Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

Вы помните, вы все, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне… С. Есенин

      Тиамаранта, час после полуночи       Рей шел через толпу даэвов, толпившихся в Главном штабе Кинжала Безмолвия днем и ночью, как дикий зверь. Он не видел, что грубо расталкивает всех, что неудачно попавшаяся на пути волшебница чуть не упала, столкнувшись с закованным в железо латником, что воины впереди уже начинают расступаться — от греха подальше. Он пер напролом, чувствуя, как глаза застилает кипящее бешенство, и больше всего желал убить как можно больше врагов, чтобы выплеснуть эти боль и ярость, сжигавшие его душу.       Око Тиамаранты. Грозный рык в ответ на вопрос привратницы из юнов, удерживающей магический телепорт в прибежище балауров. Короткая вспышка, и вот уже он внутри. Здесь даэвов было меньше, чем в крепости, но народу хватало, несмотря на глубокую ночь. И они так же провожали рассерженного гладиатора изумленными взглядами. Знакомые, незнакомые — Рею было не до приветствий. Со спины доносились негромкие шепотки, а он продолжал стремительно шагать вперед.       — Командир, постойте! — Еле успевая подстроиться под быструю ходьбу, догнал гладиатора целитель из центурионов Возрождения. — Там почти нет наших, все почему-то собрались здесь, возле входа. А асмодиан много, те по ночам особенно активны. Мы хотели просить Вас присоединиться к отряду…       Рей резко остановился и рявкнул:       — Проси!       — Н-но… — лекарь запнулся и испуганно попятился, правда, быстро совладал с собой и подозвал стоявших невдалеке убийцу с чародеем, тоже из Возрождения. Гладиатор зло прищурился, не в состоянии сейчас оставаться на месте, но спокойно стоял. Внешне — спокойно. Дождавшись магической формулы приглашения, он метнул на лидера отряда — убийцу — такой взгляд, что тот без лишних слов сразу передал ему командирские полномочия. А Рея немного отпустило: так, чтобы он мог трезво руководить действиями отряда, но не забыть, что злоба и бешенство никуда не делись.       — Вперед, — хрипло скомандовал он, и прыгнул в поток, не оглядываясь. Верные легионеры неотступно следовали за ним.

***

      Око Тиамаранты, несколько ранее       — Что-то мне не по себе, — поёжилась Мира, хотя сидела ближе всех от пылающего жаром костра. — Так безмятежно сидим здесь, прямо в сердце Ока Тиамаранты, греемся…       Валлиец лениво почесал спину острым концом посоха и улыбнулся:       — Так специально же задумали, чтобы элийские мотыльки на огонь слетелись. А то их что-то сегодня ночью не видать. Без военной хитрости мы никогда не сдадим это задание, а за него, между прочим, медальку обещали. Каждому!       Из тени высокой стены вдруг выступила невысокая фигурка в темном плаще. Целительница провела её взглядом и хмыкнула. Подойдя к костру, где товарищи уже приговорили бутылку сериновой наливки, фигура протянула руки к огню и ворчливо произнесла:       — Налили бы и мне, горло промочить. Уж льдом покрылся верный орб, пока вы тут отдыхаете.       — Ну не дуйся, Чарми, — примирительно сказал чародей, не забывая одарить волшебницу порцией горячительного напитка. — Только на тебя вся надежда. Ни у меня, ни у Миры нет просвета (1), а если вражеский лучник?.. Семечки на вес золота сейчас.       — Наглые, бесстыжие морды, и за что я так вас люблю? — резюмировала магиня, изящно выпила предложенный коктейль и бесшумно удалилась на прежнюю позицию: в густую тень у стены.       — Пробежались бы лучше, — слегка виновато произнесла Мира, провожая подругу взглядом. — Истязаем Чармин, причем, совершенно напрасно: за полтора часа ни одного элийца в обозримом пространстве.       — Да ладно тебе, — пожал плечами Вал. — Хорошо сидим, душевно. Щас спою…       — Только попробуй, — донеслось от стены. — Только посмей зазря сейчас спеть на скорость каста!..       — Тише там, — хохотнул чародей, — Всю засаду испортишь ведь. Пошутил я. Вот Мира нам сказку расскажет, чтобы мы не скучали, правда?       Целительница скептически посмотрела на донельзя хитрую сейчас физиономию Валлийца и только фыркнула. Что за глупости? Хотя… Она еще не рассказывала друзьям о самом больном, хоть уже давно зажившем: горестной любви к элийцу. Не было повода, не хотелось лишний раз бередить неприятные воспоминания. Но, честно говоря, в той истории было немало приятного, хорошего и светлого, о чем не стоило бы забывать. Мира только сейчас начала это понимать. По крайней мере, тогда она знала, что любима, что нужна кому-то не только как самый лучший, самый верный, но все же — просто друг…       — Я далеко не такой хороший сказочник как ты, Вал, — мягко улыбнулась она. — Но попробую.       — Одарите чем-нибудь вкусненьким, страстно люблю покушать под интересные байки! — конспиративный шепот из тени свидетельствовал о том, что волшебница не упускает ни одного слова из беседы. Мира поднялась, чтобы угостить Чарми лично приготовленными суши, затем снова устроилась у костра и начала рассказ. С самого начала.

