***
Портрет удался. Это было видно сразу же. Даже несмотря на то, что стиль и манера написания портрета оставляли желать лучшего. Но сходство было невероятным. Мэри Мак-Флай с восхищением смотрела на картину, и живописец с хоботом без конца, казалось, готов был слушать её завистливые причитания. Капитан, старший помощник и врач собрались вокруг мольберта, молча разглядывая творение лап беспокойного художника. Удивительно, но в течение долгих пяти минут ни один из них не произнес ни слова. И вовсе не восхищение заставляло их молча всматриваться в полотно. — Меня кое-что настораживает, капитан, — бесстрастно заметил Спири. — А именно? — Нортон только чуть повернул голову в сторону первого помощника, не отрывая глаз от изображения. — Выражение лица. — Мои работы — как живые! — с гордостью произнёс мистер Тацен. — Украсят любую частную галерею! — Не сомневаюсь, — машинально ответил Крис, вглядываясь в картину и пытаясь понять мысль Тага. Обеспокоенная Лея встала и подошла к ним. И тут только капитан понял, что имел в виду мистер Спири. Художник мастерски сумел передать тонкость черт лица, переходы света в тень, блеск глаз и синеву волос. Но лицо выражало какую-то насмешку. Презрение. Коварство. Жестокость. Глаза как будто спрашивали: «Ты и впрямь думаешь, что сможешь меня перехитрить?». — Вы такой меня видите? — изумилась она, обращаясь к живописцу. Тацен подскочил к ней, сверкая маленькими поросячьими глазками. Это, пожалуй, единственное, что не напоминало в нём слона. В углу енотоопоссум сосредоточенно грыз древко кисти. — Такой я вижу вашу душу, юная леди. Простите, но для океанки вы ещё даже слишком юны. Лея задумалась, рискнёт ли она повесить такой портрет к себе в каюту. От собственного взгляда ей стало уж очень не по себе. Какое-то внутреннее беспокойство вызывала в ней эта картина. Слай тоже недоумённо разглядывал творение со своего штурманского кресла. — Вы что же, считаете меня бездарным? — заверещал вдруг пассажир, и капитан вздрогнул от неожиданности. — Меня, великого Тацена? — Вовсе нет, сэр, — спокойно ответил старший помощник, заложив руки за спину. — У вас, бесспорно, есть большие способности. — Способности? Способности?! Это вы так называете мой великий дар?!! — «слон» подскочил к Тагу и, задрав голову, снизу вверх смотрел ему в глаза. — Я стараюсь оценить их объективно, — всё так же невозмутимо ответил Спири, выдерживая взгляд. Похоже было, что эмоциональный взрыв «творца» его нисколько не испугал. — Ваши манеры ужасны! — немедленно ответил Тацен. — О горе мне! Участь всех гениев быть непризнанными! На лице Тага мелькнуло выражение, что, мол, возможно, и так. И, тем не менее, он останется при своём мнении. Крис решил, что пора вмешаться. Он пребывал в каком-то странном оцепенении и, чем пристальнее вглядывался в глаза нарисованной девушки, тем меньше ему хотелось двигаться и разговаривать. Но скандалов на Мостике он не терпел. — Простите нас, мой маленький друг… — начал он великодушно, но этот порыв оценен не был. — Неправда! Я гигант, благодаря своему таланту! Кто бы что ни говорил, гость распалялся всё сильнее. Не было совершенно никакой возможности утихомирить его. Крис с трудом сдерживал раздражение. Доктор Коннели уже всерьёз подумывал об инъекции транквилизаторов, и только мысль о том, что он и понятия не имеет, какой именно препарат и в каком количестве следует впрыснуть гуманоиду, удерживал его на месте. Лея, наконец, очнулась от задумчивости. — Думаю, мне нравится мой портрет, — примирительно сказала она. — Пожалуй, я повешу его у себя. Глазки Тацена довольно загорелись, и он потёр лапы. Хоть одна тут с головой на плечах, хоть и полукровка! Они, конечно, не так интересны, как чистокровные представители своей нации, но уж что есть! — О, вы подружитесь с ней! — нежно проговорил он, глядя на свою работу. — Она совершенна. Лучше, чем оригинал! — Тацен окинул критическим взглядом натурщицу с головы до ног. — По-моему, он влюблён в себя до безумия, — покачал головой Крис, глядя вслед удаляющемуся живописцу. — Не то слово, капитан, — задумчиво кивнул старший помощник. — Зато здесь соперников у него нет, — хмыкнул доктор.***
