Дворец ледяных фигур, или История Францискана Гессенежа

      Зрение постепенно привыкало к необычайно яркому свету, льющемуся из этой статуи. Свет, как будто отражающий зимнее солнце, холодом обжигал глаза.       И вдруг Франциске удалось разглядеть сердце, сияющее из самого центра ледяной скульптуры. Быть может, это благодаря ему ледяная фигура такая жизненная и дышащая?.. По коже девушки пробежал мороз. Без сомнения, это было живое сердце под тонкой кромкой льда. Сердце Францискана Гессенежа, спрятанное у ледяного человека в груди.       Приглядевшись и опасливо подойдя ближе, Франци увидела, что лед в том месте, где билось сердце, необычайно тонок. Стоило прикоснуться к статуе рукой, и лед бы треснул. В памяти вдруг всхлынули воспоминания о том, как девушка однажды прикоснулась ладонью к исхудавшей груди Францискана, как под пальцами ее проступили тонкие косточки его ребер. Подняв глаза, она так же увидела, что и губы ледяной фигуры полустерты, и на запястьях отчетливо проступают следы прикосновений. Значит, всё это - дело ее рук?.. Значит, так она усугубляла болезненное состояние Гессенежа, непрестанно находясь с ним рядом?       И его сердце было теперь так близко, совсем рядом, но, помня предостережения Гессенежа о грозящей ему опасности, Франци не смела прикасаться к нему. Она и правда не знала, что нужно сделать, чтобы вернуть сердце его хозяину. И странно-пугающим было то, что он ходит где-то сам по себе, тогда как оно всё это время само излучает тот дикий свет, что заливает все уголки просторной комнаты. Или, быть может, сердце лишь окружено и защищено этим светом? Всё, что было вокруг, окутывало яркое свечение, открывая глазу тайники и хранилища этой комнаты. Да, несомненно, это была запретная область дворца ледяных фигур. Франци сразу поняла, что вход сюда любого постороннего привел бы в гнев Францискана, когда увидела, что перед ней выстроенными рядами высятся стеллажи с бесчисленными лицами людей, похожими на вырезанные из картона карнавальные маски. Выражения, бездвижно застывшие на лицах, были неизмеримо печальны. Оглядев обширную коллекцию, Франци поняла, что здесь находятся не только лица недавних гостей Гессенежа, но и всех тех, кто когда-либо попадал к нему во дворец, и вмиг ощутила всю несправедливость, настигшую этих людей. И в тот самый миг ее настиг Францискан, насколько возможно стремительно ворвавшись в комнату. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: уже поздно что-то отрицать - Франци увидела всё, что он прятал здесь, и теперь она всё знает. Глаза девушки пробегались по стеллажам, словно чужие - строгие, рассерженные, гневные глаза, каких он еще никогда у нее не видел.       Когда Гессенеж остановился рядом с ней, Франциска непривычно холодным голосом заговорила с ним, ничуть не опасаясь вызвать гнев хозяина замка, не боясь и отказа с его стороны:       - Францискан, - имя прозвучало в полнейшей тишине и гулким эхом ударилось о стены. Маски на стеллажах затрепетали от резонанса. - Ты должен вернуть всем гостям их лица, их память, и вообще вернуть всё, что было тобой отобрано.       Голос был непререкаем, не допускал возражений. Вся прежняя мягкость улетучилась из интонации Франци, и эта непривычная резкость кольнула хозяина замка даже больше самих слов. Она сказала это так, словно подразумевала в этот момент: "Ты преступник и лжец, и потому я больше не желаю тебя знать".       Тяжело сглотнув, Гессенеж медленно проговорил в ответ, стараясь не повышать голоса, чтобы не потревожить спящие на полках лица:       - Я не могу отказать тебе ни в чем, моя первая и самая драгоценная Гостья, - в противовес ее резкости, он говорил с нежностью, отстраненно глядя прямо перед собой, - Потому верну всё, мною отобранное. Но я должен получить в обмен на это нечто большее, - он медленно перевел взгляд на девушку, - То, что восполнит недостаток моей утраченной коллекции. Самое выдающееся, самое привлекательное и манящее.       Сказав это, Францискан показался девушке более, чем когда-либо, бессердечным. Теперь, когда тайна его была на виду - надо ли было прятать эту бессердечность?       Неожиданно для себя Франци поняла, что она - единственная, кого ни разу не коснулось его загадочное смешивание лиц. Видимо, она заслужила это тем, что защитила Гессенежа еще в самом начале их пути, но теперь стало понятно, что это преимущество временно.       - Тебе нужно мое лицо? - озвучила свою догадку Франциска.       - Да, и ты отдашь мне его добровольно, - со вздохом, переходящим в слабый стон, ответил Гессенеж.       Так значит, всё это время он лелееял надежду украсть ее лицо? Более того, оказывается, он мечтал, что гостья сама подарит лицо ему, безропотно и хладнокровно? Что ж, пусть так. У Франциски был в руках последний козырь.       - Я согласна отдать его тебе. Выполняй же обещание! - воскликнула она неожиданно взволнованно, как будто опасаясь, что задуманное не удастся.       Гессенеж прикрыл глаза, на впалые скулы легли длинные тени от ресниц. Собравшись с духом, Францискан изо всех сил пожелал, чтобы Гости все вместе собрались вновь в холле замка, где когда-то началось их путешествие.       Видимо, желание тут же исполнилось, потому что маски, минуту назад лежавшие на стеллажах, резко взлетели в воздух, словно от порыва ветра, и мгновенно исчезли из поля зрения, вылетев в открытую дверь.       - Итак, ко всем в руки вновь отданы их утраченные лица, - подытожил хозяин замка, - Всё, как ты просила. Правда, кто-то наденет их, подобно маске, а кто-то, возможно, не примет своей прежней сущности. Это уже не мое дело. Люди меняются, и на их лицах это не может не отразиться, - сдавленно улыбнулся Гессенеж.       Он выждал немного. Затем проговорил со странной интонацией в голосе:       - Теперь ты отдай мне то, что обещала, - он как будто и сам не понимал, чего же именно просит, и в самом ли деле хочет этого.       - Нет, Гессенеж, ты еще не выполнил своего слова, - возразила Франциска, заглядывая ему в глаза со страхом, но вместе с тем и с решимостью довести уловку до конца.       - Как так? - недоумевает хозяин замка. Взгляд Франциски выдавал какое-то скрытое намерение. Черные брови Гессенежа сошлись на переносице, он силился вспомнить, где же именно что-то упустил. Когда же девушка ответила, слова ее подобно грому обрушились на него, и Гессенеж отшатнулся, испугавшись истинности этих слов:       - Ты не вернул отобранного сердца. Отобранного у самого себя.       В памяти снова возникли ее недавние слова. Так, значит, вот что это значило?..       Вернуть всё, что было отобрано.       Он пообещал. И теперь не мог уже отказать.       Вместе с осознанием этого в груди Францискана резко разгорелось уничтожающее пламя отчаяния. Неужели, неужели она всё-таки победила его?..       - Я научился жить без сердца, - горько вымолвил Гессенеж, прикладывая ладонь к разгоряченной груди, - и теперь, если оно снова займет свое место, я уже не переживу этого. Возможно, я умру, - он почти шептал, не в силах справиться с накатившим отчаянием, борясь со слезами и не выпуская их из плена плотно закрытых глаз.       От этих слов девушку пробрала сильнейшая дрожь, словно душа ее вступила с разумом в сопротивление, в отчаянную борьбу за жизнь любимого человека, но Франци постаралась хоть немного заглушить в себе этот протестный внутренний голос, и нашла в себе силы не ответить ничего.       Гессенеж не видел, как по щекам Франциски стекают горячие слезы, обжигая холодный камень под ногами. Лицо его, почти бездвижное, было необычайно бледно. Собрав в себе все силы, он повысил голос и проговорил, отчаянно желая несогласия и отчасти надеясь, что девушка в последний момент отступится:       - Ты действительно хочешь этого? Такова твоя просьба, Франциска?..       Ее имя он выговорил звонким шепотом, потому что наконец раскрыл глаза и увидел сотрясаемую от беззвучных рыданий девушку. Голос его сел от ошеломления происходящим, больше он не мог выговорить ни слова, хотя крик, что разрывал его душу изнутри, казалось, отражается в слёзном блеске глаз, темных и покинутых.       Франциска с замиранием сердца вслушалась в то, как он произносит ее имя, предчувствуя, что, возможно, слышит его из уст Францискана в последний раз.       - Да. Я хочу, чтобы к тебе вернулось твое спрятанное сердце.       Словно в ответ, на лице Гессенежа засияла необычайно светлая улыбка. Он понял, что больше не нужно сопротивляться. Это было неожиданно и так ему не свойственно, что Франциска даже испугалась столь резкой перемены в нем. Но для Францискана всё было наконец решено, волей произнесенных ею слов. Он распахнул руки, словно два крыла, в разные стороны.       - Тогда иди ко мне, и обними меня обеими руками, согрей меня своим жарким сердцем, и твое желание исполнится.       Не смея сопротивляться более своему сердцу, что тянулось к Гессенежу уже давно, Франциска порывисто и пылко прижалась к нему, зажмурившись и по-прежнему проливая слезы. Францискан вздрогнул под ее сплетенными у него за спиной руками, но не стал отстраняться, впервые добровольно позволив девушке коснуться его.       Ледяная скульптура с живым сердцем, стоящая рядом с ними, тут же преобразилась. Сердце, спрятанное в ней, разгорелось ярчайшим пламенем, и лед не выдержал этого, за несколько мгновений обратившись в талую воду. Послышался звонкий всплеск, и гладкий мраморный пол был тут же весь залит водой, и только несколько некрупных льдинок остались от когда-то прекрасной скульптуры. Сердце, годами томившееся внутри, исчезло.