Женщины дома Талли

Среди своих сестер и племянниц она казалась созданием богов. Словно каждый из Семерых сделал свой дар, для того, чтобы лорд-отец поместил эти дары в нее. Конечно же, не спроста. Ее лорд-отец никогда ничего не делал просто так, для этого он был слишком хитер. Их было много вокруг нее - жирных, уродливых, глупых, - "целая армия из штанов Уолдера Фрея", так говорили о ее родне другие. Но можно ли было считать их родней, думалось ей, если она не похожа на них, с их скошенными подбородками, толстыми шеями и складками жира под темными одеждами. Красота была ее первым даром, первым, что вырвался наружу. Красота не принесла ей того, что обычно приносила девам из песен, что, ей мечталось, она должна была принести ей самой. Ее красота порождала беды - зависть племянниц и сестер, липкие взгляды дядей и подозрительные - жен отца. Но она кротко сносила их все, и кротость была еще одним даром. "Самый драгоценный цветок в моем цветнике", - говорил о ней лорд-отец, разжигая угольки недовольства в темных пещерах-сердцах ее уродливых родственниц. Так он сказал и лорду Талли, когда тот прибыл, чтобы взять ее в жены, и остальным, что прибыли с ним - для того, чтобы умереть. Ее кротость тоже несла только боль: и ей самой, когда она молча смотрела на северян, чья участь, она знала, была предрешена, и тем, кто пожаловал под каменные своды зала Близнецов, чтобы найти здесь свою смерть. Но она молчала, улыбаясь вежливо и приветливо, насколько только могла. Ее муж улыбался тоже, он был счастлив, и целовал, целовал ее не переставая. Ему пришлись по душе те дары, что были заключены в ней. И для него у нее нашелся еще один дар. Она отдала лорду Эдмуру Талли свою любовь, и не потому что была должна это сделать, хотя она была именно должна, но и по собственной воле. Любовь вырвалась из нее с первым вздохом от уверенных прикосновений супруга, совсем не таких, какими она могла бы представить их по рассказам септы, но куда более приятных, теплых и вынуждающих хотеть чего-то большего, несмотря на леденящее чувство страха и неизвестности. Ее любовь, казалось, принесла успокоение не только ей, но и ему, жадно принявшему этот дар, не подозревая, что все они, вырываясь из нее, несут людям лишь беды. В самом деле, ее лорд-отец ничего не делал просто так. Даже своих детей. Ее собственный ребенок, ее и Эдмура, был тем единственным даром, что она приняла не от своего отца и, быть может, даже вопреки отцовским расчетам, но это был ее долг, а теперь долг был для нее чем-то несомненно большим, нежели раньше. Долг - быть верной женой. Долг - родить наследника. Долг - ждать того дня, когда Эдмур заберет ее в Риверран и верить в то, что это все-таки возможно. Но непокорный Риверран осаждает сир Джейме Ланнистер, в то время как Эдмура держат пленником в Близнецах, а ее живот растет с каждым днем. Девочка. Сейчас она должна родить девочку, хотя бы для того, чтобы все прочие ее дары не пропали зря вместе с новым - преданностью. Ее преданность вынуждает терпеть негодование Эммона и слушать планы отца о будущем ее семьи. Той, новой семьи, что стала для нее настоящей в ночь, когда северная кровь заливала залы Близнецов. Той семьи, в которой каждый свято чтит свой долг. *** Эдмур отправляется в Риверран, а она с надеждой смотрит на свой живот, вымаливая у Семерых дочь. Она растратила их дары, но кое-что все же осталось. Надежда. И эта надежда, скрытая внутри нее, плещется где-то в груди, заставляя нутро сжиматься в ожидании вестей. Она, надежда, порожденная любовью и долгом, еще пригодится им обоим, ей и Эдмуру, там, на Западе, в Кастерли Рок. Она исполнит свой долг, где бы ни пришлось. Дары разлетятся по ветру, растраченные в ожидании, растворенные в семье. Но то, что останется после нее, гораздо важнее того, что она принесла в этот мир. Ее долг - это ее семья. Ее семья - это ее честь. Так испокон веков заведено для тех, на чьи плечи лег красно-синий плащ с плещущейся форелью. Для женщин рода Талли.