***

      Око Тиамаранты, два часа после полуночи       Легат Возрождения всегда находил то, что искал. И сегодняшняя ночь не была исключением: встретившиеся на пути их отряда асмодиане полегли быстро. Да их и не было много — парочка, затем тройка. Гладиатор не замечал ран и увечий, в его чертах проступило что-то хищное, с таким упоением он отдавался битве. Но, несмотря на это, когда на пути встретилось больше десятка врагов, белокрылым воинам пришлось туго — так, что после боя они в полном составе оказались на кибелиске.       К удивлению легионеров, командир не стал устраивать «разбор полётов» и указывать на их ошибки, как делал постоянно. Он медленно опустился на одно колено возле Целителя душ, ожидая восстановления, и глубоко задумался.       Рею не хотелось думать о том, что произошло, хотелось вытравить это из памяти, смыть жарким боем и кровью врага пронзительную боль. Но битва не принесла успокоения, лишь немного притушила горячую ярость. Он вспоминал, каким глупым, каким наивным был, и снова ощутил, как поднимается из глубин души прежнее слепящее бешенство.

***

      Элиан, за два часа до полуночи       Домик, подаренный гладиатором своей возлюбленной, он искренне считал их заветной тайной обителью. Уголком, где он и она могли быть рядом — настолько близко, насколько позволяет разгоряченная кожа и жажда обладания друг другом, и быть вместе — с улыбками и нежностью заботясь друг о друге. Он не жалел ни денег, ни стараний: в доме было все, о чем мечтала Гарнон: роскошные ковры, дорогая мебель, уют и нежность. Ей стоило лишь упомянуть о невиданном цветке, появившемся у соседей — гладиатор с радостью приносил такой же. Стоило лишь пожаловаться, что не хватает средств на увиденную у торговца красивую статуэтку, и в тот же вечер с восторгом принимала её в подарок. Но дело ведь совсем не в этом…       Сегодня он сумел освободиться раньше, чем ожидал. Решил стать для любимой сюрпризом, да не с пустыми руками. Встретил в деревне шиго-кочевников, торговавших уникальными товарами, и приобрел зеркало Кромед — копия, разумеется, но сделанная очень качественно. Гарнон так любила всякие диковинки, с присущей ей любознательностью всегда интересовалась той историей Атреи, которая прошла мимо юнов в их томительных отчаянных странствиях. А еще она очень любила подарки. Ведь так бывает — женщине всегда важно получить подтверждение тому, что она не безразлична, не только словом, но и осязаемой вещью, правда? Рей тогда не понимал, где в этих рассуждениях закралась ошибка. Он просто был слишком мужчиной.       …Сумерки, спустившиеся неожиданно, расступались под мягким свечением из окон их дома. Оттуда доносился веселый смех и нежное воркование. Рей улыбнулся, слегка озадаченный услышанным: Гарнон никогда не приводила гостей и убеждала гладиатора в том, что дом этот не предназначен для чужих. Что ж, женщины переменчивы и все когда-нибудь случается в первый раз.       Мужчина до сих пор не мог понять, что подвигло его не войти в дверь, громко и шумно подзывая любимую, как обычно поступал, а остаться под открытым по случаю жары окном. Всего на пару минут — но их оказалось достаточно.       — Что твой элийский кавалер? — мужской голос звучал лениво и покровительственно. Звук поцелуя, и только тогда — нежный, напевный говор Гарнон.       — Он меня любит, балует, — довольно произнесла девушка. — Все начиналось как поручение Вождя, но переросло в нечто большее. И мне это нравится.       — Но-но, — самодовольствия у мужчины поубавилось, прорезалась ревнивая нотка. — Не забывай, что ты моя!       