What the fuck?

Black and white – DoubleFlash Florence & The Machine – Breath of life Alex Band – Love Andrew Belle – In my Veins - Марко! Марко! Марко, где же ты! – Лиса носилась, как ошпаренная по отелю, в котором остановился Сааресто, но не находила его нигде. Портье только развел руками, в ответ, видели ли они высокого светловолосого финна, покидающего отель. Он не сдал ключи от номера, но и в номере его тоже не было. Его не было во всём огромнейшем здании, не было возле фонтана в фойе, не было на улице перед выходом. Мало того, Марко не пришёл на кастинг. Лиса остервенело наяривала на его мобильный, но тот сначала не брал трубку, а затем и вовсе отключил телефон. Лиса ждала его в «Зале», затем рванула через центр к отелю: она ехала в такси и озиралась по сторонам, но в центре Марко тоже не было. Когда такси свернуло на окраину, Лиса поняла, что найти пропавшего Сааресто в Париже равносильно тому, чтобы найти иголку в стоге сена. Куда он делся, чёрт возьми? Трулав уже мысленно проклинала себя за вчерашнюю неосмотрительность. Надо было не говорить ему резких слов. Ранимая душа, всё-таки, а она, глупая, думает только о себе. Этот день выдался пасмурным, из рваных низких и серых туч то и дело срывались капли дождя. Лиса сидела на бетонном парапете и обессилено смотрела на голубей, что ухитрялись неспешно прохаживаться, не попадая под ноги многочисленным прохожим. Какой-то мальчик играл на скрипке. Напротив в лавке продавали цветы. Сосало под ложечкой, но вряд ли она сможет сейчас перекусить. Она с трудом представляла, где искать вокалиста. Не мог же он самостоятельно покинуть Францию? Лиса уронила лицо в ладони. Вечерело. Стало холодно. Дождь всё усиливался. Эйфелева башня утопала могучими лапами в пышном яблоневом цвету, а её вершина терялась в гряде свинцово-синих туч. Освещённая тысячами люминесцентных ламп, она производила поистине мистическое впечатление. Беспечные парижане перебрались с городских улиц в кофейни, и теперь Лиса могла наблюдать их вальяжно раскинувшиеся на скамьях силуэты и задорных смех, долетавший до неё с ветром. Волосы намокли, и причёска совсем потеряла форму. Почти наверняка потекла и тушь. Лиса всё никак не решалась направится обратно в отель. Её душу переполняла светлая тоска. Этот свет фонарей, фары проносящихся мимо такси, пьяные разговоры в ближайшем кабачке и уже почти ночное небо над Парижем вдохновляли её на непривычно высокие размышления. А что если бы её жизнь сложилась иначе? Что если бы она никогда не сидела на краешке каменной клумбы, будто сквозь замочную скважину, наблюдая за чужим счастьем? Внезапно, сзади послышались шаги. Лиса обернулась. Перед ней стоял Флоран Мот. - Давно здесь сидите? – спросил он, выглядывая из-под зонта. На нём была кожаная куртка с меховым воротником, простые джинсы и остроносые туфли, которые уже наверняка успели промокнуть. Вид парня казался уставшим и расстроенным. – Я вас помню, вы были на кастинге с каким-то скандинавом… Вот уж не думала, что это прозвучит, как оскорбление. А она-то считала себя хорошим продюсером, продвигающим правильных звёзд. Вот, между прочим, перед ней стоит весьма правильная звезда, красивая, лохматая, и абсолютно не осознающая, какой эффект производит на посторонних людей, особенно женского пола. - С финном. Вот из-за того, что он пропал, я здесь и сижу, - просто сказала Лиса, мысленно умоляя Флорана вспомнить о потерянной где-нибудь возле Лувра перчатке/кредитной карте/невесте (нужное подчеркнуть). Но Флоран словно бы и ничего не