Круги на воде

9:45 Дракона, Вал Руайо, Орлей Ужель лишь горькие стоны ныне будут возноситься к небесам? Ужель вместо саг о героях петь нам теперь только плачи? Богами забытая, утратив надежду, Я пала тогда, пронзённая стрелами горя, И не было мне исцеления, лишь смерти ждала я. Песнь Андрасте (6) Качаясь в провонявшем чужим потом гамаке, я методично проклинала каждую волну Недремлющего моря. В полумраке и влажной духоте общей каюты меня выворачивало так, что наливались кровью глаза. Я всерьёз молила Создателя, чтобы они не выпали: искать их было бы затруднительно. Одна радость: кормили скудно и экономили воду, так что бунтовать особенно драматично желудок мог лишь в определённые часы. Выбираться же на палубу, под крепкий морской ветер, я позволяла себе только ночью: незачем рисковать. Укрытая длинной перчаткой искусственная рука могла вызвать лишние вопросы. Кто будет терпеть лишнюю одежду на такой жаре? Да и как ни далека я была от простых людей, прячась под личиной леди Инквизитора, многие видели меня, многие могли узнать. Постоянно же скрывать лицо — значит привлекать лишнее внимание. Ночью надолго отходить от своего места также не представлялось возможности. Таскать за собой обмотанный тряпками Сулевин было проблематично, оставлять же его без присмотра дольше, чем на пару минут, я не собиралась. Я корила себя, что взяла такой приметный меч, но вновь расстаться с ним казалось выше моих сил. Впрочем, терпеть осталось немного. Оставалась проблема, терзавшая не меньше качки. Стоило задремать, как с неизменным упорством я оказывалась на ставшей ненавистной полянке. Жадная Тень не отпускала меня из хищных лап. Когда-то отступник эльф, в чью мудрость и сдержанность я так беспечно поверила, сказал, что Тень поддаётся намерениям и эмоциям. «Сосредоточься, и она приведёт туда, куда нужно» — я запомнила эти слова и старалась не думать ни о чём, кроме желания спрятаться. И спешно уходила в ночной лес, сквозь сухой бурелом и сугробы. Меня гнал животный страх, подгонявший не хуже кнута. Сработал ли бесхитростный трюк, или же Волк не желал меня видеть, но больше он не появлялся. Хватало и того, как виртуозно он портил мне жизнь, занозой сидя в воспалённом мозгу. Случайная мысль о нём пробуждала бесконтрольную ненависть, хотелось рычать и плеваться огнём. О том, кто сидел у меня в животе, я старалась не думать. Когда вперёдсмотрящий прокричал о приближении к Вал Руайо, я вздохнула с облегчением. Смешавшись с возбуждённой толпой, я стояла на палубе, укрывшись в тени парусов, и глядела на приближающийся берег. Близился закат, тускнеющее солнце окрашивало розовым золотые крыши домов. Город сверкал и сиял: дивная сказка после недель в плену корабля. Спустившись по сходням, я ступила на берег и, если бы не плотный людской поток, несомненно упала бы. Казавшаяся незыблемой и надёжной земля подвела, бросившись под ноги. Шатаясь, как пьяный матрос, я шла по мощёным улицам, задыхаясь от нахлынувших чувств. Разноцветье стен, блеск витрин и роскошь платьев; лживые улыбки за серебром масок и тонкие стилеты, украшенные так вычурно, что кажутся одной из деталей наряда, — таков Вал Руайо. Незыблемо прекрасен, волнующе чёрств и двуличен. Как бархатные туфельки, надёжно укрытые под одеянием Верховной жрицы Виктории. Пройдя сквозь величественные Золотые ворота, я очутилась на проспекте Солнца. Невзирая на близость ночи, город шумел и переливался, не спеша погружаться в сон. Всё так же кричали «встречающие», зазывая публику в магазины, где-то пел менестрель, из ближайшей таверны раздавались звуки разнузданной пирушки. Но этот сверкающий мир не для одинокой странницы в пропахших потом и кислой капустой одеждах. Мельком оглядевшись, я скользнула в один из переулков, и город показал совсем другое лицо. Мрачные подворотни, торопливо скользящие слуги, похабные вывески борделей… Теперь, когда грозный флёр Вестницы развеян, моё место именно здесь: в сети кривых узких улиц. Всё же, урождённая леди, я чувствовала себя здесь неуютно. Однако нужно найти пристанище на ночь. Первая же ночлежка устроила меня целиком и полностью. После навязчивой вони корабля, после недель изводящей качки, когда от волнующейся бездны тебя отделяет лишь хрупкая скорлупка деревянного борта, меня бы устроила и охапка сена, лишь бы она покоилась на твёрдом полу. Заплатив угрюмому владельцу десяток медяков, я получила крохотную каморку, полкувшина дрянного пойла и кусок сыра с краюхой свежего хлеба. Создатель, как это прекрасно! Насытившись, я, не раздеваясь, рухнула на твёрдую койку и уснула без сновидений. Меня разбудил протяжный скрип. Демоны! Надо было сунуть