Возня в комнате и скрип кровати свидетельствовала о том, что собеседники находятся несколько ближе, чем положено гостю и хозяйке дома. Рей бросил внутрь всего один взгляд: юн, лицо которого казалось смутно знакомым, навис над распростертой на постели Гарнон, буравя её взглядом. Девушка радостно тянется к его губам, звучит её тихий смех. Прежде чем поцеловать, она шепчет едва слышно:       — Никогда не забываю. И ни с кем. Мне просто нравится этот милый воин и нравится, что он богат. Даэвы живут намного лучше нас, юнов, измученных веками скитаний — после всего так хочется пожить красиво! Но люблю я только тебя, Кутос (2).       Гладиатору хотелось ворваться в дом и разбить красивое мужское лицо. Сорвать с кровати томную и разомлевшую от утех Гарнон, вместе со смятыми простынями. Ему хотелось убивать, кулаки сжались, готовые разить любовников до той поры, пока они не перестанут дышать, пока не перестанет больно сжиматься сердце, истекая слезами, которых не было на лице.       Но он не сделал этого.       Он просто развернулся и ушел, проклиная тот день, когда поверил лживым серо-синим глазам.

***

      Око Тиамаранты, два часа после полуночи       — … Вот так все и закончилось, — целительница на миг прикрыла глаза, все еще пребывая там, где её обнимали нежные руки. Где остались жаркие поцелуи и горячие признания, где она пожертвовала любовью ради гордости. А может, ради чести? Хотя, не все ли равно.       Валлиец только присвистнул и взглянул на подругу совершенно по-новому. А Чарми, которая в какой-то момент не выдержала и, наплевав на конспирацию, перебралась к костру, поближе к друзьям, надолго задумалась. Мира замолчала, выжидающе глядя на них: что скажут?       — Наверное, он тебя не любил по-настоящему? — предположил чародей. — А сама как? Забыла?       — Не забыла, но отпустила, — попыталась засмеяться целительница, но сама поморщилась от того, как наигранно это вышло.       — Ты все сделала правильно, — вскинула волшебница голову. — И если он так легко отказался, значит, не был предназначен тебе судьбой! И вообще, глупостей этот мальчишка наделал достаточно. Что, интересно, он мог бы тебе предложить, предай ты свою расу?       Мира согласно кивнула: сама она думала точно так же. У них просто не было общего будущего. Все же, как приятно было открыть самую страшную свою тайну: сердце словно сбросило тяжкую ношу. Легко вскочив на ноги, она притоптала едва тлеющие угольки костра и вернулась к делам насущным:       — Это все прошло, и слава Айону. А сейчас нас ждут великие дела! Хватит сидеть на месте, элийцы не настолько глупы, чтобы попасться на столь прозаическую уловку. Давайте пробежимся Оком по периметру, авось, кто-нибудь и попадется.       — В легионе сообщили, что видели Дона Брауна. Он охотится где-то здесь, один, — произнесла волшебница, с наслаждением скидывая черную хламиду. Нежно-сиреневое платье шло ей намного больше, чем плащ, к тому же — это был доспех, наградной доспех за новые мифриловые медали.       — Вот бы встретить его… раз эдак пять, — мечтательно протянул чародей, задумчиво проигрывая мантры.       — Не факт, что мы победим, — произнесла Чарми с ироничным смешком, после чего добавила: — Но попытаемся обязательно! В худшем случае встретимся у кибелиска. Делов-то.       — С вами я никого не боюсь — ни Дона Брауна, ни прочих легендарных личностей, — уверенная в способностях друзей едва ли не больше их самих, сказала Мира и немного погодя последовала за товарищами.       Хороший целитель никогда не бежит впереди, слегка отстает: тогда его не достанут атаки встреченного врага, а сам он сможет успешно исцелить от всех ран и проклятий дерущихся соратников, защищая их со спины.

