Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

Даэв, опусти свой клинок, На миг о войне забывая. Твой враг так ретив и жесток, Твой мир – лишь развалины рая. Поверь, нету крепче границ Чем те, что построим в сознаньи. Лети за курлыканьем птиц В забытое нынче преданье. Стихи автора («Рай или Ад?») Рассказ Асфеля Сам Катаклизм почти не отложился в памяти Служителя Вечности Асфеля. Крушение целого мира повлияло на каждое живое существо, вызывая длительную или не очень потерю сознания – в зависимости от места нахождения и близости к эпицентру взрыва. Не говоря уже о тех, кто погиб в один момент, находясь на месте разлома земной поверхности: таких было тысячи тысяч и сознания этих существ канули в бездну навечно. Гораздо удачливее оказались даэвы, воспарившие над Атреей, что позволило большинству из них выжить, и конечно же Служители, стойко принявшие на свои плечи боль и плач целого мира. Для Асфеля то время прошло в нешуточных мучениях – он на собственной шкуре почувствовал каждую смерть, в ушах стоял звон от криков страдальцев. Сознание норовило ускользнуть и потонуть в забытьи, но нельзя было отступить, ведь могущественные крылья Темного сдерживали от полного разрушения северное основание Башни и почти половину примыкающего к ней земного шара. Как он считал тогда, единственное место, которое сумело уцелеть. Усилием воли Служитель раз за разом разгонял туман в голове и вливал в разрушающийся мир последние силы. Исковерканную часть земли помогали держать верные соратники. Триниэль, закусив губу до крови, отсекала дымными лезвиями кинжалов лишние эфирные нити, чтобы те не вырывали куски из земной плоти, подчиняясь чудовищной воле заклятия балауров. По подбородку гибкой убийцы стекал красный ручеек, но Служительница ни на миг не могла отвлечься и вытереть его, ловко балансируя на грани пропасти. Асфель навсегда запомнил безумный блеск в глазах женщины, как и её маленький подвиг, который дал шанс остаться по эту сторону бытия многим людям, ровно, как и другим живым существам, населяющим древнюю Атрею. В затянутом болью и дымом воздушном пространстве надреальности были и другие. Маркутан, стойкий и прямой, как его посох, истово молился Айону, одновременно озаряя сподвижников всполохами могущественных мантр. Без его поддержки сейчас пришлось бы туго даже таким могущественным, по сравнению с обычными даэвами, Служителям. Джикель, гордый и высокомерный, тогда был неотличим чумазого трубочиста. Пропитанные копотью доспехи полностью утратили привычный блестящий вид, лишь ярко сверкал высоко вздымающийся двуручный меч. Сила Служителя стягивала магическими путами беззащитных и бессознательных сейчас обитателей, оттаскивала их норовившие соскользнуть в бездну тела от неровного края мира, походившего на огрызок недоеденного пирога. Сквозь сполохи взрывов изредка виднелось необычно сосредоточенное личико Румиэль. Всегда озорная и непостоянная, она вмиг повзрослела, и только стекающие по щекам слёзы выдавали в легендарной волшебнице испуганного ребенка. Асфель тревожился зря, девочка не подвела в критический момент, а подхватила его чудовищный груз, поддержала крылья, уничтожая все ненужное магией огня, самоотверженно отражая злые щупальца балаурской магии... Это потом они соберутся в единственном уцелевшем зале Башни, которому напрочь снесло одну из стен, а другая стояла, покосившись, готовая вот-вот рухнуть на головы Служителей. Станут обдумывать, что же произошло с Израфелем и Сиэль, остальными товарищами, которые направились защищать южное основание Башни. А самое главное, решать, как быть дальше. И только ветер будет слышать горькую беседу шедимов, швыряя в угрюмые лица горсти колючих снежинок. А до утра белое покрывало снега до половины скроет опустевшие стены Башни Вечности, навсегда покинутой её обитателями... - Почему вы создали отводящий глаза барьер, из-за которого никто никогда не мог вернуться туда? Ведь Башня могла обладать остатками былой силы и помочь людям выживать? Бесстрашие Рея поразило даже его самого. Вероятно, так проявлялось состояние ошеломления, накрывшее мага с головой от откровений – и это были подлинные откровения! – божества Тьмы Асфеля. Короткая мысль, что после посвящения в подобное знание долго не живут, и та не помогла