под подушку нож, но, уставшая после морского перехода, я совершенно забыла об этом. Замерев, я вслушивалась в ночь: в комнате было тихо. Стараясь не шевелиться и дышать спокойно и ровно, я огляделась сквозь едва приоткрытые веки. Из-за распахнутой створки окна тускло светил фонарь. Кажется, всё спокойно. Если не учитывать то, что я не раскрывала окна. Одним движением я скатилась с кровати и рванула к брошенным на пол вещам. Схватила ножны и с ужасом осознала, что они пусты. По шее прокатился лёгкий холодок. Лезвие играючи коснулось горла. Чуть защипало кожу, едва задетую остро наточенным клинком. Медленно, будто воздух сменился водой, я подняла голову. Обнажив короткий меч, надо мной возвышалась укрытая тёмным плащом фигура. — Не нужно кричать, миледи Инквизитор, — еле слышно прошептал блеклый мужской голос. Я сглотнула застрявший в горле комок и согласилась с правотой незнакомца. Не нужно, так не нужно, только не тычьте в меня своей железякой. — Сейчас вы медленно подниметесь, и пройдёте за мной. Без лишних движений. Согласны? С величайшей осторожностью я слегка опустила подбородок, наметив кивок. Медленно, как меня и просили. В голове же я осталась свободной. Мысли, чёткие и резкие, наконец прояснили сознание. Если бы мужчина хотел меня убить, я бы уже распрощалась с головой. Значит, он будет осторожен. К тому же, безоружна я только на первый взгляд. Дружок, что ты сделаешь с железной рукой? Не позволив себе и тени сомнений, я стремительно перехватила лезвие, отводя острие от горла. Враг зашипел и отшатнулся, на миг потеряв равновесие. Рывком я вскочила, остервенело пнула врага под колено, не обращая внимания на вспыхнувшую боль. Ловко увернулась от смазанного удара кулака в окованной перчатке и добавила ещё. Незнакомец хрипло заорал, заваливаясь на пол. Я порадовалась мельком: отозвавшись на опасность, тело вспомнило навыки, полученные в боях. Дверь распахнулась от мощного удара, и, мгновенно оценив обстановку, я бросилась к окну. В тесноте комнаты меня просто задавят. Второй этаж, но здание невысоко. Не глядя, я перемахнула через подоконник. Мостовая стремительно приблизилась, безжалостно ударив по босым ногам. Неудачный прыжок. Я рухнула на колени, не сдержав вскрика. И тут же заткнулась, застыв. За спиной щёлкнул взведённый арбалет. Этот звук я узнаю из сотен. Гибкие тени вынырнули из темноты закоулков, слаженно окружив меня. Демоны! Я попалась в ловушку. Связанную, с мешком на голове, меня мчали по городу в громыхающей повозке, и я желчно кляла свою беспросветную глупость. На кой я потащилась в проклятый Вал Руайо? Узнать, что грядёт? Проверить терпение Верховной Жрицы? Опять спасти умирающий мир? Чего я добивалась? Зачем? Я никогда не была сильна в коварстве. После нападения на дом, я боялась оставаться в Киркволле, и надеялась затеряться в столичной толкотне. Надеялась узнать, что выяснила Лелиана, не подставив себя под удар. К тому же, мне нужен был Дориан. Ждать, что ради меня он примчится в Вольную Марку... Бред. Всё казалось таким логичным. И что в итоге? Получи расплату, Эвелин. Какое же ты ничтожество… Когда меня, развязав, грубо бросили в вонючем подземелье, я не сдержала рыданий. Мечтала о связке соломы? На, получай! В углу каменной клетки лежал ворох полусгнившей травы. И сиротливо ютилось поганое ведро, не мытое со дня сотворения мира. С потолка капало. Дрожащий свет факела за прутьями решётки освещал кусок коридора, надёжно запертого обитой железом дверью. Грязной рукой размазывая по щекам горячие слёзы, я судорожно привалилась к стене, подтянув колени к подбородку. Израненные, отбитые ступни нещадно саднило. Как ловко меня подловили! Останься я с друзьями — кто посмел бы так обращаться со мной? Выбор, вечный выбор. Вечно неправильный. Это рок, фатум, судьба. Цепь событий, решений и действий неуклонно вела меня сюда. Дверь громыхнула, вырвав меня из отчаяния. Уверенно ступая, в освещённый факелом круг вошла женщина, облачённая в церковные одежды. Здравствуй, сестра Соловей. До боли прикусив губу, я рукавом вытерла постыдные слёзы. Лязгнула, собираясь в кулак, рука. Упрямо вздёрнув подбородок, я уставилась в спокойное лицо Верховной жрицы, почтившей меня своим присутствием. — Ваше Святейшество, — с нарочитым подобострастием процедила я, приветствуя Лелиану. — Леди Инквизитор, — её голос звенел колокольчиком. Спокойствие и доброжелательность осеняли чистое лицо жрицы, и всё же в глазах её я видела усмешку. — Рада, что ваша рука в порядке, — начала речь сестра Соловей, но я остановила её вымученным смешком. — Оставь, Лелиана. Это не Зимний дворец и не залы Скайхолда. Говори, зачем