терял, ни возле Лувра, ни где бы то ни было. - То есть, как пропал? – изумился Мот, и как бы спохватившись, предложил Лисе воспользоваться половиной его зонтика. - Мне кажется, ваша подруга будет ревновать, если на свидание к ней вы придёте в обществе незнакомой промокшей дамы. - Подруга? Ах да…Моя подруга сейчас уже, наверное, в Провансе. - Что-то случилось ? – забеспокоилась Лиса. - Да, она закатила скандал, когда увидела, как я целую в щёчку мне совершенно незнакомую девушку… - Ну, знаете, я б тоже закатила скандал! - Так она сама попросила! Это же фанатки, - махнул рукой Мот. – Как их можно воспринимать всерьёз? При этом вся внутренняя сущность Лисы начала пыхтеть от обиды. Ты не фанатка, ты продюсер, повторяла себе Лиса, перебираясь под зонт к Флорану. Дождь усиливался. - Так вот, она закатила мне скандал и покинула мюзикл, хотя и получила роль Кристины. Дов об этом, конечно же, не знает, а я не знаю, как ему объяснить, как из-за моей глупости мюзикл потерял примадонну, - сокрушённо закончил Фло и затих, ожидая реакции Лисы. Лиса, слушала его, открыв рот и ловя каждый звук поскрипывания кожанки, каждый лёгкий поворот головы, отчего от парня веяло дорогущим и сладким одеколоном, каждый миг, когда тыльная сторона его ладони в порыве жестикуляции касалась её руки. Такие тёплые, домашние чувства, он так потрясающе сложен, что держа его под локоть, Лиса ощущала, что они как две детали одной мозаики - идеально сочетались друг с другом, хотя их разделяли миллионы километров, быт и нравы разных стран, разные идеалы, разное прошлое и будущее. - Ах да, это чертовски неприятно, да, - вспомнила Лиса, что Фло не просто так сверлит её взглядом, и срочно нуждается в ответе. - Нет, это даже хорошо, она мне так надоела! По-моему ей нужны мои деньги…. О да парень, открыл Америку. Тебе тридцать два, а ты такое наивное создание! А вслух произнесла: - Не думаю, что это так, девушки ещё способны любить за душу и красивые глаза. Фло покраснел. Вы видели когда-нибудь, как краснеют смуглокожие брюнеты? - Я надеюсь, что так и есть…По ходу, мы коротаем вечер в одиночестве. Почему бы не скоротать его вместе? - А давайте! Ты не фанатка, ты продюсер. Лиса каким-то непостижимым образом искоса посмотрела на своё заевшее, как старая пластинка, рацио и от всей души пнула его ко всем чертям. В Париже было восемь вечера. Эти двое бродили вдоль Сены. Дождь кончился. Издалека они напоминали парочку влюблённых, которым безумно хорошо вместе, но ни один из них не решается на прикосновения и нужные слова. О чём только они не говорили: о музыке, о кухне, о забавных историях из жизни, о курьёзах на работе – два совершенно разных человека, встретившихся весенним вечером у подножия Эйфелевой башни. Фло забыл о своей истеричной подружке, а Лиса – о грозном тиране в собственном доме и о сбежавшем вокалисте. Когда ноги стали подкашиваться от усталости Мот и Трулав завернули в ближайшую булочную. Лиса заказала себе чиабатту с оливками, а Мот остановил свой выбор на пицце. Забрав заказ, они уселись, поджав ноги за импровизированную барную стойку, за которой была стеклянная витрина в пол. За витриной блестел мокрый ночной Париж. -Pardon, puis-je demander…Я увидел у вас кольцо… Вы замужем? - К несчастью, да, - с набитым ртом ответила Лиса. – Давайте не будем о грустном. Блин, да у вас пицца вкуснее моей чиабатты, по-видимому! - С чего вы так решили? -Вон вы её как быстро схомячили! - Я могу поделится, давайте сюда своё сдобное недоразумение, берите пиццу. Лиса заржала, вот ведь