любознательному магу заткнуться. Впрочем, Асфель был не против подобных отступлений. Казалось, это только помогало богу собраться с мыслями, подробнее вспомнить о событиях тысячелетней давности. Он печально усмехнулся и дал заклинателю максимально откровенный ответ: - Ты действительно так считаешь? После впитавшихся в стены эманаций смертельного заклинания Лордов это место стало проклятым. Никто из нас не мог поручиться, что оттуда не потянется зло, и один Айон знает, как это могло повлиять на живых... Восстановление заняло целую жизнь. На сохранившемся обломке планеты воцарился суровый северный климат с вечным морозом, разносившимся по снежному насту резкими порывами ветра. Люди, привыкшие к мягкой погоде, умирали пачками: от обморожений, клыков непонятного зверья, полезшего из всех щелей, отсутствия элементарной одежды и крыши над головой. С каждым днем на ледяных просторах уцелевших земель появлялись новые и новые враждебные людям аборигены, из снежной завесы буранов прилетали стрелы оборотней, племена которых остались верными балаурам... Даэвы сбились с ног, вернее, с крыльев, чтобы как-то организовать обуреваемую ужасом и паникой толпу, наладить быт, соорудить из подручных средств подобие жилья, дать человечеству время перевести дух и осознать, что вокруг простирается новый – чужой и опасный мир. Уцелевшие Служители Вечности, после беседы в обломке Башни прозвавшие себя шедимами, старались оставаться в тени, но помогали как могли. Доступная им магия плавила лёд и сооружала крепостные стены. Наделяла особенной выносливостью смертных и посвящала самых сильных в крылатые воины: но даэвов все-равно было бесконечно мало. Слова, прозвучавшие в стылых стенах Башни, поставили во главе выживших Асфеля и с той самой секунды Владыка Тьмы ни на шаг не отступил от взятых на себя обязательств. Обладатель магии тьмы, Служитель научился применять эту магию на практике: влиять на темных созданий, укрощать чудовищ, сдерживать стихийные силы, вызывающие мороз и многое другое. Возможно, обстановка не благоприятствовала пространным рассуждениям, чтобы задуматься раньше, и только спустя год Асфель понял, что научился совершать нечто, далеко выходящее за рамки его природы – влиять на умы и сознания, проникать в память, мысли. Подчинять своей воле. Непонятно почему, под действием испытаний его магическая сила возросла и приумножилась, расширившись до такого немаловажного спектра, как ментальная магия. И, судя по всем признакам, которые Служитель подмечал в себе, могущество не прекращало усиливаться... - Я полагаю, с подобным явлением столкнулся каждый из нас. Сила разрушения Катаклизма была столь велика, что поднялась в воздух подобно огромному облаку, но затем стала постепенно оседать, подобно капелькам, на тех, кто способен был её впитать: сильнейших. Притягивалась к нам, как металлическая крошка к магниту. В то время мы не обсуждали подобное, но затем у меня была возможность поразмыслить, что позволило понять механику этого процесса. - Не понимаю только, зачем ты мне это говоришь, - буркнул Рей, осоловевший от избытка информации. Первоначальный шок немного прошел, и сейчас он искренне недоумевал, зачем рассказ, пусть и безумно интересный, надо было начинать с самого начала времен? - Потом поймешь, - криво улыбнулся Асфель, - Послушай, что было дальше. Катаклизм оставил рубцы на сердце каждого из шедимов, заставляя их держаться друг с другом более отчужденно, чем раньше. При кратких пресечениях интересов или личностей чаще возникали ссоры и недопонимания. Они неумолимо отдалялись, забывая былую сплоченность, старались найти в новом мире новых себя. Только в одном бывшие Служители Башни оставались единогласными – верховенстве Асфеля. Владыка Тьмы воцарился в новой столице прозванной Асмодеей страны. Суровый, будто высеченный изо льда и камня, Пандемониум вырос на месте храма Асфелю и стал вершиной роскоши для выживших и потомков. Лучшие мастеровые любовно обустраивали каждый уголок города, устроенного на вершинах снежных скал. Величественный портал входа строили несколько лет. Десятки архитекторов выверяли каждую ступеньку широких лестниц, обрамляя их резными поручнями. Садоводы бездну времени обрабатывали магией блеклые северные растения, чтобы добиться