***
Игорь доволен тем, что происходит с его «подопечными», но Игорь совершенно недоволен тем, какой состав номинантов в команде Мигеля. — Цензурных слов не остается, — бурчит он, почти нагнувшись к Катиному уху. — Пс-пс, Решетникова, может, это все ты виновата? Небось спустила всю зарплату на своего пупсика? — Да если бы, — у рыжеволосой, кажется, даже ирония вечная куда-то испаряется. — Ей нужен имидж, образ. А она ведь у нас слишком настоящая… Объявляют Ульяну и Никиту. Игорь хоть и не слишком одобряет такую дружбу, не может не признать, что рядом с этим мальчишкой его (только его, какие еще сомнения?) девочка оживает. Напоминает ту себя из прошлой жизни. — Напарник, ты все равно круче, — ободряюще тянет Леша Кате, в шутку толкнув Диму в бок. Дима переживает, как на экзамене. — Эгей, чувак, расслабься. Смотри, как папочку колбасит. Зашел танчик, зашел! Черкозьянов заметно успокаивается. Сразу после танца, когда операторы объявляют перерыв, у Гарика вибрирует телефон, оповещая о входящем вызове. — Вот же ж черт, — стонет хореограф. — Что такое? — тут же реагирует Катя. — Оля, — одними губами выдает Рудник, а после уже вещает в трубку тоном жизнерадостного пятиклассника. — Пррривет, мать моих стремлений и кубиков пресса! — Привет, великовозрастный сынулик! — звонко откликается мама Ульяны. — Скажи мне, будь добр, как там моя девочка? Телефон у нее уже три дня кряду отключен, совсем на износ репетирует? — На износ, — в Игоре до сих пор живет великолепный актер, — права, как всегда права! В данный момент оттанцевала на все сто. — Даже не сомневалась. Слушай, Игорек, сразу после окончания записи жду вас с Улей на ужин, отказы не принимаются! Если вздумаете откосить, прикрывшись работой, лично приеду и упакую вас в машину. До встречи в восемь! Цалууую! Прежде, чем Рудник успевает возразить, Ольга вешает трубку. — Что такое? — Катя как на иголках. — Ольга пригласила на ужин. Весело будет, чувствую…***
Спустя несколько часов Ульяна включает мобильный телефон и вздрагивает, обнаружив количество пропущенных — от мамы целых десять! — Ну я и коза, — выговаривает девушка самой себе, собираясь набрать Ольгу, как вдруг мобильный принимает вызов с совершенно незнакомого номера. Становится страшно, а вдруг это кто-то из старых знакомых? — Алло… Я слушаю. — Добрый день, Ульяна, это — Анатолий Петрович Болотов, врач клиники «***». — Ой, здравствуйте, — тянет танцовщица потрясенно, а в голове уже тысячи молоточков отбивают сигнальную тревогу. Неужели врач хочет осведомиться о ее самочувствии? М-да, да при таком раскладе вообще дальше танцев в кровати ходить нельзя. — Скажу вам честно, моя дочь — большая поклонница шоу «Танцы», и на прошлой неделе вечером, посмотрев с ней очередной выпуск, я засомневался в своей профессиональной компетенции — неужели вы, Ульяна Игоревна, настолько искаженно восприняли мое наставление «Не перенапрягайтесь»? Становится… неуютно. — Это — моя жизнь. И хоть я все еще не помню ровно половину, я чувствую, что все это — именно то, что мне нужно, чтобы выкарабкаться. Повисает молчание. Слегка напряженное. — Ох, как же с вами, молодыми, сейчас тяжело, — вздыхает Болотов спустя несколько мгновений. — Хорошо. Скажите мне, Ульяна, проявлялись ли хоть какие-то симптомы, напоминающие о недавнем происшествии? Только честно, я вас очень прошу. Пылаева понимает, что пути назад нет. Но просто так упечь себя в больницу она ни за что не даст! — Температура поднималась без повода, были головокружения, и… самое главное, — девушка зачем-то крепко