Флоран какой простой парень свою пиццу отдаёт по первому требованию! Получив маленький огрызок пиццы в бумажном пакете, Лиса искренне ожидая реакции, наблюдала за Фло, стараясь, чтобы взгляд не был слишком уж восхищённым. Ещё бы, Флошенька ест булочку, ми-ми-ми! Флошенька тем временем скорчил гримаску и зарёкся вообще когда-нибудь есть чиабатту с оливками. - Почему мужчины не любят оливки? - Потому что они отвратительные маленькие зелёные гадостные плодики, которые ко всему прочему, ещё и солёные! - А маслины? - С ними ещё хуже. Вообще не понимаю, для чего они существуют. - Я о вас была другого мнения…Особенно после появления в сети фото вашего кролика, и темы розовых слонов. - Я хотел написать песню для детей. - Странные у вас во Франции дети, если им нравится слушать такое. - Вам не нравятся мои «Розовые слоны»? – Фло аж обиделся. - Если вы поёте для детей, то вам нужна простая гармоничная мелодия, весёлая история и доверительный лад. А у вас там, простите, ноты, как в мусорном ящике. - А ну-ка, покажите мне пример песни для детей. Лиса замерла, с усилием проглотив последний кусочек пиццы. - Я вам спою песенку из своего детства, я её очень любила. В своё время, - и затянула «Кота-мурлыку». Флоран аж заслушался. Он подпёр кулаком подбородок. На глазах у него заблестели слёзы. - Вы русская, да? - Украинка. - Мне ещё ни разу не пела песню девушка с Украины. Спасибо вам, - в телодвижении Фло чётко прослеживалась тенденция к объятиям, но он сдержался. - А спойте что-нибудь на украинском? - Я не умею! – не во время вспомнила Лиса. - Если бы мне не понравилось, как вы поёте, я бы больше не просил вас этого делать. - Что вам спеть-то…. – Лиса задумалась, поискав взглядом несуществующую подсказку. Через полсекунды она с воодушевлением выдала куплет и припев «Два кольори», не зная второго куплета, она допела вторую часть припева и замолкла. Фло, как заворожённый, смотрел на неё круглыми, как две коктейльные вишни, глазами. - Месье Мот, вы где? - Мысленно, в Украине, четыре года назад…Нам подарили такие чудесные… - он руками изобразил пузатую голубку, - дудочки такие… - Зозулицы. - Верно…а, вы были там…я вас вспомнил…. Боже мой, вы были там, среди моих поклонников, вы, кажется, Диану подарком осчастливили… А теперь вы тут во Франции и ещё и со скандинавом каким-то… - С финном. - А разница, уж не за ним ли вы замужем? Лиса, представив себя и Марко в роли мужа и жены, расхохоталась: - Да Боже упаси, я его продюсер! - Ну, вы даёте. Как вас звать-то, я и не спросил… - Лиса. Ударение на первый слог. Алиссия Трулав. - Флоран Мот, можно просто Фло, - сделав это, Фло зарделся вторично. Ему румянец шёл потрясающе. Густые чёрные волосы высохли и теперь пышно обрамляли южное обветренное лицо наподобие гривы. – А у меня к вам предложение: давайте купим шампанского и пойдём на мост через Сену, всё-таки для вас это победа – быть здесь. Пускай и с каким-то прибалтом… - Финном! – расхохоталась Лиса. - Так идёмте? - На месте вашей невесты, я бы вас убила, - словив непонимающий взгляд Фло, Алиссия отмахнулась, - идём-идём. Шампанское купили они настоящее. За дорого. И два пластиковых стаканчика. Мост через Сену был старым, зато основательным. То тут, то там жались под фонарями влюблённые парочки, парни кутали своих избранниц в собственные пальто и пиджаки, а сами делали вид, что ничуть не замёрзли. - Вам не холодно? – неожиданно спросил Мот, очевидно сделав вывод из собственных наблюдений. - С чего бы это? Разве можно замёрзнуть рядом с таким жгучим