Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме. А в городе снег все такой же прозрачно-синий. Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей! Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?» Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза. … и так надоело во всем и всегда быть первой. Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал: «Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?» Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил Открыла глаза, ненавидя людей и утро. Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил: «Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?» Дороги и тропы истоптаны черным котом. А в городе дождь и промерзлая эта слякоть. Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том… «Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?» Саша Бесt После успешного и дерзкого захвата Дерадикона легионерами Крусейда (а когда их совместные вылазки были другими?) Мира сумела ускользнуть, воспользовавшись моментом, пока друзья и товарищи были заняты бурным обсуждением результатов битвы. Ну ладно, если говорить прямо, они устроили настоящую шумную свару, выясняя, кто сколько элийцев отправил в миг небытия и насколько честным был подсчет. Привычная ко всему целительница и ухом не вела, прекрасно зная темпераментный подход товарищей к подобному вопросу, а вот прохожие шарахались и пугливо обходили по крутой дуге группку яростно спорящих бойцов с красно-черными плащами. Нужно ли говорить, что крусейдовцы посмели устроить представление прямо на Центральной площади столицы, всего несколько метров не дойдя до штаба легиона. Площадь была местом чинным и торжественно-спокойным, здесь никто не позволял себе лишнего шума, опасаясь не столько молвы, сколько гнева обитателей приютившегося в дальнем углу Храма Правосудия. Устроить базар здесь могли только такие бесстрашные смельчаки, как её товарищи, - тихо посмеивалась Мира, быстрым, но бесшумным шагом удаляясь от компании. Путь пепельноволосой лекарки лежал в земли, почти не посещаемые опытными даэвами. Исхальген, служа отправной точкой любому крылатому, не мог похвастаться тем, что его воспитанники возвращаются туда чаще, чем возникает крайняя необходимость. Целительница же всегда старалась выбрать в безумно увлекательной жизни даэва свободные пару минут, чтобы отлучиться хоть ненадолго к матушке. В последнее время их встречи стали реже, но Мира неизменно таскала Вернанди всякие вкусные новинки, выдуманные кулинарами Пандемониума. В случае отсутствия старушки девушка оставляла их крылатому питомцу колдуньи со строгим наказом не уступать мольбам и не давать попробовать даже крошки наглым дебрам и таким же претендентам на посвящение в даэвы, вечно отирающимся возле избушки. Сейчас девушка очень надеялась, что матушка окажется дома, хотя и шла к ней с пустыми руками. Впрочем, в магическом кубе никогда не иссякал запас суши с налимом, а в самом крайнем случае по дороге можно было набрать однолетника, чтобы помочь с запасами трав... Она неспешно шагала мимо озера Тунапри, краем глаза наблюдая за попыткой незадачливого мальца сокрушить одного из браксов, размерами и мощью превосходящего прочих. Мира прекрасно понимала, что просто трусливо сбежала от расспросов друзей, но с удовольствием вдыхала всей грудью свежий, прохладный вечерний воздух, впитывая атмосферу умиротворения, разлитую в нем: последнего девушке сейчас очень не хватало. Целительница настолько запуталась в мыслях и тревогах, что никто, кроме Вернанди, не способен был размотать этот клубок. Пусть даже простым своим присутствием, матушка всегда влияла на воспитанницу положительно, успокаивая разбушевавшиеся нервы девушки простым и недвусмысленным ворчанием, в котором иногда проскальзывало нечто, что позволяло судить – ведьма всегда знает больше, чем ей рассказываешь. А что Мира может рассказать? Ведь не признается она старушке, что видела Рея: та и забыла, наверное, про первого и единственного ухажера бывшей ученицы. Как не поведает правды об Юфитинее, иде и странных событиях, непосредственным участником которых целительница стала. Голос распекающей кого-то колдуньи далеко разносился по застывшему