***

      Тиамаранта, два с половиной часа после полуночи.       Рей поднялся, совершенно измученный морально, и огляделся на соратников. Легионеры, стоявшие слегка в отдалении, выглядели сонными, скрытно позевывали в кулаки, но мужественно крепились. Легат желает драться с врагом — они будут рядом. Вздохнув, гладиатор решил, что не будет мучить ребят из-за собственных демонов, терзающих душу, и коротким приказом отправил отсыпаться. Ему же сна не было все равно.       Направляясь к проходу в Око Тиамаранты, гладиатор снова не обращал внимания ни на что и ни на кого, но почти у самого портала столкнулся с тем, кто не отступил в сторону перед массивной, закованной в латы фигурой.       — Легат Возрождения, — вкрадчиво произнес знакомый голос, — Ты-то мне и нужен. Вступай в отряд, нужно кое-кого проучить.       Рей в изумлении заметил перед собой Дона Брауна. Принесла же нелегкая именно сюда. Впрочем, ему сегодня по пути с лидером элийцев — гладиатору тоже хотелось проучить кого-то. Он правда не слишком понимал, кого — но был враг, и врага следовало убивать снова и снова. Представляя за незнакомыми чертами совсем другие лица.       Принимая приглашение в отряд, Рей легким кивком показал, что готов. Волшебник совершил все приготовления и только затем отправился внутрь портала.       — Они слишком самонадеянны, эти черноперые птички. Сейчас мы обрежем им крылья, — единственное, что произнес глава Жевал, прежде чем они понеслись по боевой зоне Ока Тиамаранты, вихрем сметая встреченных на своем пути асмодиан.