зажмуривается, будто это поможет ей избежать разговора, — у меня всегда течет кровь из носа, если вновь приходят воспоминания. Это нормально? — Не очень, — предельно честно отвечает Анатолий Петрович. — Я буду ждать вас на прием к 19.00. — Хорошо, — обреченно соглашается Уля. — Приеду. Спасибо. — До встречи. Ну… неплохо. В конце концов, посещение врача необходимо ради собственного успокоения. — Мига, где ты, мой милкиуэйчик? — раздается снаружи хриплый крик Кати, и Улины мрачные мысли моментально исчезают. — Ну-ка ходи сюда, зайка! Че? Ты от меня спрятался? Пылаева выглядывает из своего укрытия и улыбается, наблюдая за милейшей картиной — Катя стоит, скрестив руки на груди, а Мигель деловито прячется за кадкой с диковинным растением. — Хэй, ребят, а что случилось? — Знаешь, Уль, у кубинских мужиков начисто отсутствует инстинкт самосохранения — наш Мига подумал, что он — бессмертный. В тихо ржущего Шестеперова летит подушка с ближайшего дивана. Шестеперов лихо уворачивается. В поле зрения девушки появляется Рудник. — Уль… — Игорь… Мига прикладывает палец к губам, после — рисует сердечко уже двумя. — Позер. А Уля и Гарик смотрят друг на друга и почти одновременно выдают: — Мы приглашены на ужин к твоей маме. — Болотов назначил прием сегодня. А после: — Что? — Что?***
Болотов долго разговаривает с Ульяной наедине, пока Игорь сидит и ждет на скамейке. Он в начале и правда рвется идти с ней, только этот взгляд «Это только мое дело», останавливает. Упрямая девчонка, своенравная. Родная… — Хорошо, спасибо, — Ульяна выходит спустя минут тридцать, Игорь тут же подскакивает, глядя на доктора виноватым взглядом. Болотов кивает, даже улыбается краем губ. — Все в порядке? — на всякий случай уточняет Рудник. — Берегите ее, — вздыхает врач, — всего хорошего. Пару мгновений после, молодые люди пристально смотрят друг на друга. — Не хочешь ничего сказать? ( — Чего вы ждете, Ульяна Игоревна? Полного истощения? Ульяна молчит. — Прекрасно. Я получил ответы на свои вопросы. Помните — не позднее, чем через две недели. И, да… Должен признаться, ваш танец с Тимофеем был потрясающим.) — Хочу увидеть маму, — улыбается Пылаева, мысленно умоляя Игоря не продолжать этот разговор. Все равно не расскажет. Не признается. — Поехали, — кивает Гарик, и Ульяна видит, как в его глазах что-то умирает. В очередной раз.***
— Дееетка, — Ольга сжимает свою девочку в объятиях. — Господи, ты что, еще больше похудела? Рудник, бог хорео, поди-ка сюда, вы там совсем людей не кормите? Оо, подлизаться решил? Чертяка… Гарик галантно улыбается, протягивая женщине букет любимых орхидей. — Спасибо, Гарюсик. А теперь заходите, дорогие. Ничего особенного не готовила, у самой режим! Уля бежит в гостиную, пока мама и Рудник переглядываются. — Что-то вы какие-то странные оба. — Переработали, мамОль. Переработали.…
— Ну и вот, после этого меня поставили в пару с Никиткой. Маам, я так кайфанула! Ну просто не представляешь себе. Он — замечательный парень, мы друг друга так хорошо понимаем. А еще и родились в один день и месяц, представляешь? Ольга дивится переменам в дочери. Ольга не понимает, почему дочь избегает взглядов на Игоря. — Прошу меня извинить, — когда телефон хореографа разражается трелью и он уходит, Пылаева-младшая заметно расслабляется. — А теперь рассказывай, что у вас случилось, — тут же требует мама. Ульяна даже не удивлена родительской проницательности: — Все нормально, мам, просто измотаны оба. — Уже? — Уже. — Что-то подсказывает мне, что ты недоговариваешь, золотце. Только не говори