Запись в судовом журнале 2681 год, 21 апреля Капитан Кристофер Нортон Вместе с офицерами личного состава Слайном Мак-Таггертом и Леей Мак-Таггерт на борт корабля с поверхности планеты Океан был принят некий господин Тацен, известный там как художник, чьи картины не вызвали восторга у коренных жителей. Чем больше мы наблюдаем за ним, тем сильнее растёт безотчётная тревога. Его присутствие на борту считается создающим возможную угрозу для жизни и здоровья экипажа, пока не будет доказано обратное.***
— Мистер Спири, — Крис остановил Тага буквально в полуметре от своей каюты. — Отдайте, пожалуйста, эту папку мисс Мак-Таггерт. Завтра она ей понадобится. Он бы, пожалуй, и сам мог отнести Лее эти документы, но решил, что между их встречами должно проходить какое-то время. Ни к чему торопить события. Ведь они давно уже не школьники. Пусть всё идёт своим чередом. Таг посмотрел на кожаную обложку папки, полученной от капитана. Папка Ферриса. Здесь лежали все нужные для оформления организационно-распорядительной документации бланки, журнал вахтенных дежурных, схемы переходов и отсеков космолёта, реестр выданного табельного оружия и список номеров кают и паролей к замкам от них. Он молча кивнул и отправился на вторую палубу. Каюта Леи находилась почти в самом конце коридора. Свет в коридорах, согласно установленным санитарно-гигиеническим нормам и предписаниям, вечером становился приглушённым, словно имитируя сумерки. После целого рабочего дня, как правило, непростого, это расслабляло и вызывало умиротворение. Комната номер 3Е. Таг нажал кнопку вызова. Можно было бы нажать и клавишу, активирующую скрытую камеру, чтобы удостовериться, что хозяйка каюты находится внутри, но, по соображениям деликатности, члены экипажа никогда этим не пользовались, предпочитая домашний, земной способ оповестить о своём приходе. Дверь открылась почти сразу и так же сразу закрылась за вошедшим. — Капитан просил передать тебе документы, — Таг в первую очередь справился с целью своего визита, протянув девушке тяжёлую книгу с жёсткой обложке насыщенного бордового цвета. Лея взяла её, не слишком внимательно просмотрела и довольно небрежно бросила на стол. Тагу показалось, что она расстроена. От неё исходило щемящее беспокойство. Ассирианцы гораздо менее восприимчивы к чужому эмоциональному фону, чем океанцы, но её душевное состояние он умел уловить почти всегда. Сейчас она избегала встречаться с ним взглядом, а это верный признак, что с ней что-то не так. Она вздохнула. С ним не нужно лирических вступлений, намёков, лишних слов. Можно сказать сразу и всё, что хочешь сказать. Назвать вещи своими именами и знать, что он не обидится и поймёт правильно. — Какой долгий день, — медленно произнесла она. — Я так устала. Как будто кто-то выкачал из меня все силы, все чувства до последней капли. Она сделала шаг вперёд и накрепко прижалась к нему. Уткнулась лицом ему в грудь. Так она всегда делала, когда нуждалась в его спокойной поддержке. В его тишине. Удивительно, как громко думают живые существа, в особенности люди. Их мысли мечутся из стороны в сторону, они непостоянны и всегда в движении, как вечный двигатель. Чувства, эмоции, аффекты вызывают новые взрывы образов, мимолётных желаний, обрывков невысказанных фраз. Она не умела читать мысли, но всё это наваливалось на неё тяжёлым гнётом, перемешивалось в невероятную кашу. Лея ощущала тошноту. Не было звуков. Всё это смешивалось у неё внутри, где-то в области диафрагмы. Саднило нестерпимо. Как будто душу кто-то расцарапал когтями в кровь. На звездолётах, насчитывающих сотни членов экипажей, эмоциональный фон был особенно тяжелым. В