***

      Око Тиамаранты, почти три часа после полуночи       — Как я его, а? А Валлиец молодец — щит и давай станить. Но главное, что Мира вовремя проклятие дерева сняла! — радовалась Чарми удачно проведенному бою.       Целительница обиженно поморщилась:       — Как сняла, так уснула. Гадкий Дон Браун, так быстро умер, даже булавой взмахнуть хоть разочек не удалось…       — Ничего, — бодро произнес чародей. — Мы ему от тебя передали пару-тройку пинков, не сомневайся.       Друзья все же нашли элийцев, справившись с заданием командования. Подумывая о том, чтобы разойтись — время было позднее, заметили в отдалении мелькнувшую светлую робу волшебника. Чарми возопила: «Дон Браун!» и ребята погнались за вражеским генералом, не чуя под собой ног. Не каждый день встретишь одного из командующих элийцами. Да, за такую победу командир гарнизона не пожалеет щедрой награды!       Рей следовал за стремительным волшебником, держась чуть позади. Их тактикой было забросать многочисленных врагов проклятиями издали, с чем успешно справлялся Дон Браун, после чего в бой вступал воин ближнего боя — гладиатор, и расшвыривал асмодиан, словно котят, пока маг прицельно отпускал огненные и ледяные заклинания.       Заметив жест главы Жевал, которым тот показывал о близости врага, Рей подобрался. И правда, за очередным поворотом показалась компания из трех даэвов — две девушки и мужчина. Хохочут, веселятся. Правда, не забывают об осторожности — на одной из асмодианок мерцает полупрозрачный щит, значит, магиня. Другая то и дело обновляет на товарищах регенерирующие заклинания — целительница. Мужчина, несмотря на разбитное поведение, крепко удерживает на небольшом отряде чародейские мантры усиления. Непростые противники. Но и элийцы — не новички.       Плавный напев, и вот уже чернокрылые застыли в неестественном, неподвижном сне под действием массового заклинания. Гладиатор не спешил, ибо Дон Браун пока что неплохо справлялся и сам. Если нужно будет подхватить нить боя, он сообщит поднятым вверх сжатым кулаком. А пока маг снова и снова накладывает проклятья на самую опасную из врагов волшебницу: без её мощных атак чародея с целительницей убить будет много проще.       Замерев на полуслове, друзья застыли неподвижными статуями. Сон. Проклятие! Они потеряли способность двигаться, мучительно ожидая, когда неестественное оцепенение пройдет само собой, ведь Мира не могла снять его, она стояла совсем близко и тоже подверглась атаке. Конечно же, это, пылая жаждой мщения, вернулся Дон Браун. И подловил момент, когда они были совсем не готовы к нападению.       — Банзай! — воскликнула Чарми, едва только спало проклятие, и лихо портанулась на пару метров назад. Бросая во врага Молнию, она поморщилась — промазала! — и кинула мимолетный взгляд на друзей. Мира сосредоточенно читала заклинания массового восстановления, Валлиец уже был почти рядом с вражеским волшебником, собираясь контратаковать.       — Каст, ураган! — скомандовала Чарми, но тут же поняла, что им просто не хватит сил.       Дон Браун переключился на подбежавшего чародея и добивал его. Вместо того, чтобы выполнить команду магини, Валлиец всеми силами пытался выжить. Пепельноволосая лекарка, не смея отступить ни на шаг, снова и снова исцеляла его стремительно уходившую жизнь, но заклятия Дона Брауна были сильнее. Рванувшись к врагу, Чарми еще раз попыталась взять его под контроль проклятиями, но элиец каким-то чудом сумел увернуться, а волшебница с ужасом заметила, что целительница вычерпала почти до конца запасы маны.       — Мира, восстанови ману! — в отчаянии вскрикнула она, попеременно бросая в самодовольного белокрылого генерала то огненные шары, то осколки льда. Он усмехнулся, принимая удары на магический щит, и поднял вверх руку, сжимая пальцы в кулак. Рей стремительно отозвался на команду-призыв, подбежал и сразу же включился в бой. Асмодианский чародей не успел даже пикнуть и осел на камень горкой отливающих глубокой ночной синевой крыльев.       — Я займусь волшебницей, целительница твоя, — отрывисто бросил Дон Браун, неотвратимо надвигаясь на противника. Вернее, в нашем случае, противницу. Она прыгала, бегала и уворачивалась от лидера Жевал словно безумная, разрывала дистанцию, что-то крича при этом своей товарке. Рей, понимавший асмодианскую речь, даже смутно улавливал смысл — командовала отступление. Да только куда им уже отступать? Здесь и полягут.       Он яростно зарычал и бросился к лекарке, неподвижно замеревшей на месте, к лекарке, волосы которой рассыпались по плечам лунным серебром. Волосы…       Воин поймет, что движение поднятого вверх, занесенного для удара оружия очень сложно направить в сторону, почти невозможно. Но Рей сумел сдвинуть свистящую сталь лезвия на доли миллиметра. Неестественно вывернув руку и чуть не покатившись кубарем от мощного, высекающего сноп искр удара копьем в каменный пол.       