мне, что ты приревновала его к девицам каким-то? Ты же прекрасно знаешь, что это его дьявольское обаяние прям как валерьянка на кошек на противоположный пол действует! — Нет, мам, все нормально, правда. Больше всего на свете Уле не нравится врать матери. — Ладно, хорошо. Поверю на слово, — Ольга разливает чай и садится напротив своей девочки. — Расскажи мне про своих друзей на проекте. — Не успела завести, честно говоря. Вот Тимка, с которым первый танец танцевала — он милый. Правда. Ах, да, еще с соседкой своей по номеру общаюсь — Танюшей. Невероятная девочка, заботливая очень. Ну и Никита. Он просто космический. Это как родственные души, понимаешь? Ему я могу действительно доверить все, и… Один миг, и Ульяна слышит гулкий удар. Что-то звенит. Пылаевы выбегают в коридор, а там Рудник поправляет раскачивающееся зеркало. — Задел, — пожимает плечами мужчина, усмехаясь. Ольга удрученно качает головой, пока Уля разглядывает костяшки его пальцев — изодраны. Чертов мазохист. — Мам, нам пора. Завтра рано на репетицию, — надевая на плечи куртку, девушка целует родительницу в щеку и выскакивает в коридор, дожидаясь там Гарика. Когда он появляется, она почти отчаянно ему шепчет, — я не могу ей врать. Не могу. — Так почему же не рассказала всего? — хрипит Рудник. — Да потому что не могу я сердце свое на части раздирать, видя беспокойство обо мне. Ты думаешь, это легко? Только тебе сложно, да, Игорь? Ты знаешь, каково мне видеть каждую твою отчаянную гримасу, каждое твое сопротивление, каждый твой рваный вдох чувствовать? — серо-голубые омуты щиплет от слез (дождевое небо плачет соленым морем), внутри все колотится от напряжения. — Ты знаешь, каково это — чувствовать, как тебе больно? Видеть, как ты себя изводишь, а? Пальцы Ульяны касаются ладони Игоря, поглаживая содранные участки кожи. — Ты — чертов мазохист, Рудник. Да ненавижу тебя я, ненавижу! — Почему? — шепчет в ответ он, одной рукой обнимая ее талию и притягивая ближе к себе. Господи, пусть этот лифт едет еще медленнее. Игорь прекрасно знает, что не ненавидит. Неправда. Он за эти годы успел узнать, какой она бывает в порыве честности. — Потому что мне страшно, черт возьми, — слова Ульяны — сплошная горечь. — Потому что я чувствую, что мы с тобой были больше, чем просто пара. Больше, чем просто… Целое. Целое. Половина меня, половина – тебя. Я потеряла эту свою половину, понимаешь? Потеряла. Если все это… все это… вновь… я исчезну? Меня, получается, больше не будет, Игорь? — Дурочка, — улыбается Игорь, глаза странно пощипывает. Ладони зарываются в светлые волосы, сердце бьется бешено. — Дурочка. Маленькая ты моя дурочка. Это я без тебя… никто. Понимаешь меня? Скажи, понимаешь? — Я… Их прерывает звонок телефона Ульяны. Трясущимися руками она выуживает его из кармана, и, узрев на дисплее «Таня», снимает трубку: — Да, Танюш? — Привет, Улечка. Я, в принципе, не хочу тебя отвлекать, просто скажу — недавно Мига приезжал, хотел с тобой поговорить, я сказала, что ты к маме поехала. Вроде не бушевал. Я ведь правильно сказала, да? — Конечно, Тань, спасибо. Я скоро буду. После разговора Пылаева застывает, не в силах поднять взгляда. Она просто смотрит на содранные костяшки его пальцев. Наверно, он — идеал даже в этой несовершенности. Наверно она — идеал того, как терять себя. «Мне страшно любить тебя». «Мне страшно любить тебя». Ей страшно, потому что она чувствует, что между ними... Где-то в темноте подъезда Ольга еще долго будет видеть перед глазами своих детей и понимать, что вместе они пройдут через все.