мужчиной, как вы? - Лиса, если вы сейчас же не прекратите задаривать меня комплиментами, я на вас обижусь. Я-то ни одного ещё не сказал! - Я вас слушаю! У вас есть время наверстать упущенное… - Лиса ощущала себя пьяной, не то от сонного парижского воздуха, не то от всеобщей атмосферы романтики, не то свобода делать в чужой стране всё, что ей хочется, опьяняла её существо. - Так вот, - Флоран откупорил бутылку, и оттуда, как и полагается настоящему шампанскому, забила тугая струя пены, забрызгав и Лису, и незадачливого джентльмена. Лиса быстро подставила стаканчики. – Так вот, - повторил он, ставя бутылку наземь, - вы очень замечательная, Лиса, такая простая, искренняя, добрая, я вас знаю всего несколько часов, а такое впечатление, что всю жизнь. Вы изумительно красива…. - Да, особенно мокрая…. - …особенно, - мокрая! - Фло поднял импровизированный бокал. – За вас, Алиссия Трулав, за то, что вы здесь, и я здесь, что мы здесь вместе по ряду неизвестных причин. Лиса сделал глоток. Действительно, потрясающий напиток, мягкий, сладковатый на вкус. Так они в несколько тостов осушили бутылку. Шампанское моментально ударило в голову. Горизонт плавно скользил, кренясь то вправо, то влево. Всё вокруг было как-то смазано, только глаза Флорана находились в постоянном фокусе. Они смеялись, допивая шампанское прямо из горлышка. Кто-то из них (кто – так и осталось загадкой) сделал неловкое движение, и они оказались друг от друга на расстоянии в несколько сантиметров. Оп-па! Лиса подняла взгляд на сумасшедше красивого француза. А шампанское действительно было очень хорошим…. Или это не шампанское? Трулав рассматривала его добрые, слегка опьяневшие глаза, окружённые сетью маленьких морщинок, какие бывают только у жизнерадостных людей, его аккуратно выбритую бородку, создававшую живописный уголок на скуле, его слегка выпирающие ключицы, и казалось, будто ещё миг, и ей окончательно сорвёт крышу. В конце концов, все последствия будут уже завтра, она уедет из страны и никому не придётся ничего объяснять. Зато потом на самом тёмном чердаке своей памяти она будет хранить воспоминание о том, как она поцеловала Флорана Мота. Что произошло в следующий миг, никто из них потом не в состоянии был вспомнить или объяснить, казалось, вся жизнь, прошедшая между встречей в аэропорту четыре года назад и этим вечером в Париже, была лишь мимолётным видением, промелькнувшим и угасшим следующую же секунду. Два абсолютно разных человека, теперь уже взрослых, переживших в своей жизни ни одну трагедию, стояли на мосту через Сену и, ощущая всю красоту жизни: ветер в волосах, запах духов, свет огней ночного города и собственную значимость друг для друга именно в этот конкретный момент, - и испытывали непреодолимую тягу друг к другу, будто странствующий в пустыне наконец обретает воду. Зазвонил телефон. Этот звук вырвал Лису из блаженного небытия. Она уже протрезвевшим взглядом упёрлась в подбородок Флорана, и поняла, что телефон сам звонить не перестанет. Номер был ей неизвестен. Фло пояснил, что это парижский городской. Лиса подняла трубку, и, стараясь, чтобы язык не очень-то заплетался, представилась звонившему. Фло выжидательно смотрел на побледневшего продюсера. - Это из полиции. Они нашли Марко. Он сейчас в участке. Мне нужно ехать его забирать оттуда, - Лиса развернулась, чтобы побежать. - Подождите, кто такой Марко? - Это тот самый финн! - Ну, что ж, поехали выручать вашего друга. - Вы что же, со мной решили ехать? - Нет, ну я же пообещал провести этот вечер вместе, а вечер