день у каждого человека проносится до шестидесяти тысяч мыслей. В один день. У одного человека. И это помимо её собственных. Лея с трудом умела закрыться. Но это не помогало. Всё равно что малое пальтишко на себя натягивать. Таг обладал невероятным, с её точки зрения, даром. Глушителем, как она назвала это. Его разум не трубил, как разъярённый слон. Всё было упорядоченно: чёткие пространственно-временные, причинно-следственные связи. Стройные цепочки фактов и выводов. Как компьютерные вычислительные процессы. Тишина была не только в нём, но и вокруг него самого. И сейчас эта тишина была в особенности необходима. — Но ты снова здесь. Это главное, — Таг ласково погладил её волосы, поцеловал в склонённую голову. — Скажи мне… — начала Лея, зная, что заканчивать предложение не придётся. — Ты знаешь, что люблю. Они редко говорили это друг другу. Только в случае крайней необходимости. Такой, как эта. Может быть, потому, что их чувства меньше всего нуждались в обозначениях? — Нас встретили как героев, — она невесело усмехнулась. В эту минуту ей хотелось просто впитать в себя тепло его тела, хорошо ощущаемое через одежду. Метаболизм ассирианца значительно отличался от её собственного. Он был гораздо более «теплокровным», а ей было холодно. И запах его такой же, как и он сам, - открытый, без тайных сюрпризов, спокойный, ровный. Помолчать бы, да всё ровно кто-то за язык тянет. Соскучилась. Слушать бы его голос и слушать! — Боже, почему кругом столько идиотов! Коннели… — Ты всё ещё сердишься на него, — заметил Спири, успокаивающе поглаживая её по волосам. — Да, — не стала скрывать Лея. — Это… — Нелогично? — Лея подняла лицо и наконец-то заглянула в любимые карие глаза, сверкнувшие в ответ милым, мягким блеском. — Нет. Я думаю, это обижает его. — Очень хорошо! — категорично заявила Лея, глубже прячась обратно в укрытие. Её бы воля, она вросла бы в него, как одно дерево врастает в другое. Люди странные. Вцепились в свои эмоции и ничего кругом заметить не хотят. И смотрят же как однобоко! Один судовой врач чего стоит! Назвав однажды Тага «машиной», он приобрёл в её лице личного врага. В нём, в ассирианце, Лея видела то, чего другие, в силу своего упрямства, близорукости и неизбывной любви к стереотипам мышления, попросту не замечали: тепло, настоящее живое тепло и глубокую нежность. И Тагу, чтобы любить, не нужно было стоять на голове или распевать серенады на весь звездолёт. Рядом с ним было тихо и надёжно. А разве это не самое главное? Надо сказать, что старший помощник вовсе не был каким-нибудь сногсшибательным красавцем. Глядя на него, сразу можно было назвать все родственные ассирианцам расы: вулканцев, даннисов, тирианцев... Их всех отличали высокий рост, как правило, стройный торс и узкие бёдра, - так называемое сложение Аполлона, – орлиный нос, блестящие тёмные короткие волосы, брови вразлёт, правильные, суровые черты лица на практически бесстрастном лице, глубокий низкий голос. Лея находила их похожими на римлян. И Тага нельзя было назвать красивым. Но эффектным – несомненно. В лице его не было ничего лишнего. Кто-то из младших офицеров в шутку назвал его «геометрически правильным». Лея нашла, что лучшего определения и придумать трудно. — Ты злопамятна. — Верно, — она кивнула. — А это тоже нелогично? Таг пожал плечами. — В том, чтобы забывать причинённое зло, нет никакой логики. Но ненависть губительна для всех нас. — Ненависти нет. Но простить его в ближайшее столетие я вряд ли смогу.***
