Дворец ледяных фигур, или История Францискана Гессенежа

      Франци почувствовала за своей спиной чье-то приглушенное дыхание и поняла, что это вернулся Гессенеж.       - Кто... дал Вам знать? - едва сдерживая гнев, Францискан сжал ладони в кулаки, так, что пальцы стали неизмеримо белыми. Плечи его чуть подрагивали, глаза полыхали огнем недоверия и презрения, он смотрел на Гостей и был до ужаса неузнаваем. Взгляд его искал предательства в этих лицах, но люди явно ничего не подозревали, да и мало кто вообще слышал недавний разговор.       - Так это... правда? - осипшим голосом проронила Франциска, боясь поднять глаза на хозяина замка. Ей стало неизмеримо горько, и всё же слабая надежда не покидала ее. Голос девушки подействовал на Гессенежа успокаивающе, хотя пропасть, разверзнувшуюся у него в душе, казалось, не мог преодолеть больше никто.       - Да.       Голос Францискана был резок, а интонация черства и суха, как будто вмиг всё в нем оледенело, и ростки доверия и благожелания к Гостям, так долго взращиваемые в его душе, были только что погублены навсегда. Хлесткое эхо подхватило брошенное им слово и звук стал гулко ударяться о стены. В одно-единственное короткое слово Гессенеж сумел вложить всю свою печаль, накопленную годами заточения во дворце ледяных фигур, всю боль вечного одиночества, всю тревогу о потерянном сердце. Как только Франциска поняла это, она ощутила в себе какую-то новую решимость, и, найдя в себе силы, наконец подняла на него свои темные глаза. Хозяин замка с трудом отказал себе в желании отвести взгляд, тонкие мышцы едва заметно дрогнули, как было всегда, когда он боролся с собой. Как ему ни хотелось смотреть сейчас в эти глаза с ненавистью, с презрением, он не мог.       - Прошу, Гессенеж, расскажите мне. Успокойте меня, - попросила Франци. И снова это чувство: желание поведать о сокровенном, раскрыть тайники души, рассказать обо всем. Совсем недавно это же чувство побудило Гессенежа приоткрыть завесу тайны перед Франциской, и вот как он был вознагражден теперь: девушка не хотела оставаться равнодушной, не желала предавать его, как все другие; можно ли надеяться, что, узнав всю правду, она не бросится защищать его, как прежде? Теперь это было бы просто недопустимо. Он не должен был с самого начала отдавать ей предпочтение, выказывать расположение и этим привязывать девушку к себе. Но теперь уже поздно, и ничего не изменить. К тому же, вспоминая их первую встречу, - взгляд смело вошедшей в его дворец незнакомки, - Гессенеж лишь горько усмехнулся сам себе: он не смог бы не заметить ее тогда, даже если бы и знал, к чему в итоге приведет их встреча.       И сейчас, встретившись снова с этими темными, всепрощающими глазами, Гессенеж неожиданно понял, что ни о чем не жалеет. Теперь уж будь что будет.       - Оставьте нас, - обратился он к Гостям уже более милостиво, чем пару минут назад. Гнев в его душе успокоился, и Францискан ощущал почти что безразличие ко всему, что случилось или случится в дальнейшем.       Рядом сама собой распахнулась маленькая дверца из вишневого дерева. Гости недоуменно уставились на нее, и Гесенеж для верности протянул руку и пригласительным жестом еще раз попросил всех войти.       - Там все вы найдете то, что пожелаете - комнату для отдыха, или небольшую библиотеку, или, может быть, даже маленькую кофейню, как пожелаете. Вас это устроит? Я должен тем временем всё обдумать. И, возможно, кое-что обсудить с Франциской, - Гессенеж кивнул в сторону девушки.       Гости вошли в указанную комнату, обеспокоенно оглядываясь на оставшихся вдвоем Гессенежа и Франци. Дождавшись, когда дверь за ними закроется, мужчина аккуратно провел рукой по гладкому дереву, передавая часть своей силы этой комнате, чтобы та могла исполнять желания Гостей, естесственно, в пределах разумного. Затем оглянулся на девушку - та стояла в нерешительности, повидимому, всё еще обдумывая услышанное. Пальцы ее с силой сжимали складки подола платья, выдавая эмоциональное состояние. Гессенеж чуть улыбнулся; пожалуй, рядом с этой застенчивой и одновременно решительной особой он хотел бы оказаться в такой час. Час, когда постепенно истекает срок его общения с людьми. Зная Франциску, он был уверен в том, что девушка непременно постарается что-то изменить и тем самым только ускорит час их прощания.       Францискан медленно подходил ближе к ней, пока не остановился совсем рядом, заставив Франци испуганно поднять голову. Она не отстранялась, но Гессенеж знал, что творится у нее в мыслях: она не боится его, хотя и не знает, зачем он подходит так близко, - она боится ненароком причинить ему боль, задев рукой. Он знал это и был благодарен.       На ее опасливый взгляд Гессенеж ответил улыбкой, теплой и вместе с тем горькой. И вдруг, неожиданно даже для самого себя, плавно наклонил голову и легким движением прикоснулся губами к выбившейся курчавой прядке ее черных волос у виска. Едва только он сделал это - непривычное и нестерпимое тепло перебежало от нее к нему, подобно слабому электрическому заряду. Гессенеж надеялся, что без соприкосновения с кожей этого не произойдет, но, видимо, слишком часто он позволял себе прикасаться к человеку, и защита его совершенно ослабла.       - Теперь мои силы совсем на исходе, - прерывисто выдохнул он, - Но я не хочу уходить, вновь не коснувшись тебя, хотя бы чуть-чуть, - твердо проговорил Гессенеж, впервые чувствуя такую сильную злость на собственную немощь, - Сейчас я не могу позволить себе коснуться твоей руки, иначе ты обожжешь меня и я просто не успею рассказать всего. А я решил рассказать, - он как будто уговаривал сам себя, с трудом выпрямляясь, - Пойдем.