ещё не окончен. - Спасибо вам, месье Мот! Марко сидел в участке и пел. На руках у него были наручники, на голове - большая шишка. Все костяшки рук были исцарапаны, будто он с кем-то подрался, или оказывал сопротивление при задержании. Пел Марко «Lift», покачиваясь взад-вперёд на тюремной койке, будто шизофреник в стадии ремиссии. Участковый объяснил приехавшим Алиссии и Флорану, что Марко в состоянии сильного алкогольного опьянения разбил витрину винного магазина и избил продавца, потому, что тот не хотел ему наливать «самого дорогого вина Франции», поскольку кредитка, которой пользовался Марко, принадлежала не ему, а некой Алиссии Трулав, которую, собственно, и вызвали в участок. Лиса проверила кошелёк: действительно, кредитки там не было. И она не могла припомнить момент, когда давала её в пользование Марко. Лиса укоризненно взглянула через прутья решётки на вокалиста: тот пожал плечами и громко затянул припев. Алиссия написала расписку о том, что берёт Марко под собственную ответственность, компенсировала затраты на ремонт витрины тому самому продавцу, угомонить которого всё время пытался Флоран, и под локоть вывела провинившегося финна из участка. - Вот что ты делаешь, Марко? – отчитывала она его, как мама или старшая сестра, а Мот нервно курил в сторонке. – Ты вообще в своём уме? Ты не был на кастинге? Что подумает Дов? Ты не получишь этот контракт, мы его не получим, ты понимаешь? Смотри на меня! Зачем ты это сделал? Ну зачем? - Я никому не нужен, - пробубнил Марко, мотая головой. - Ты всем нужен, Марко, ты нужен своей семье, своим друзьям, ты нужен мне… Марко сел прямо на асфальт и покачиваясь, тихонько застонал. Лиса вызвала такси. Мот, докурив одну сигарету, вынул вторую. - Я не нужен своей семье, у меня никого нет, я один, понимаете, один, совсем один, всем от меня нужен только голос, ведь на нём можно заработать…А я хочу быть нужным, чтобы меня ждали, чтобы меня любили… - Ну, Марко, - Лиса тоже села рядом на корточки, и принялась гладить истерящего финна по плечам и голове, - всё хорошо, сейчас я заберу тебя в отель, ты поспишь, а завтра мы обо всём поговорим. Она встретилась взглядом с Фло. Тот серьёзно глядел на странноватую парочку. - Это Марко Сааресто – солист Poets of the Fall, - шёпотом сказала она, продолжая убаюкивать пьяного в стельку Поэта. Флоран покачал головой. Докурив вторую сигарету, он сунул руки в карманы и просто наблюдал за тем, как такси подруливает к участку, как Лиса заталкивает Марко в машину. - Простите за всё это, Фло. Я ошиблась, берясь за этого парня, он очень проблемный тип, как выяснилось… - Да ладно вам, мне не впервой. - Простите, Флоран, мне очень неловко… - Всё хорошо, Лиса, - всё так же пугающе серьёзно сказал Фло. Марко начал завывать из машины, Алиссия поморщилась. - Разрешите мне, иначе я этого себе никогда не прощу… И она легко поцеловала его в щёку. И очень быстро, чтобы не дать шанса обстоятельствам, села в такси. - В отель «Плаза», пожалуйста. Флоран всё так же стоял возле участка, пытаясь осмыслить произошедшее. Достал сигарету, но тут же спрятал её обратно в пачку. И пешком пошёл домой. Марко отмокал в холодной ванне, Лиса меряла шагами комнату за дверью ванной. Тринадцать пропущенных от мужа. Марко запорол контракт на 950 000 тысяч долларов. Фло. Лиса сползла по стенке, наблюдая, как вибрирует телефон во время четырнадцатого звонка от мужа. Она не может сейчас поднять трубку. У неё дела, она в другом часовом поясе, она спит, у неё понос, а телефон в машине забыла, что