Уходя с Мостика, командный состав сдал дежурство вахтенным, заменявшим их в ночные часы. Спали старшие офицеры чутко, готовые вскочить по первому гудку сирен общей тревоги. Сирена не нарушила общей тишины, но Крис всё равно ощущал смутное беспокойство. Он не мог сказать наверняка, что именно кажется ему подозрительным. Но это беспокойство, как мина замедленного действия, замерло где-то глубоко внутри. Спать не хотелось. Он решил, что, может, Лея ещё не спит, и можно убить время за разговором. Он ввёл код её каюты в интерком, но ответа не последовало. Пользуясь привилегией капитана, он активировал скрытую камеру. Всё понятно, её попросту «нет дома». Он обнаружил её в комнате отдыха. Несмотря на поздний час и весьма глупую тему беседы, она не торопилась уходить. Он вдруг понял, что ей тоже не хочется оставаться одной. Вокруг звучали голоса, космонавты обменивались последними новостями и впечатлениями о прошедшем дне. Лея играла в шахматы со вторым помощником капитана, мистером Дином, которого Крис иногда ласково называл Динни. Это был приятный невысокий мужчина с живым умным лицом и покладистым характером. Не было на судне инженера, кто лучше него знал бы «начинку» корабля. Ну, разве что первый помощник разбирался в любых приборах так же хорошо. Но на то они и помощники капитана. — Значит, в такие вещи, как рай и ад, вы не верите? — уточнил Динни, двигая фигуру. — Вера — это всегда весьма субъективно. Все мы под такими понятиями подразумеваем что-то своё. Да и что такое, по-вашему, рай? И что такое ад? — засмеялась Лея. — Адом я могла бы назвать колонию на Кипрасе, к примеру. Но это моё представление об этом месте. — Я вообще-то имел в виду не только переносное значение этих слов. Куда уходят души после смерти? И уходят ли? — Да, земляне тысячелетиями ищут ответа на эти вопросы, — заметил Таг. — И бессмертия, — как бы про себя добавила Лея. — Ничего особенно удивительного в этом нет. Всем хочется жить вечно. — Вы бы хотели? — Лея оторвала взгляд от доски и посмотрела в лицо мистера Динни. — Мне всегда было бы мало, — улыбнулся он. — Потому что боитесь того, что будет потом, после последнего вздоха? — Потому что считаю жизнь самым прекрасным, что только можно вообразить. Да и разве не за этим мы здесь? Разве мы не исследуем просторы космоса с тем, чтобы подарить землянам надежду на новую жизнь? Но, вы, конечно, частично правы. Я не знаю, что там. И никто не знает. Нортон остановился рядом, опершись плечом о выступ стены. Ему не хотелось прерывать спокойную беседу. Космические шахматы довольно занятны. Они представляют собой магнитную доску с сенсорным управлением. Чтобы передвинуть фигуру, достаточно назвать название этой фигуры и клетку, где ей следует быть. Остальное сделает сама доска. Хотя, разумеется, сенсоры можно отключить и магнитную тягу ослабить. Это для тех, кто предпочитает представлять себя за шахматной партией дома, у камина. — Во что же верят, в таком случае, на Океане? — В нашем убеждении есть лишь то, что люди зовут раем, — медленно проговорила Лея. — Как известно, на Океане есть только один континент, а десятки и сотни тысяч островов рассеяны во всей водной поверхности. Но мы знаем, что существует дрейфующий материк. Никто из живущих его не видел. Он где-то там, куда так просто не добраться. Вблизи суши не бывает бурь и ураганов. Они бушуют в открытом море, там, где никогда не белел парус. Есть предание о том, что путь туда откроется лишь тому, чей срок пришёл. Там лежат Благословенные Земли, в которых нет смерти и царит вечная весна. За каждым, чей час пробил, приходит корабль. Где он бросает якорь… никто не знает. Но мы верим в то, что в конце земного существования все мы найдём дорогу в Бессмертный край, не лишаясь при этом физического тела. Она обвела взглядом своих собеседников. Динни в задумчивости смотрел невидящим взглядом на забытую игру. Крис мечтательно улыбался. — Красивая легенда, — произнёс он. Жизнь в комнате отдыха кипела, а ему совсем не хотелось, чтобы чарующая атмосфера растаяла, как утренний туман. Таг перебирал струны своей арфы. Она была маленькой и похожей на кельтскую. Только звук был какой-то особенный. На звездолёте любили музыку и музыкантов, а старший помощник считался хорошим арфистом. — Дайте-ка я вам сыграю, — предложила океанка. Протянув