Дворец ледяных фигур, или История Францискана Гессенежа

      Карлик. Со значительной долей злорадства в серебрящихся гранях на испещренном морщинками лице и ядовитой "гномьей" улыбкой. С приподнятыми короткими руками, с прекрасно переданной узловатостью крючковатых пальцев на натруженных мозолистых ладонях. Стивни вынуждена была признать, что Мастер, искусно сотворивший его изо льда, обладал неохватимым талантом и, вероятно, опытом. Маленький человечек стоял перед невысокой дверью, как живой. Еще чуть-чуть непрерывного смотрения на фигуру - и девочке показалось бы, что одежда карлика колышется от легких прикосновений наполненного холодом воздуха.       Повинуясь взявшемуся из ниоткуда желанию, девочка протянула тоненькую руку и несильным движением растворила дверцу, полускрытую за широкой спиной ледяного старичка. Вслед за этим пальцы ее были вынуждены резко соскользнуть вниз, так как кто-то, кто, вероятно, стоял рядом с ней и был попросту незамечен ею, с силой оттянул вниз ее кисть за рукав.       Словно в подтверждение этому, справа раздался утомленный вздох, а затем и плавная, вальяжно подаваемая речь:       - Глупая.       Всего одно слово было донельзя растянуто во времени, становясь оттого еще более унизительным. Презрение, исходившее от этого слова, просачивалось в душу, подобно дымной субстанции, затемняя ее и озлобляя мысли.       Говоривший человек был буквально скрыт от взора в ореоле света, отпускаемого льдом, но Стивни с легкостью догадалась, кто это. С тихой, затаенной яростью девочка обрушила резкие и стремительные глаза свои на хозяина замка и произнесла чеканно:       - Вас здесь не было.       Каждая пауза меж слов была звучной, как будто холод, витавший в коридорах дворца, захватывал воздух, исходивший из уст девочки и с мерзким скрипом кристаллизировал его в присущий этому месту лед.       Гессенеж слабо улыбнулся. Его веселила эта резкость, с которой малявка заступалась за себя. Он что, оскорбил ее, что ли?       - В самом деле? - усмехнулся он, упиваясь гневом, отраженным на этом остреньком личике. Веснушчатое, свежее, это лицо такое живучее и протестное. Сломать, наградить грубостью за грубость - вот чего хотелось больше всего сейчас Гессенежу. Словно иглы, глаза его, казалось, прокалывали девчушку насквозь, отдаваясь замутненной болью страха у нее в груди. Сердце чувствовало опасность, вот только Стивни не очень-то дружила со своим сердцем и не верила в предчувствия.       - И правда... Откуда Вы взялись? - неожиданно вступил в этот скупой диалог мальчик, до того смирно теснящийся позади Стивни. Она оглянулась на него, теперь уже совсем иначе расценив присутствие паренька за ее спиной. Как-никак, он сейчас был намного ближе ей, чем этот черствый, напыщенный господин как-его-там.       Гессенеж удивленно приподнял угольно черные брови:       - Опять ты? И снова с расспросами?       Да, он хорошо запомнил этого мальчишку, его донельзя наивное лицо. Именно с его вопроса о небесных странниках началась та перепалка в холле, в результате которой Гости как-то странно разговорились, да и сам он, Гессенеж, был порядком удивлен. Странно, память отказывалась сейчас подсказать ему, чем же именно закончилось то столкновение с наглой женщиной, пытавшейся обличить его во л ж и. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, косточки побелели пуще прежнего, если это вообще было возможно.       - Никогда, - забывшись, пробормотал он, - Ни разу не посмел я солгать. Какая наглость говорить мне такое.       Голос его прозвучал надтреснуто, как будто этому человеку вдруг стало тяжело говорить, но он не мог молчать. И вдруг Гессенеж резко согнулся пополам, сомкнувши ладони на груди. Плечи его чуть подрагивали, нельзя было определить, что он сейчас чувствует и правда ли с трудом сдерживает рвущийся на волю крик боли, потому что всякая эмоция, отражавшаяся сейчас на его лице, была скрыта от взоров посторонних копной волос, единой волной застлавшей его лицо. Колени мужчины подкосились, и он начал падать прямо перед собой, утратив остатки равновесия.       Дети испуганно отступили, благоразумно опасаясь быть поваленными на холодный пол под его весом и решив быть в любом случае в стороне.       В этот момент в груди кольнуло совсем у другого человека.       Что это было? Укол милосердия? Проявление жертвенности ее души? Впрочем, ей было не важно. В любом случае, Франциска бросилась к обессилевшему хозяину замка, успев ухватить того за обе руки, когда он уже коснулся коленями ледяного белокаменного пола, и не дав ему упасть. Сама она также оказалась на полу, и рассеянный всюду холод торжествующе обжег ее, окутав своим туманным стелящимся облаком.       - Что она делает? - донесся из соседнего коридора грубоватый мужской голос.       Стивни обернулась на этот голос - и поняла, откуда здесь взялся господин Гессенеж: вся процессия просто-напросто добралась до этой двери другим коридором, повидимому, ведущим более длинным путем. Ей стало немного стыдно за свою наглость. Но да и хозяин замка тоже хорош: вознамерился обличить ее в глупости, непонятно за что. Гнев ее вполне оправдан.       Стивни еще раз посмотрела на павшую на колени девушку, силясь понять, чем ее действия могут быть оправданы. Как она ни старалась, ответов не находилось. "Безрассудство" - сделала вывод Стивни.       Глаза Франциски, взволнованные и живые, исследовали скрытое лицо Гессенежа, пока вдруг она случайно не заметила его рук. Изящные изгибы кистей, перехваченные ее дрожащими руками, сохранили на себе отпечатки от ее прикосновений, как сохраняется рисунок, оставленный теплой рукой на поверхности, покрытой белоснежной изморозью.       - Вы в порядке?.. - нерешительно произнесла она, по-прежнему не сдвигаясь с места и силясь заглянуть хозяину замка в глаза, но тщетно. Ответа не последовало, и она, наконец решившись, легко провела рукой по его волосам, отодвигая гладкие пряди и цепляя их ему же за ухо. Вопреки ожиданию девушки, его глаза не были закрыты. Гессенеж пристально вглядывался в ее лицо, и, по правде сказать, уже довольно долго, ни на секунду не отводя глаз.