угодно, только не поднимать трубку. На пятнадцатом звонке мобильный успокоился, вместо звонка пришла гневная смс-ка. Всё же лучше, чем выслушивать лично. А затем – от Риины: «Сестра, перезвони, как сможешь, я тебе такооое расскажу. Ты как? Береги себя». Затем от Дова: «Лиса, это важно, нам нужно поговорить. Набери меня как можно скорее». Девушка не выдержала. Телефон с размаху угодил в мусорное ведро. Как же всё достало. Неужели все не может просто быть нормально? Неужели, хоть однажды, хоть в чём-то ей не может просто повезти? - Лиса, ты там? – послышался булькающий голос Марко. - Да, - отозвалась Лиса и обхватила руками колени. Она сидел под дверью ванной в своём обычном строгом сером платье и комнатных тапочках, которые выдавались всем постояльцам отеля и были среднего размера – средним почему-то здесь считался сорок первый. - Лиса, извини меня. Бывает, как накипит за сорок лет…. -О, я тебя понимаю…. – Лиса уткнулась носом в сгиб локтя. Почему она должна всех извинять и понимать, а её никто не извинит и не поймёт. - Я был не то, чтобы нелюбимым сыном….просто мне всегда ставили в пример старшего: он лучше, порядочней, успешнее, ему всегда всё прощалось, тогда как я за любую оплошность был наказан. Меня высмеивали собственные родители, за мою неуклюжесть, за то, что я вовремя не женился, не нашёл себе работы, не купил дом, и так далее….Я просто жил против правил, я не понимал и не принимал правила. Я всегда верил, что всё ещё впереди. И вот мне сорок два, впереди – зрелость и старость, когда время уже пожинать плоды, а не сажать деревья…Я очень дурной человек…Я всю жизнь бросался из крайности в крайность, и до сих пор ничего не имею… Ах, вот оно что! Марко сам не ожидал, что найдёт ответ на свой вопрос, направивший его однажды к доктору Хейккинен. Он всегда занимался неугодным своей семье делом, всегда был ими не принят, и едва не сошёл с ума в начале этого года, поддавшись искушению окончательно разрушить любые отношения с собственной семьёй, только бы избавиться от их укоров. Ни один человек не заменит ему его семью, мать, отца, о которых он так много пел в самых сокровенных своих песнях. Даже брата, как бы ты к нему не относился. Марко с головой ушёл под воду, ощущая, как прохладная тяжёлая субстанция плотно обволакивает его тело. Каким же он был идиотом все эти годы! Конечно, он не мог создать свою собственную семью, пока не разобрался с ошибками воспитания и детскими комплексами первоклашки-бунтаря. Марко выпустил воздух и тот пузырьками ушёл наверх. Лиса прислонилась ухом к двери, чтобы лучше разбирать душевные излияния Марко. - Не кори себя, ты ещё можешь наверстать упущенное, правда, тебе это будет дорогого стоить. - Я бы хотел, но понимаю, что, наверное, сначала стоило бы помириться с семьёй. - Это отличная идея, правда, Марко. Хочешь, возьми выходной, езжай, поговори с ними. Хочешь, возьми два выходных. - Я бы с удовольствием, Лис. Спасибо тебе. - А мне-то за что? - За то, что именно ты мой продюсер, а не стрёмный бородатый мужик с тройным подбородком! Лиса благодушно рассмеялась. Она на четвереньках (благо, никто не видел) сползала за подушкой к дивану в гостиной, и вернулась назад. Обняв руками подушку, она запрокинула голову к потолку. Был второй час ночи. Мобильный снова беспомощно вибрировал в мусорном ведре – муж раскаивался, что нагрубил и слал любвеобильные сообщения. Но ей был всё равно. Пока Марко был занят приведением своего тела в адекватное состояние, Лиса вспоминала вечернюю прогулку, мост через Сену. Воспоминания