пышных крон и яркого цветения, а затем высадить их на площади Пандемониума. Асфель проектировал город сам, и он же постарался, чтобы столица никогда не подверглась влиянию извне. Расположив город на автономном острове в центре остальных земель, а вернее, у их побережья, Владыка Тьмы просчитал все вероятности и мог с уверенностью заявить, что возросшая сила поможет, в случае чего, перенести этот островок хоть на другой конец света – прочь от любой опасности. Слишком много символов было вложено туда. Церемония открытия столицы собрала вместе всех выживших богов. Благословив город и людей, они собрались в круг и выстроили эфирную защиту вокруг острова, дабы ни один враг не сумел пробраться внутрь. Постепенно оживая и заселяясь, столица стала истинным центром Асмодеи. Здесь селились лучшие кузнецы и оружейники, открывались школы ремесла, даже числившиеся пропавшими без вести торговцы-шиго в один прекрасный день причалили к окраине города на удивительном воздушном корабле – чтобы просить Владыку дать им право остаться в столице, взамен чего обязались честно совершать сделки и выстроить Воздушный порт для своих кораблей. Боги, как ни странно, не разбежались по миру, как прежде, а на некоторое время остались в Пандемониуме. Румиэль загорелась идеей обустроить обширную библиотеку и Асфель не раз, проходя мимо, замечал в окнах здания, выделенного под Хранилище Знаний, её сосредоточенную мордашку, склонившуюся над свитком очередной летописи. С лёгкой руки Триниэль, поклоняющиеся ей даэвы организовали место для тренировок и обучения новичков крайне важному сейчас военному делу. Арену назвали в честь бесшумной убийцы и та часами могла пропадать там, занимаясь подготовкой аканов, стражников или претендентов на обретение бессмертия. Впрочем, вскорости Служительнице надоело заниматься подобной ерундой, и она тихо растворилась в вечерних тенях, отправившись неведомо куда. Джикел, отчистивший доспехи и вернувший себе былую надменность, стал правой рукой Асфеля. Именно он претворял в жизнь замыслы Асфеля, сражался с полчищами монстров и обуздывал вражески настроенных оборотней, следил за порядком в крепостях и поведением интендантов. Мотаясь по Асмодее, верный советник Владыки Тьмы не имел права отказаться или увильнуть от своих обязанностей, как это сделала Триниэль. После исчезновения последней гладиатор сначала рвал и метал, но потом внял доводам Асфеля и добавил к списку своих дел еще и подготовку воинов. Одним из первых, кто постигал тонкости военного дела под руководством Владыки Разрушения, был военачальник Пандемониума Видар, тогда еще простой новоокрыленный даэв. Лишь Маркутан явился ненадолго, затем ушел в привычный себе эфирный мир, скрываясь от всех, кроме Верховного – он был слишком уязвлен, чтобы делать вид, будто не произошло ничего важного. Истовая вера чародея в Айона претерпела слишком большие изменения, ему требовалось время, чтобы вернуться к новой реальности. Все они могли только догадываться о судьбе остальных – кроме шедимов, в северном мире больше никто из служителей не появлялся. Жизнь шла своим чередом и, наконец, когда единственным, что могло омрачить чело Асфеля, осталась разве что проблема явного вырождения человеческих черт у его подданных, настало время задуматься о глобальных вещах. - Подожди, а с чем, говоришь, были связаны изменения людей и даэвов? Ведь все эти гривы, когти и красные глаза, как и бледная синеватая кожа асмодиан появились не просто так? – не смог удержать Рей очередного порыва. Рассказываемая Асфелем история слишком походила на сказку, но маг ни на минуту не забывал, что слышит историю из уст настоящего очевидца, способного дать событиям наиболее точную характеристику. Чем беззастенчиво воспользовался, чтобы прояснить интересующие его моменты. - Дослушай же до конца, - не выдержал Темный, - Дальше пойдет и об этом тоже! - Молчу, молчу, - примирительно произнес Рей, нисколько не смущенный тем, что самым наглым образом перебивает плавную речь бога, - Просто не забудь упомянуть об изменениях внешности – истоки этой мутации крайне любопытны! Многое было сказано и осталось навек среди разрушенных стен Башни в ту первую, самую трудную ночь. Предательство и бесславная смерть Израфеля, великий в своей простоте подвиг