руку, она взяла арфу и тронула струны. Крис про себя весьма удивился. Она взяла инструмент Тага так просто, как будто имела на это право. Но и следа удивления на его лице капитан не увидел. Предположим, они давно знают друг друга. Но ведь ассирианец всякого держит на расстоянии вытянутой руки. Или для неё эта дистанция несколько короче? За соседним столом устроилась компания вокруг Мэри Мак-Флай, доктора и Фэрриса, там же находились бывший навигатор и рулевой. О чём они говорили, в общем шуме уловить было нелегко. В какой-то момент Мэри запрокинула голову и заливисто рассмеялась. Лея чуть заметно покачала головой. Смех этот слишком громкий, слишком весёлый, чтобы быть искренним. Кому-то он явно предназначен. И этот кто-то ждёт теперь, когда зазвенят струны его арфы и запоют неведомую мелодию. А ты никак не уймёшься, да? Звуки музыки полились и окутали комнату и присутствующих, как полупрозрачным вечерний туман. Смолкли разговоры. Каждый старался дышать как можно тише. Хорошая музыка была здесь в большом почёте, поскольку игру на инструментах в своей жизни освоили единицы. И каждый уносился мыслями в мир, о котором слышал только в бабушкиных сказках или читал в книжке с прекрасными картинками. В мир, тревожащий душу и зовущий в неведомое. В перезвоне струн возникал рой невероятных видений. Крошечные феи, водившие хороводы посреди лесной поляны, залитой голубым лунным светом. Белые цветы, словно незажжённые свечи, выглядывающие из травы. Топот ножек и загадочный смех, дивное пение, эхом разливавшиеся под деревьями. Ровные круги на росистой луговине. Сотни огоньков, мелькавших между кустами и таявших в ночном полумраке. Журчание весеннего ручья под едва одевшимися восковой листвой вековыми дубами…* Музыка умолкла. Но тишина висела в комнате. Это было или не было? — Я видел, как сверкали их крылышки, — потрясённо выдохнул Динни. — А я заметил, что они были в красных башмачках! — удивился Фэррис. — А кто-нибудь видел хрустальный колокольчик? — Джезабель Лич бегло оглядела лица собеседников. — Он зазвенел, когда… Крис всё ещё стоял неподвижно, не зная, как отнестись к тому, что увидел только что внутренним зрением. Ему, человеку науки, офицеру, страшно было принять саму идею существования мира таких вот грёз и фантазий. А с другой стороны, ужасно было бы потерять нить, связующую с этой бесплотной реальностью. — Этого не может быть, — как-то глухо, почти неслышно произнёс он. — Как такое возможно? Я видел… Но должно же быть всему этому какое-то объяснение… Таг покачал головой, поглядев на него. Уж очень ошеломлённым выглядел его порой чрезвычайно своенравный и даже строптивый начальник. Объяснение этому есть, но готов ли он к новому потрясению? — Иногда, капитан, нужна просто капля веры. — Во что? — В волшебную силу искусства. — Но где же логика? — В искусстве её нет, сэр. Этим нужно только наслаждаться, не подвергая анализу. — И это говорите мне вы, Таг? — изумился Нортон. — Вы – логик до мозга костей? — Да, Крис. Это вам говорю я. — Шах и мат! — безжалостно объявила Лея, неожиданным и весьма прозаическим способом объявляя окончание игры ещё не полностью оправившемуся инженеру.***
Впрочем, время, похоже, пришло. Часы показывали около десяти вечера, когда капитан и старший помощник неспеша направились в жилую часть звездолёта. Пора было отправляться спать, чтобы как следует выспаться. — Знаете, мне почти захотелось побывать в том мире! — неожиданно признался Нортон. — Даже жаль, что это видение было всего лишь моей фантазией. — Фантазией, но не вашей, — невозмутимо поправил Таг. — Как это? — Крис даже остановился. — А чьей же тогда? — Вы помните, в чьих руках была арфа? Крис помнил, разумеется. Но старший помощник подталкивал его к выводу, которому он внутренне воспротивился. И капитан неосознанно решил потянуть время, сколько возможно, прежде чем ему придётся признать, что на борту творится