в вечной осени лесу. Преодолев последнее расстояние по бездорожью без малейшего намека на тропу, лекарка вышла к покосившейся оградке и увидела изумительную картину. Мальчишки, судя по одежде – будущие разбойники Уль Го Ррына, числом около пяти всячески путались друг у друга под ногами, цепляясь локтями и то-и-дело сшибаясь со звонким треском непутевыми головушками, пытались загнать обратно вырвавшихся из загона дебров. Матушка стояла на крыльце, выпрямившись с истинно царским величием, и громкими командами, перемежающимися с откровенными проклятиями, планомерно вгоняла малолетних помощников в состояние, близкое к панике. - Что за шум, а драки нет? – пошутила целительница, ловко ввинчиваясь между белобрысым крепышом и вертлявым черноволосым подростком. - Тоже мне, разбойники, - фыркнула Вернанди перед тем, как развернуться и уйти в дом. Уже оттуда донеслось приглушенно-ехидное: - Не хватало, чтобы избранный даэв учил вас, как обращаться с домашней скотиной. Мира, которая в две секунды справилась с юркими созданиями, после чего крепко заперла воротца загона, услышав это рассмеялась и, покосившись на приунывших ребят, по уши изгваздавшихся в земле и навозе, звонко заявила: - Больше практики и все получится! Мальчишки окинули Миру восхищенными взглядами, но затем, оробев, бросились врассыпную. А девушка легко поднялась по ступенькам и переступила порог знакомого дома, ощущая некоторое замешательство от того, как матушка назвала её. - Снова маешься, - заключила Вернанди, которая успела занять любимое кресло с затертой обивкой и высокими подлокотниками. Для того, чтобы правильно оценить состояние лекарки, ей не понадобилось даже пристально вглядываться в лицо девушки – острые, пронзительные глаза колдуньи неотрывно смотрели на огонь, пылающий в очаге. - Немножко, - пожаловалась целительница, принимаясь хлопотать по хозяйству – как в старые добрые времена. Благо, вещи у Вернанди всегда находились на одних и тех же местах, да и заботы были обычными: убрать со стола, поставить сушиться травы, наделать заготовок к обеду или, судя по разливающемуся на горизонте закату, – к ужину. - Не думай, что я отвечу на твои вопросы: некоторые вещи лучше не произносить вслух, - донеслось из глубины кресла. Мира, которая как раз открыла рот с намерением поинтересоваться, откуда матушке известно про Избранного, тут же закрыла его и усмехнулась, продолжая звенеть неубранной с завтрака посудой. Возникало стойкое ощущение, что Вернанди всегда точно знала о приходе воспитанницы: лекарка каждый раз имела чем занять руки, когда навещала колдунью. Впрочем, в прорицательском даре ведьмы не сомневались даже в столице, иначе не доверили бы ей важную роль в сопровождении начинающих даэвов. - Что же вы скажете мне в напутствие, матушка? – вздохнула Мира после недолгого молчания, понимая, что ответов на другие вопросы не дождется. Вернанди вдруг рассмеялась скрипучим смехом, заставив девушку вспомнить, как та стара на самом деле. - Судьба ведет тебя по правильной дороге, не смей только сворачивать – утонешь! – воскликнула она, - Друзья пока рядом, помогут и поддержат, в остальном справишься сама. А вот насчет чернявого этого, бывшего твоего, я смолчать не могу, уж прости. Неужели ты до сих пор не поняла, что не стоит возвращаться к прошлому? – необычно тихо закончила матушка и скорбно нахохлилась в слишком большом для её тщедушного тела кресле. До этого момента Мира, хоть и пребывала в некоторой меланхолии, все же не считала, что мир рухнул, все пропало, а жизнь закончилась. Но от слов матушки просто обмерла: внутри стремительно растеклось ледяное отчаяние. Разжались пальцы, грохнув на пол кувшин с молоком. Неотрывно глядя на растекающуюся по полу лужу, девушка осела на кривоногий табурет и поняла, что даже заплакать не может: слишком много боли. Страшно будет расплескать хоть частичку, как бы не сорвало плотину благоразумия и сдержанности в душе лекарки. Матушка убила последнюю надежду, робко распустившуюся совсем недавно, но так бережно хранимую внутри. - Зачем вы мне это говорите? – тихо произнесла лекарка. И столько горечи было в этих словах, что Вернанди, кряхтя, поднялась, чтобы подойти к