закружили её в сладком вихре, трудно было поверить, что всё взаправду произошло с ней, а не было порождением её фантазии, или, что ещё хуже – фантазией девочек-блоггеров, страдающих острой флораностенией. - Марко, а давай я тебе предложу вот что: петь будешь в своё удовольствие, я всегда помогу организовать и тур, и концерт и всё, что угодно. Давай мы тебе мастерскую откроем. Ты же у нас и художник в прошлом, и кем ты только не работал. Сааресто отозвался восторжённым бульканием. - А ведь, правда, крутая идея. Только вот мастерскую по изготовлению чего? Картины я не потяну писать. - Да хоть горшки лепить, - что угодно! - Горшки лепить, говоришь? – Марко задумался, Лиса уже сквозь сон слышала его рассуждения. – А что, неплохо было бы…У меня отец когда-то таким занимался…Вроде бы. Когда Марко протрезвлённый и преисполненный надежд на будущее вышел из ванной, Лиса уже спала, половиной туловища уместившись на диванной подушке, а половиной – просто на полу. «Бедная девочка», - подумал Сааресто. Она так устала. Слишком много на бедняжку свалилось. Он сгрёб спящее ватное тельце в охапку и отнёс на диван в гостиную. Та спала очень крепко – даже не заворочалась, когда Марко накрывал её пледом. Прежде чем уйти спать, он ненадолго задержался в гостиной, разглядывая….кто она ему? Вот странный вопрос. Наверное, коллега? Или приятельница? Или друг? Спасибо, Господи за таких друзей. И пошёл спать. Флоран этой ночью тоже не спал. В своей махонькой французской квартирке он редко чувствовал себя настолько неуютно, как сегодня. Алкоголь давно выветрился, оставив обрывочные, но яркие воспоминания вечера. Пару раз звонила Натали, но оба раза разговор завершался её слезами и бросанием трубки. Третий раз Фло просто не поднял телефон, делая вид, что спит. Но ему не спалось. Он стоял на балконе в одной футболке и спортивных брюках, и курил. Курил он много, иногда до боли в лёгких, наверное, потому что ему казалось, будто едким дымом выжигает из себя всё то ненужное, что скопилось на сердце. Вот и сейчас он докуривал вторую пачку за день. Друзья частенько подтрунивали над ним по этому поводу, Тамара и вовсе прятала сигареты, и отдавала только за двадцать отжиманий или приседаний. Эх Тамара…После того, как они провели вместе пять лет и успели узнать друг друга, как облупленных, им удалось расстаться друзьями. У Там есть жених, у него невеста. И всё равно они продолжают общаться... Фло опустился в кресло, закинув ноги на столик. Над головой раскинулось чистое звёздное небо. Тучи разошлись, неярко, будто в лёгкой дымке, светила луна. Именно по этой причине он не хотел стеклить балкон: в хорошую погоду можно выносить на балкон пару бесформенных кресел из опилок и столик, пить кофе и смотреть на прекрасное небо, дарящее надежду и умиротворение. Он устал, если честно, то он просто измотан. Прошли те времена, когда он был готов ишачить, лишь бы получить копейку. Сейчас у него по мероприятию, а то и по два, а то по три в день. Это тяжело. Вечерами он просто приходит домой, не ужиная, падает спать прямо в одежде, на утро: душ, завтрак по пути или уже на работе, и опять всё сначала. Поначалу даже нравилось: ощущаешь, будто ты везде нужен, тебя везде ждут, везде твои друзья, встречающие тебя с распростёртыми объятиями, а на деле – всё ложь и притворство. Снова вспомнилась Натали. Взбалмошная и вздорная, она была лет на десять младше его. Собственно её юность, азарт и невероятная энергия и привлекла его внимание. Но чем далее развивались их отношения, тем яснее