Сегодня не кончится никогда.

Ди с облегчением вздыхает, обнаружив себя в своей комнате. Еще один «вчерашний вечер», который кажется миражом. Может, это была часть одного из вчерашних фильмов? Сквозь плотные занавески не проникает вообще никакого света, так что определить время без часов не получится. Она тянется одной рукой к телефону, другой – к кружке с водой. Смотрит на экран – бесстыдно проспала весь день, сбила режим дня, но поскольку на дворе лето, мало какая информация имеет важность. Кроме той, что через несколько дней Оксимирон отправляется в тур по Европе на целый месяц. Евротур. Мозг услужливо подсовывает факты: про улицу красных фонарей в Амстердаме, и про то, что Париж – столица любви, и про то, что в Лондоне у него наверняка полно знакомых девушек…Но какое это имеет значение? Неужели, ты, Ди, будешь думать о нем теперь каждый день только потому, что он сказал «до встречи»? Это же неимоверно глупо. Но когда есть, чем заняться – все можно пережить, правда? Посреди пыльного и блеклого, словно выстиранного, зала какого-то театра самодеятельности, Ди мастерит очередные декорации для съемок, с музыкой в ушах, тщетно пытаясь максимально игнорировать то, что происходит вокруг – кто-то красит уже готовые сооружения, кто-то настраивает аппаратуру, и все вроде заняты делом, но от удивленных взглядов не отделаться. Как ни старайся себя убедить, в том, что привыкла, но каждый раз, когда парни смотрят на нее, с шуруповертом в руках, занимающуюся, по их мнению, совсем не женской работой, становится неловко. Она ненавидит повышенное внимание к себе, просто ненавидит. В какой-то момент она неудачно двигает рукой и выдирает наушники из телефона, он падает на пол, и она, вздохнув, решает, что спускаться за ним ей слишком лениво. И отправляет провода туда же. - Привет. – внезапно раздается сзади. Этот голос трудно не узнать, учитывая то, что из наушников только что вещал именно он. Обернуться – значит дать согласие на разговор, а в ней только тонна язвительных реплик, из которых нормального разговора не сложишь. - Ну привет. – отвечает она, поудобней устраиваясь на стремянке. Ему приходится задрать голову, чтобы смотреть ей в лицо, и так она чувствует себя чуть уверенней. - Ты не очень-то рада меня видеть. – хмурится Мирон. - Если бы я ждала встречи, то была бы обижена, что ты целый месяц не давал о себе знать. А если бы избегала, что была бы недовольна тем, что ты пришел. – отвечает она, стараясь на него не смотреть. - А третий вариант какой? - Если ты бы вообще не пришел. - Ты странная. - Я в курсе. - И мне это нравится. Она молчит и отводит глаза. Глупости. Странные девушки мало кому нравятся. Она так уж точно не подходит под категорию тех девушек, которые задерживаются возле него дольше, чем на одну ночь. Как и под категорию «однодневок». Так что опять и снова мимо кассы. - Тогда это ты странный. – немедленно отзывается она. - И удивительным образом наши странности сочетаются. Она качает головой. "Бойся своих желаний, они сбываются" – вот что вертится в ее голове, пока она наблюдает за тем, как он поднимает с пола ее телефон и наушники, снимает куртку, садится на ящик с каким-то реквизитом, всем своим видом выражая намерение остаться тут как минимум надолго. Кто же мог знать, что простая фантазия может претвориться в жизнь, да еще и так быстро? Ей, конечно, не пятнадцать, но кто не мечтал оказаться в романтической обстановке с привлекательным, и, что немаловажно, интересным мужчиной? И обычно эти мечты заканчиваются лишь грустной улыбкой, после – возвращением в реальный мир. Который волшебным образом переплетается теперь с миром грез. Но она не готова к такому повороту событий. Не хочет окунуться в это и обнаружить, что недостаточно хороша. Или оказаться под пристальным вниманием фанаток, а она знает, как они могут себя вести. Не хочет иметь дело с его бывшими, с ревностью к окружающим его девушкам, к влиянию его работы на его ритм жизни. Ну нет. Нет-нет-нет. Романы о любви испортили ей жизнь. Она привыкла твердо разграничивать жизнь и бумажные истории, потому что им в ней не место. А это – из ряда вон выходящее, неправильное. Никто из знакомых ей парней не стал бы добиваться девушку, которая вела бы себя так, как она. И она ему не верит. Она придумала десяток «зачем», от простого желания трахнуть до какого-нибудь абсурдного спора. Вдвое хуже и то, что ей не плевать на него. Влипла. Но что-то не сходится. Какая-то маленькая деталь, ускользающая от нее, не дает окончательно заклеймить это знакомство, как безнадежное. Мирон хитро прищуривается, словно читая ее мысли, и отвечает на ее еще не заданный вопрос. - Слишком поздно, Ди. Я заметил тебя еще в ту пятничную ночь. Она отворачивается, чтобы он не видел, как против ее воли губы растягиваются в довольную улыбку. Скользит взглядом по стенам со сколами краски, по истоптанному, пыльному ковру на полу. Хорошо бы, со стороны она выглядела бы сосредоточенной, а не потерянной, как ребенок в торговом центре. И что прикажете делать? Его не воспринять, как эксперимент, как пари с самой собой, но и относиться серьезно – а вдруг, так много оговорок. Трудное решение. Какое-то время она в полной тишине продолжает скреплять между собой доски, все ожидая, что он не выдержит, выкрикнет что-нибудь наподобие «Кончай меня мариновать!», и тогда она со спокойной душой признает, что она так и знала, обвинит его в том, что он считает, будто она набивает себе цену – и еще свирепо пошумит инструментом ему вслед. Так было бы логично, хоть и чуть по-детски. Она бы даже посмеялась бы над этой ситуацией чуть позже. - Спускайся. - устало просит он, когда она в очередной раз покачивается на видавшей виды конструкции. Что бы что? - Сверху мне лучше видно, что ничего из этого выйдет. - Думаешь? - Думаю. - А мне кажется, что ты слишком много думаешь. – пожимает он плечами. Она разворачивается, чтобы наградить его взглядом вроде «ты что, лучше меня знаешь?!», но делает это слишком резко – лестница покачивается, мужчина вскакивает, чтобы прийти на помощь, а Ди летит вниз, но не падает. Просыпается. Похоже, что теперь окончательно, но на всякий случай щиплет себя за запястье, айкает и смеется. Он еще и снится теперь, какая прелесть. Смотрит на экран телефона – куча оповещений, но главное, что на календаре – август. Она совершенно точно слишком много думает – уж в этом Мирон из ее сна прав. А что до остального… Она знает – никому про него рассказывать нельзя. Иначе может рухнуть все. И она, конечно же, не справится. А потом она снова смотрит на их совместное фото и улыбается. Если что-то не сложится, они разойдутся, как в море корабли, и не встретятся больше, не пересекутся. А изъедать себя мыслями она потом будет. Когда-нибудь потом.