воспитаннице. Окинув девушку обеспокоенным взглядом, старушка положила на плечо Миры сухонькую ручку и твердо ответила: - Так нужно. Поверь мне. * * * - Вал, тебе не кажется, что мы снова бросаем Миру на произвол судьбы? Не пропадет ли наша наивная девочка в мире суровых маскулинных даэвов? Чарми, чувствуя долгую отлучку, деловито поливала фиоры в собственном доме, одну за другой. Чародей сидел, нахмурившись, на новоприобретенном волшебницей трехместном диване и задумчиво молчал. Слова подруги повисли в воздухе. - В тот раз с лагерем мы исчезли на определенное время, - никак не успокаивалась магиня, - А сейчас просто уходим, не зная, когда придется вернуться и придется ли. По-моему мы просто бросаем её, тебе не кажется? - Какие существуют варианты? – с долей раздражения спросил Валлиец, - Я не могу сейчас продолжать боевой путь даэва, потому что внимания требует человеческая жизнь. При всей своей любви к Мире, в любом случае, детьми своими я дорожу больше. Они не могут нормально расти при формальном наличии отца, который появляется лишь изредка! - Ну, у меня похожая проблема, - улыбнулась Чарми, оставив наконец лихорадочные попытки утопить фиоры в ледяном свете катализаторов, - Ты знаешь, моя настоящая жизнь – рядом с супругом. А здесь, среди крылатых, только часть моего сердца... - Женщина! У тебя есть супруг? – воскликнул Валлиец, после чего оба рассмеялись. - Можно подумать, я вам не говорила: по большому секрету и на ушко, - ворчливо произнесла волшебница после того, как кратковременный приступ веселья угас, - Дабы освежить твою память, напомню, это было сто лет назад, во время одного из ночных походов на элийцев, когда мы подсекли особенно крупного офицера. - Да помню я, - отмахнулся чародей, - Не о том сейчас речь. Не знаю, как ты, но я принял решение и думаю, Мира поймет меня правильно. Чармин прекратила суетится и тоже опустилась на мягкие подушки, рядом с другом. Вздохнув, она призналась: - Да, было время, когда нам обоим удавалось совмещать обе жизни. Жаль, что это время подходит к концу. Но мы же будем хоть изредка навещать свою девочку? - Надеюсь..., - хмуро ответил Валлиец, но в голосе его было мало этой самой надежды. Слишком мало. * * * Вытирая лужу разлитого молока, Мира думала только о луже. Да и сколько того дела? Подтянуть тряпкой белесые разводы, выжать в ведро - и так несколько раз. Промыть чистой, ключевой водой скрипучие от старости доски. Придирчиво оглядев результат своей работы, девушка осталась довольна и легко поднялась с колен. Отряхнула налипшие пылинки, быстро убрала ведро и тряпку, обернулась, чтобы еще раз убедиться – все вещи лежат на своих местах, вымытая посуда аккуратной горкой высится в старинном серванте, а на очаге томится вкусная каша. Понимая, что просто оттягивает момент, не решаясь посмотреть на матушку, девушка устыдилась собственной трусости. Она слишком поспешно вздернула голову, устремив на колдунью дерзкий взгляд серых глаз. - Пора прощаться? – лукаво усмехнулась Вернанди, ничуть не удивленная поведением воспитанницы. - Пора, матушка, - с едва заметным холодком в голосе ответила девушка, - Я как-нибудь снова выберусь к вам, а тем временем пристройте к тяжелой работе деревенских мальчишек. У вас это неплохо получается. Ведьма расхохоталась и довольно закивала головой: - Я уж привыкла справляться, не беспокойся. Мальчишкой меньше, дебром больше, ну ты сама знаешь... Иди и не оглядывайся, о себе потревожься. За показной суровостью и нарочитой грубостью старушки все же проскальзывала теплота и забота. Усмехнувшись этой мысли, Мира кивнула и легким шагом выскользнула из домика, решив, что на сей раз не будет возвращаться в деревню к мастеру телепортации, а воспользуется свитком. - До свидания, матушка! - Отправляйся, девочка, - пробормотала Вернанди, когда сияние телепортации поглотило фигуру лекарки полностью, - Дай тебе Айон ума не принимать близко к сердцу бредни деревенской ведьмы... Доброты слишком много – тоже плохо, поломать сможет каждый. Ну, будем ждать, что сумеешь закалиться силой. Ведь не зря века назад разглядела колдунья искорку избранного света в простой девчонке: разглядела и раздуть попыталась... Ой не зря.