он наблюдал, что семья Кошар просто наседает на дочь, ускоряя процесс бракосочетания. А он, Флоран, после трогательных отношений с Тамарой и их болезненного разрыва, ещё очень сомневался в его надобности. Классическая история, ей нужны его деньги, а ему её молодость и красота, хмыкнул Мот и затянулся последней сигаретой. Ах, как же хорошо, до боли хорошо ощущать, что твои лёгкие насытились новой порцией яда, отравляющего тело, но лечащего душу. Это не он, не Фло, это в нём говорит его альтерэго – одна из сыгранных им ролей - Сальери. Кажется, скоро, весь этот замок, выстроенный на песке, будет сметён волной. Потому что если ничего нет, то нечему будет остаться. Немного страшно ощущать близость конца, когда ты понимаешь, что сегодня обнял её, сказал, что всё будет хорошо, но ничего не будет хорошо. Фло, ты просто выдохся, сказал он сам себе. Сколько можно притворяться и лгать? Будь честен сам с собой? Так ли уж ты расстроился, когда уехала Натали, даже не предупредив? Так ли тебя затронула новость ,что она бросает мюзикл? Так ли тебе действительно будет плохо без человека, который даже не понимает, что и ради чего ты делаешь? И так ли действительно они нужны друг другу, или, может, им нужна карьера? Фло потянулся и блаженно закрыл глаза. Будь, что будет. Одни люди уходят, другие приходят. Когда закрылась одна дверь, откроются две. Главное меньше пить. Особенно с посторонними женщинами. Особенно на мосту через Сену. Особенно весной в Париже. Милое приключеньице. Фло осторожно прислушался к собственным чувствам, но, посчитав их ещё находящимися во власти шампанского, махнул рукой. Всё проходит, и это тоже пройдёт. Он просто сильно устал. Ему нужно поспать. Сквозь размышления упорно просачивались события прошлого, далёкого и не очень. Вспомнилась песня, прекрасная и печальная, которую пела ему Лиса. Он не понял ни слова из неё, но она ему очень понравилась, он бы хотел выучить её и исполнить на родине Лисы. Сквозь сон он напевал запомнившийся мотив снова и снова, перед внутренним взором вставали образы дальней дороги, матери, чего-то чужого, совершенно ему не свойственного, но бесконечно прекрасного. Он бы хотел снова побывать на Украине. Больше узнать о ней, о людях, которые там живут, о том, как они мыслят и чувствуют. Он снова хотел бы увидится с Лисой. Конечно, не в обществе пьяного прибалта-дебошира. Финна. Да, точно, финна. Быстрый поцелуй на прощанье ещё теплился на щеке. Скольким фанаткам он позволял это делать, страшно было вспомнить, поэтому чуть ли не стал считать неким обязательным рабочим моментом. В частности потому, что в этот момент рядом обязательно дежурит фотограф или друг с мыльницей, который обязан запечатлеть момент поцелуя со звездой. Сегодня не было ни того, ни другого. Да и от фанатизма в Лисе мало что осталось. Только огонёк в глазах, когда она увидела его у подножия Эйфелевой башни. Он снова и снова вызывал в памяти момент прощания. И с каждым разом понимал, сколько порыва, глубины, раскаяния и ещё Бог знает, каких чувств таилось в этом простом, казалось бы, жесте. С другой стороны, Фло, прекрати, ты был пьян, от тебя ушла невеста, тебе нужен перерыв в отношениях, а ты успешно себе надумываешь неизвестно что. Флоран перекатился на бок. Только сейчас он понял, что на улице всё же слишком холодно, чтобы спать на балконе. Мот с усилием соскрёб себя с кресла и направился в квартиру. Холостяцкий быт в свете полной луны навевал тоску. Фло рухнул на кровать лицом вниз. Будь что будет. Он подумает обо всём завтра.