я здесь, или проваливай. Пожалуй, не лучшее начало беседы. Но сил продолжать обмен любезностями у меня не осталось. За мной не было вины, разве что в воспалённой фантазии сестры Соловей. В конце концов, я прибыла в Вал Руайо по её приглашению, а причины, заставившие меня путешествовать одной, её не касались. — Ты ещё спрашиваешь? — в словах жрицы звучало искреннее возмущение. — Ты, предательница? Думаешь, мне ничего не известно? — Думаю, пока только тебе известно, что за срань поселилась в твоей голове. Давай, поделись сокровенным. Я прятала за грубостью отчаяние и страх. Кому как не мне знать, сколько людей проходило через застенки Инквизиции? Инквизиции больше нет, но кто сказал, что сменились методы тайного канцлера? — Что ж, раскроем карты. Ты продалась отступнику. Писала ему отчёты. Когда мои агенты раскрыли тебя, ты затаилась. Но вы нашли другой способ связи. Он приходит к тебе из Тени, не так ли? Поэтому ты зовёшь его ночью? Скажи, что узнала Бекка? За что вы убили её? — в голосе Лелианы гудела сталь. Соловьи хорошо знали своё дело: Лелиана чётко обозначила факты. — Ты свихнулась, — уверенно констатировала я, внутренне холодея. Я писала письма. Давно, год назад. Глупые письма с нелепыми признаниями. Сжигала их, поставив последнюю точку. И тут же начинала писать новое, пытаясь облегчить страдания души. Не получив желаемого, я сменила пристрастия, исступлённо заливая глаза Розой Рован. Я звала его ночью? Не знаю. Возможно. Во сне. Что если шёпот Тени отдавался в реальности? Ведь сама Тень оказалась реальной. Но я не подозревала об этом, пока Раналли не ткнула меня носом в живот. Раналли… Она всегда была рядом. Выходит, неспроста? Но я ни разу не застала её за слежкой, эльфийка не выходила из дома и не писала писем. В отличие от остальных. Бекка. Я смутно помнила её. Горничная, одна из тех, что пропала. Невзрачная мышка, я всегда ёжилась от пристального взгляда серых глаз. Подумывала избавиться от неё, но всё же не стала. Известный враг лучше неясной угрозы. Убери одну — на место придёт другая. И вот Бекка пропала. Убита, если верить словам Лелианы. Только при чём здесь я? И как доказать свою непричастность? Бумага обратилась пеплом, позорные сны — лишь в моей голове, куда пропали слуги я не имею понятия. Поведать же о глупых чувствах к призраку старой любви, всё равно, что признать вину. — Я вижу, ты не жаждешь общения, — констатировала Лелиана. — Люди шли за тобой, Инквизитор. Что будет, если рассказать им, на чьей ты сейчас стороне? — Что будет с тобой, Лелиана, если открыть им стоимость твоих туфель? — Я дам тебе время подумать. Полагаю, наши общие друзья буду счастливы узнать, что ты натворила. «Иди к демонам!» — мысленно проорала я. Лелиана умела бить по живому. С другой стороны, у неё нет прямых доказательств. Только слова осведомителей, да и те канули в бездну. Бумажки против слова? У меня неплохие шансы. Если Верховная Жрица вообще расскажет кому-то, что я здесь. Что если она оставит меня в тюрьме — навечно? Если приведёт палача? Сколько мучений я выдержу, прежде чем признаюсь и в том, что я моллюск из залива Риалто? Так и не взглянув на удаляющуюся Лелиану, я закрыла глаза и обхватила руками голову. Слишком много свалилось на меня, слишком больно. Четыре года назад я твердила то же самое. Возможно, и я какая-нибудь древняя богиня? Неудач, глупости или слепоты? Богиня неверного выбора? Моя неосторожность подсказала Лелиане мысли о мнимом предательстве, осторожность — привела меня в лапы Церкви. В лице отдельных её представителей. Всё очень, очень скверно. Когда же ты поумнеешь, Эвелин? Время тянулось медленно. И печально. Холод темницы пробирал до костей, до колик под рёбрами. Сырость не спасала от жажды, а охапка травы — от жёстких камней пола. Они впивались в истерзанную плоть не хуже ножей, и я не могла уснуть, постоянно ворочаясь. Ещё один подарок от моих милосердных захватчиков. Сколько это будет продолжаться? Сквозь стук зубов я чеканила четыре бесконечных слова, жадно впившихся в сознание. Сколько времени прошло? Это ужасно. Будет ли суд, или обо мне забудут, как о мальчишке Коуле, запертом в глухом подвале Белого Шпиля? Продолжатся ли мучения, когда я сдохну здесь от рук палачей? Они забыли обо мне. Вышвырнули из жизни. Они убьют нас, маленькое чудовище. Сколько. Это. Будет. Продолжаться. Создатель, узнай моё сердце: забери у меня жизнь из печалей. Возвысь меня над миром боли. Мир боли. Холода. И жажды. Коул умер, так и не дождавшись помощи. Лишь сострадания. Дух, что милосердней тех, кто обязался заботиться о мире. Может, он придёт и ко мне? Приди ко мне, прошу. — Я пришёл.