какая-то бесовщина и виной этому Лея. — Мистер Спири, это мистика. А существа с рациональным складом ума, как вы, не должны верить в подобную чепуху. — А кто сказал, капитан, что мистика не может быть рациональной? В любом случае, вне зависимости от того, верим мы с вами или нет, но это просто есть. И наша вера порой ничего не меняет. — Что вы хотите этим сказать? Что Лея… офицер Мак-Таггерт обладает каким-то магическим даром? Из тех, о которых вы говорили утром? — Именно так, сэр. — Так… кто же она? — Крис знал, что не готов услышать ответ, но не задать вопрос было бы уже попросту неприлично. — Они, капитан. Сирены. — Что? – поперхнулся Нортон. — Какие сирены? Что это значит? Выражайтесь яснее! — Насколько я помню мифологию Земли, — бесстрастно произнёс Спири, — Сиренами во времена Древней Греции называли морские существа, олицетворявшие собой прекрасную и непостоянную морскую гладь. Дивным пением они завлекали неосторожных мореходов к острову, близ которого под водой таились скалы, утёсы и мели. Корабли тонули, а их самих разрывали на части и пожирали. И всегда оэти существа изображались как полулюди-полуптицы или полурыбы. — Вы имеете в виду, что?.. Но Слайн мужчина, а вовсе не женщина! — Не спешите, Крис. Вспомните, во-первых, откуда они? С планеты Океан, где воды намного больше, чем суши. На этой планете проживает очень малочисленная часть населения, именуемая Сиренами. Это всегда близнецы. Их дар в том, что они способны убедить кого угодно и в чём угодно. Однажды я видел это собственными глазами, к счастью, то была лишь демонстрация силы и это были не наши офицеры. — Значит, они крайне опасны? — командир похолодел от одной мысли, что этим двоим ничего не стоит захватить «Starwalker» и начать творить ужасные вещи. И никто им не сможет помешать. Наоборот, каждому можно внушить оказывать любую помощь, какая потребуется! — В известной мере да, — Тага, казалось, ничто не способно вывести из равновесия. — И вы так спокойны, — укоризненно покачал головой Нортон. — Задумайтесь, капитан. Сиренам строго-настрого запрещено применить свой дар в какой бы то ни было ситуации. Это приказ их повелителя, которого они чтут и любят. Ни один из них никогда не нарушит этого приказа. Им позволено использовать эту способность лишь в занятиях искусством, чтобы усилить его эффект и показать именно то, что они сами хотели бы этим сказать. Сирены живут там уже сотни тысяч лет, и лишь два-три случая зафиксированы в их летописях, когда эта способность принесла беду. С тех самых пор этот дар находится под строжайшим запретом. — В чём тогда опасность? — с сомнением произнёс капитан. Что бы Таг ни говорил, брат и сестра представляют серьёзную угрозу. Хотя… в отличие от людей, Крис знал это отлично, именно Спири никогда не стал бы ничего утверждать, не проверив тщательнейшим образом все факты, на которых основывались его выводы. А его эрудиции мог бы позавидовать любой из членов экипажа. Словно у него не голова, а компьютер. Уж если он что-то говорит, то это более чем не зря. — Это тайна, которую следует охранять всеми возможными способами. Вы сами прекрасно можете себе представить, какой бедой обернётся этот дар в недобрых руках. — Вы уверены, что их присутствие на борту корабля не обернётся злом для всех нас? — Уверен. Океанцы весьма цивилизованны и высоконравственны. Они не допустят, чтобы их силы несли смерть и разрушение миру. Нортон кивнул и невидящим взором скользнул по стенам и светильникам на потолке. Кажется, что-то такое он слышал давным-давно, ещё в академии. Но тогда ему это показалось забавной шуткой. Вот тебе и шутка! Сирены-то, оказывается, всё время были рядом. — Сирены не выбирают, какими им родиться, Крис, — сказал Таг (ему показалось, или в голосе старшего помощника прозвучала мягкость? Чудеса!). — Они — заложники своей природы. И они достойны сочувствия. Свидетельство о публикации №218062101440