Сиэль – эти знания они передали людям и даэвам. Но годы и годы никто из шедимов не способен был узнать ничего, что могло пролить свет на судьбу других Служителей, имена которых были: Израфель и Сиэль, Ариэль, Неджакан, Кайсинель. Юстиэль. Владыка Тьмы оставлял при себе подозрения, что после вселенской катастрофы те тоже сумели спастись. Не заострял на этом внимание других, тем более, что новый мир требовал полной отдачи, всех сил и времени, которые бог щедро тратил на восстановление и выживание, день ото дня. Он еще не до конца овладел новым могуществом, чтобы утверждать, что братья и сестры смогли остаться в живых. А спустя годы почти перестал чувствовать бывших соратников, яркие искорки их жизней на матрице эфира будто бы растворились в магических потоках, истаяли от времени... - Я точно знаю, что этот мерзавец жив! Светлые глаза пылали яростью, ноздри убийцы раздувались от едва сдерживаемых чувств. Внешне невозмутимый, Асфель откинулся на высокую спинку стула и скрестил руги на груди. В глубине души он немного опасался такого состояния Триниэль – кто знал, на что та способна теперь, напитавшись новой и странной силой. Рабочий кабинет бога, находившийся в самом глубоком подвале Храма, освещали лишь слабые огоньки светильников, отражаясь бликами на темном массивном столе: почти единственном предмете меблировки в зале. Возможно, из-за этой скудости обстановки Триниэль предпочла сесть на край стола и теперь находилась в опасной близости от Темного. Владычица, скрывая лицо в тенях, молча ожидала ответа и нервными движениями, раз за разом крутила между пальцами один из дымчатых кинжалов. Лезвие филигранно летало в ловких руках женщины, не способных дрогнуть случайно, но Асфель почему-то с содроганием представил, как нож в один момент срывается, метит в его незащищенную грудь. Поэтому ответ был продуман до самой последней интонации. - Это тревожная новость. Настолько, что я бы предложил собраться всем вместе и обсудить её подробнее. Что скажешь, Повелительница смерти? Триниэль не сразу совладала с лицом, но до выражения явного разочарования не опустилась. Умом убийца понимала, что так действительно будет лучше. Наклонилась, чтобы задуть одну из свечей, затем кивнула, соскользнула со своего импровизированного насеста и отправилась прочь, оставив Асфеля наедине с тяжелыми думами. - Я действительно не представлял, что делать с подобной проблемой, - отвлекся Владыка Тьмы на собственный комментарий к происходящему, - Участь тех, кого теперь зовут Светлыми богами, не давала мне покоя с самого Катаклизма. В гибель их не верилось из-за многих причин. Почему они не появлялись в наших землях? Возможно по той же причине, по которой мы сами не стали искать пути к южному подножию Башни, занятые насущным более, чем полностью. Пытался достучаться до умов прошлых соратников, используя новые силы, но отклика так и не получил. Лишь спустя годы к догадкам, что на самом деле Светлые не погибли, как считалось, добавились нехорошие подозрения, что нас просто не искали. Забыли. Списали в расход катастрофы. Разумеется, для полной уверенности информации было явно недостаточно. Для выяснения подробностей я и собрал всех шедимов, чтобы мы снова встретились впятером в заросших паутиной стенах северного основания Башни. Из вредности Рей подумал, что все эти лирические отступления от нити рассказа совершенно ни к чему, но благоразумно оставил дерзкое замечание при себе. Грусть и боль слышались сейчас в голосе Темного – настолько привычные, что они будто въелись в душу бога, став незаметными для него самого. Маг усовестился и невольно почувствовал расположение к Владыке Тьмы, чисто по-человечески его было жаль. Ведь сейчас, спустя века, несложно было предугадать, чем закончилась ситуация. Но, отбросив собственные догадки, Рей стал с упоением слушать дальше – кроме того, что Асфель оказался прекрасным рассказчиком, история его пестрела никому не известными подробностями. Никому, кроме разве что непосредственных участников происходящего... Активировав дополнительную защиту, Владыка Тьмы без малейших колебаний вступил под разрушенный свод древнего святилища. Он знал, что хуже проклятья отсюда уже не вынесет, чем то, что пало на них в предыдущий раз и действовал просто по старой