – безвозвратная потеря времени. Она чувствует себя беспомощной и всемогущей одновременно. Он делает с ней такое, она заставляет его вести себя так. Ладони скользят от шеи, оставляя ощущение выпуклой тату на подушечках пальцев, по груди, животу и под край футболки. Издает тихий вздох, когда он сжимает ее ягодицы. Пальцы скользят, гладят мышцы, стаскивают футболку, на секунду прерывая поцелуй. Ощущение реальности отсутствует, совсем, она словно растворяется в ощущениях, бьющихся внутри, в его взгляде, полном желания, в его прикосновениях. Он смотрит ей в глаза так, что она забывает, как дышать, а потом вжимается ей в бедро - горячим, упругим возбуждением - и до затуманенного разума доносится: - Чувствуешь, как я тебя хочу? Я безумно тебя хочу, Ди, слышишь, я охуеть как сильно тебя хочу. Она слышит, и ей сносит крышу. Напрочь. Рука тянется туда, и она бесстыдно гладит и сжимает его сквозь джинсы, слыша, как он выдыхает ругательства горячим шепотом. Она тянет воздух сквозь зубы. От алкогольной дымки все еще ярче, каждое прикосновение бьет по нервам. До одури. Каждый его палец, касающийся ее кожи, оставляет за собой ожог. Он целует ее так жадно, что внизу, между ног, становится совсем мокро, и она трет бедра, пытаясь ослабить ноющую необходимость ощущать его там. Но это не может помочь. Еще шаг – и колени подгибаются, уткнувшись в кровать, и он тут же нависает над ней, вытянув одну руку, а другой касается скулы, бьющейся под кожей венки, ключицы, и сжимает в ладони грудь. Прикусывает зубами другую, вырывая из ее губ еще один стон. Громкий. Просящий. Миру всегда хватает выдержки, ей – нет. Слишком много внутри нее огня, который он же и разжег, огонь плавит ей кожу изнутри, кипятит кровь и выжигает на подкорке мозга одно-единственное желание. Ощущать его внутри. Жажда, яростное желание, отчаянное требование. Мир ждет еще секунду, пока она беспокойно ерзает под его руками, комкая простынь, смотрит ей в глаза, целует – резко, жадно, и входит. Вперед. Судорожный вдох. Назад. Глубокий стон. Бесконтрольные эмоции. Воздух вокруг них колышется, как над чистым огнем. Она закрывает глаза, не в силах больше смотреть, сильней притягивает его к себе. Притягивает его еще ближе, за плечи, впиваясь ногтями, впечатывая ладони. Ближе, еще ближе, прямо под влажную кожу. Он всегда ведет в этом первобытном танце страсти. Ему нравится, как поволока удовольствия застилает ее взгляд. И ее ладони, дрожащие, хаотично касающиеся его плеч. Все, что им обоим нужно – еще сильнее, глубже и резче. Чтобы быть еще ближе, чтобы разделить внутреннее пламя. Ди задыхается от ощущения его внутри, от чувства полноты. Отвечает на поцелуй, принимает игру его языка. Мир опаляет тяжелым дыханием ухо, шевеля липнущие от пота волосы. Поцелуй в шею, ключицу, снова в шею, потом за ухом, а ей до грани остается один вздох. Мир не дает ей его сделать. Вбивается до самого конца, так что сталкиваются кости, и взрывает внутри нее фейерверк. За секунду огонь проходит сквозь ее тело, отдавая в голову. Она задыхается, запрокидывает голову, чувствуя, как пульсирует удовольствие – сразу везде. И он чувствует, подается вперед еще раз – и с животным рыком настигает ее на вершине. Что-то шепчет, опускаясь головой на подушку, и затаивает дыхание, пока ее дрожащие, почти онемевшие ладони оплетают его затылок и плечи. Она видит только, как шевелятся его губы – беззвучно, потому что у нее в ушах звенит и гудит сердцебиение. Он и сам себя почти не слышит. Они лежат так, успокаивая дыхание, пока Ди гладит его по короткому ежику волос. А потом вдруг просит: - Пообещай мне, что никогда не скажешь, что любишь меня. Даже если тебе покажется, что в тебе именно это чувство. Мир поднимает на нее глаза, удивленный ее просьбой. Ему не хочется думать, и кажется, что это ее так кроет. Она не может просить такое всерьез, ведь так? И отчего-то кивает. Она чувствует себя абсолютно и всецело счастливой. Будто сразу все звезды на небе встали правильно и верно, чтобы все произошло – вот так. Они словно перестают существовать для остального мира, а может, так это и есть. Ди наконец реализует свои кулинарные таланты на просторной кухне, до нее пустующей, а Мир понимает, что никакая свобода не круче общества человека, с которым можно делиться своими мыслями, даже самыми странными, и знать, что тебя поймут. Настоящими мыслями, а не тем, что от тебя ждут или что готовы слушать. И все это складывается в потрясающе прекрасную картину жизни. Ди просыпается резко. Ее поднял не будильник, не резкий звук, а явное ощущение одиночества. Вторая половина постели пуста, и она вздыхает, спускает ноги на прохладный пол, встает. Мир курит в открытое окно, за которым расцветает заря. Вокруг гора скомканных, исписанных листов - он болеет тем же чем и она - испорченные записи отправляются в мусор. Ди знает, что такие приступы вдохновения могут длиться часами, но сегодня он уже достаточно поработал, а ей без него плохо спится. Она тихо подходит, обнимает его сзади поперек торса, целует между лопаток. Чувствует, как ускоряется его сердцебиение, как ходят мышцы от глубоких вдохов. Он выбрасывает сигарету, выдыхает, и его ладони ложатся поверх ее рук. Она покрывает мелкими поцелуями его лопатки, линию плеча, где значится короткое «ДАР». У нее тоже чернила под кожей, три буквы вырисовываются в «МИР» и еще побаливают. Она касается ключицы, шеи и находит губы. Мужские ладони обнимают ее лицо, путаясь в волосах. Во рту привкус его сигарет. Он улыбается и ведет ее обратно в кровать. Она прижимает его голову к груди, силясь не пустить на щеки слезы счастья. Просто от того, что все так по-настоящему. Мир уже спит, а она смотрит, смотрит на него. Когда в комнате становится совсем светло, она аккуратно выпускает мужчину, встает, закрывает шторы и идет в гостиную. Собирает и расправляет выброшенные страницы, радуется тому, что он по-прежнему плодотворен, переписывает что-то. И оставляет ровной стопкой на диване. Наутро все всегда воспринимается по-другому. И снова возвращается в постель. Мужчина тут же сгребает ее в свои объятья, бормочет что-то во сне, вызывая ее улыбку. Сегодня день начнется чуть позже.