Он сумел. Потому что увидел, на кого направлен этот удар.       Мира слышала, как вопила Чармин: «Уходим! Назад!» — только это, как и звуки боя, звучало где-то в отдалении, словно из-под толщи воды. Она стояла и смотрела на возникшего словно из ниоткуда гладиатора в сверкающих белых доспехах. Смотрела, как он безжалостно вскидывает копье. Но видела — только глаза… Ясные зеленые глаза, которые до сих пор являлись во сне. Их помнила, болезненно помнила, хранила в своем сердце, несмотря ни на что.       Рей побледнел и чуть не выпустил оружие из внезапно ослабевших пальцев. Почему это произошло именно сейчас? Он не искал глазами лица своей потерянной возлюбленной в местах, где элийцы и асмодиане вынуждены были мирно существовать бок о бок. Не позволял себе надеяться на встречу, ибо она все равно ничего бы не изменила. Но только сам себе не признавался, как жаждал этого, как необъяснимо чувствовал, что Мира где-то рядом, быть может, за толстой каменной стеной крепости Тиамаранты. Или проходит мимо центрального фонтана Камара и не знает, что гладиатор только только оттуда ушел. У них было миллион возможностей увидеть друг друга раньше. Но почему они встретились именно сейчас, в неравном бою?!       — Ты сошел с ума?! — злобно вскрикнул Дон Браун, заметивший все — и как легат Возрождения отвел удар, и как застыл соляным столпом, стоя в полуметре от так же неподвижно стоявшей асмодианки. Волшебник, чеканя шаг, направился в сторону Рея, и на лице у него застыло расчетливо-кровожадное выражение. «Все надо делать самому» — читалось на нём.       Гладиатор не видел, как бросилась на лидера Жевал асмодианская волшебница — защищая свою подругу, отчаянно и яростно. Но была отброшена в сторону, словно котенок, легким движением руки. Свернувшись в клубочек от проклятия слабости, она выдохнула грязное ругательство, но не могла и пошевелиться от боли.       Дон Браун приближался неторопливо, но так могла бы идти гора — с той же каменной мощью, излучая непоколебимую силу. Рей понял, сквозь шум в ушах и горький мед воспоминаний, понял, что собирается сделать лидер элийцев — а затем стремительно развернулся, собираясь закрыть Миру собой от смертельного удара.       Волшебник не оказался быстрее. Ему просто повезло.       Посылая два удара вместо одного, лидер Жевал не рассчитывал, что соратник-элиец закроет асмодианку своим телом. Он почувствовал, что следует поступить именно так, а интуиция волшебника никогда не подводила.       И за один краткий, решающий миг успело свершиться многое.       Рей ощутил, что латы приняли на себя резкий сгусток обжигающей магии, и покачнулся.       Мира почувствовала волну холода, и, подняв глаза вверх, заметила над головой рассекающую воздух огромную глыбу льда. Это было последнее, что она увидела.       Согнувшаяся в три погибели волшебница-асмодианка, глаза которой осветились догадкой, кое-как поднявшись на ноги, мстительно прошептала: «Умри!» и из последних сил разрядила в полуживого гладиатора Огонь бездны. После чего она закономерно сползла на каменный пол, укрывшись крыльями.       Дон Браун, оставшись на поле боя единственным победителем, горделиво вскинул подбородок и усмехнулся.       «Боги, зачем же вы так?!» — успел мысленно воззвать Рей перед тем, как вокруг него разразилась пламенная бездна и поглотила мощную фигуру латника. Он знал, что через миг потеряет способность жить и дышать. Краткое и одновременно безумно долгое время полного забвения, утекающей жизни — смерть перед новым воскрешением на кибелиске ничем не отличалась от настоящей, вечной.       Но он вложил в краткий призыв всю боль, все разочарование и отчаяние, всю ярость, на которую только оказалась способна измученная бессмысленным существованием душа. Сегодняшний день показал гладиатору цену истинной неверности и мнимой любви. Женщина, которую он считал предательницей, оказалась единственно нужна ему. А другая, которую нежно обнимал, без колебания всадила нож в сердце. Он снова остался совсем один в этом мире — без друзей и без врагов. Без надежды что-либо исправить.       И Боги ответили своему сыну. Хотя для всех вокруг он просто обрел покой, лишь временный для бессмертного создания, на самом деле это было не так.       Дон Браун удивленно проводил взглядом гладиатора, исчезнувшего во вспышке синего света. Обычно отправление поверженного даэва на кибелиск не сопровождалось подобными спецэффектами. Хотя на территории балауров возможны были и не такие странности. Волшебник лишь пожал плечами, исключил лидера Возрождения из отряда — он не собирался возиться с недавним соратником, а тем более ждать его — и уверенно отправился дальше. Помощь ему больше была не нужна.