привычке. Окинув быстрым взглядом картину полного запустения внутри Башни, на фоне которой присутствующие шедимы выглядели яркими драгоценностями, Асфель понял, что оказался заключительным участником сбора. - Приветствую, братья и сестры, - уверенно начал он, вступая в круг соратников, - Сегодня мы собрались по существенному поводу. Период восстановления новой Атреи прошел, люди и даэвы не требуют больше такого пристального внимания, как раньше, поэтому настало время вспомнить, откуда мы пришли. Все противоречивые донесения, которые стали известны ранее, ныне подтвердились и можно с уверенностью заявить, что после Катаклизма, кроме нас, спаслись и выжили другие Служители. Почему я столь уверен в том, что сказал? Для начала, пусть расскажет свою историю Владычица Смерти: Триниэль, прошу тебя. Невозмутимые лица богов освещали лишь блёклые, серебристые лучи, истекающие из вершины разрушенного оплота Вечности. Ни на одном не дрогнул и мускул, хотя без того Асфель мог бы поклясться, что каждый из них ранее задумывался над вероятностью, что былые друзья выжили в безумстве крушения планеты. А кто-то, возможно, даже имел неопровержимые доказательства последнего: интуиция Темного неумолимо нашептывала об этом. Кто же из них знал, и до сих пор молчал? Благо, бог мог с полной уверенностью избавить от этих подозрений Триниэль, которая легким шагом выступила из глубокой тени, чтобы рассказать о том, как встретила Неджакана, не рассказывая, впрочем, где это произошло. Она поведала, тщательно скрывая боль и ярость, как осторожен был покровитель стражей, стараясь не попасться женщине на глаза. На что он рассчитывал, прекрасно зная мастерство Владычицы Смерти, способной выследить малейшую тень? - Я следовала за ним довольно долго, пока Неджакан, - последнее слово Триниэль почти выплюнула от едва сдерживаемой ненависти, - Не задержался для активации телепорта. В дымке, поглотившей его фигуру, виднелись зеленые поля и яркий, почти солнечный свет. Зеленые листья деревьев, цветы, будто там находится наша Атрея, страна вечного лета, которую мы навсегда потеряли... В тот самый миг мне стало понятно, как выглядит двойное предательство. Поморщившись, владыка Тьмы все же промолчал. Не все под сводами Башни знали, как сильно любили друг друга эти двое. Неджакан, с прямым и честным взглядом синих глаз и коварная ловкая тень-убийца не походили на пару даже внешне. Что заставило этих двоих нарушить запрет Айона и броситься в объятия друг друга, осталось тайной. Но вскоре от сумасшедшей, тщательно скрываемой любовной связи родился ребенок, о чем в то время узнал лишь Служитель Вечности Асфель. Он же и подсказал отчаявшимся родителям, как спасти ребенка от гнева Бога. Именно поэтому сейчас Владыка Тьмы примерно представлял, в каком месте могли встретиться эти двое. Тотчас мысли бога свернули в другую сторону. Неджакан всегда слишком сильно поддерживал Ариэль, что порой доводило Владычицу Смерти до лютого бешенства. Именно страж стоял подле светловолосой Служительницы во время той первой и единственной встречи с Лордами балауров, защищая её щитом. Асфель всегда прекрасно понимал, что именно заставляет влюбленную убийцу захлебываться яростью. Он также знал, что Владычица Света слишком слаба, чтобы выстоять самостоятельно в момент настоящей опасности. Выжила ли она? Белокурая девушка с синими, словно летнее небо глазами? Сумел ли верный пес спасти свою госпожу в безумстве Катаклизма? Разумеется, данные мысли никоим образом не касались сути разговора, как и не решали ни одной существующей проблемы. Но блуждающий по разрушенному залу отвлеченный взгляд Темного вдруг зацепился за некую странность: его крайне заинтриговало выражение лица самой юной из шедимов. - Румиэль, - вкрадчиво произнес Асфель, - Ты ничего не хочешь нам рассказать? Волшебница поежилась и подняла на Темного виноватые глаза: - Наверное, хочу, - честно призналась она, - Просто рассказ будет долгим. - Мы никуда не спешим, - напомнил Джикел, недобро сузив глаза. Примиряющего жеста Асфеля хватило, чтобы тот расслабил нервно сжатые на рукояти меча пальцы. Но когда Владычица Мудрости заговорила, Верховному богу самому страстно захотелось судорожно сжать пальцы, причем лучше всего – на чьей-то нежней девичьей шее...