Высокие отношения

По коже пробежался холодок, и я вдруг вспомнил, где нахожусь. В пещере было темно и сыро. При свете фонаря нам удалось разглядеть еще несколько ходов. Было бы интересно их исследовать, но их синие губы быстро отводили эти мысли на второй план. — Ну что, шпана, забраться-то забрались, а обратно залезть не можете? Они действительно были низкие, им ни за что не выбраться на поверхность самостоятельно. В то время как я вполне спокойно могу достать землю рукой. — Как вы сюда вообще попали? Светленький мальчишка, тот, что поменьше, решительно так начал рассказ. Звучал он вполне серьезно, но его открытое милое личико просто распирало от детской наивности. — Мы искали сокровища. Их тут запрятал один человек, который давно уже умер. — Сокровища? Вот это новость. — Да, нам это Том рассказал. Он говорит, что, если мы найдем золото, то он примет нас к себе в команду. — А этот ваш Том, он из старших? — Конечно! Он самый крутой мальчик в лагере. — Понятно, — усмехнулся я. Детство, оно такое. Помнится, надо мной тоже так откровенно издевались, а я всему верил. Жаль мне никто не объяснил, что мои художества в кабинете директора не сделают меня крутым. Выбрались мы так же быстро, как я когда-то свалился. Я подсадил обоим мальчишкам, а затем выбрался сам. Хотя, если бы здесь застряла Лидия, например, она бы даже себя спасти не смогла. До лесной зоны парней вел я, затем они меня, к своему лагерю. Говорили мы мало. И оно понятно, почему. Это сейчас они в безопасности, но ведь потом им попадет, и нехило так. Второй мальчик был типичным американцем — немного полным, с каштановыми волосами. Его мягкий характер не позволял сказать мне все в лицо, но одного взгляда для меня было достаточно, чтобы почувствовать себя неловко. Неужто я настолько страшный? Немного погодя, мы увидели свет от костра. Мальчишки немного оживились, но, с целью не бросать меня на произвол судьбы, сумели утихомирить свой пыл и замедлились. Я остановил их за несколько метров. Так, чтобы мы видели их, а они не видели нас. Никогда не примерял на себе роль отца, но тихие всхлипы заставили взять на себя такую ответственность. — Меня ведь теперь уволят, — взвывала молодая девушка. Тихо, но достаточно, чтобы я слышал. И хорошо, если только уволят. Для детей у нашего правительства в сердце отведено особое место. Не важно, чьи они. Если бы с этими мальчишками что-то случилось, эту горе-вожатую точно бы посадили. А потом б еще и заклеймили на всю оставшуюся жизнь. — Мы попадем в тюрьму? — раздались откуда-то снизу детские голоса. Немного неожиданное заявление, но… Ах, ненавижу врать детям, но ведь, черт возьми!.. это идеальное оружие. — Что? Нет, — включив актера, я продолжил. — Но… я всегда могу это устроить. А вы ведь не хотите сидеть за решеткой, да? Господи, да я просто детский бог. Умею доводить их до слез одним предложением. Чтобы этого не произошло, я тут же выдал вторую часть договора. — Давайте так. Вы не говорите об этом происшествии своим родителям, а я не вызываю полицейских, идет? Ведь в таких делах одно вытекает из другого. Если начнут разбираться, то сразу встанет вопрос: что вообще дети делали на закрытой территории? Кто их туда пустил? Конечно же, Стайлз, кто еще. — Идет, — маленький блондин пожал мне руку и, подтолкнув своего друга, направился к лагерю. Смешные. Слава богу все обошлось. Страшно представить это хрупкое холодное тело в гробу. Когда мы вышли из тьмы, все сразу бросились навстречу. Быстрее всех оказалась заплаканная вожатая, которая чуть не задушила мелких путешественников в своих объятиях. Было смешно смотреть, как она резко менялась в настроении и то бранила их, то заваливала поцелуями. Когда пристыженные мальчишки наконец вырвались, девушка заметила меня. Немного пыльного, уставшего меня. Утерев слезы с аккуратного острого лица, ее глаза заиграли, появилась улыбка. Такая светлая и чистая, что мне стало тепло на душе. — Спасибо! Спасибо большое! — она, сама словно ребенок, набросилась на меня, обвила руками шею и оставила на моей щеке сладкий поцелуй. А затем еще и еще, осыпая меня комплиментами. А я стоял, как столб, и глупо улыбался. Сдержала свое обещание. Люблю таких. — Ох, простите меня, — она смахнула с меня ее же собственные слезы и под этим предлогом пошла в палатку, успокаиваться. Буря немного поутихла, отряд разделился на две части. Большинство сидели вокруг местных «героев». Мальчишки что-то ярко описывали. Не знаю, где они нашли столько красок в этой темной пещере, но теперь они явно в числе «крутых». Остальные сидели вокруг Лидии на бревне. Они говорили о чем-то своем между собой, и не то чтобы эта рыжая была им нужна. Она, скорее, была как аксессуар, который нравится детишкам. — Привет, — я примкнул ко второй компании. Лидия, а вместе с ней и все остальные, подняли головы. Одна голубоглазая девчушка с косичками особенно внимательно разглядывала меня, а потом вдруг спросила: — Как тебя зовут? — Стайлз, — немного смущенно ответил я. Со мной еще никогда не знакомились такие красотки. — Стайлз и Лидия, — медленно выговорила она, пробуя наши имена на вкус. — Лидия и Стайлз, — подхватила ее подружка, и все звонко рассмеялись. — Ну все, идите, пока я вас не съел, — я в шутку замахнулся, приготовившись их догонять, и в секунду скамейка опустела. — Стайлз и Лидия, Лидия и Стайлз, — все дразнили нас эти проказницы, пока им не надоело, и они не забыли про нас. Кряхтя и шипя, я сел рядом с Лидией и облегченно вздохнул. Сумасшедший выдался день и очень приятно сейчас вдохнуть такой знакомый запах ее волос. Она была спокойна. Ни слезинки на щеке, хоть я и изрядно потрепал ее воспоминания. Наверняка, внутри нее сейчас буря, но она молчит. И я уважаю ее за это. Знаете, что мой отец говорил мне? Если у тебя плохое настроение, не нужно портить его другим. Это самое ужасное и эгоистичное, что может сделать человек. А я только этим и занимался последние… несколько месяцев. — Хочешь услышать кое-что? — Хочу. — Помнишь тех парней, которые решили подпортить тебе жизнь? Они уехали в тот же день, как мы их нашли. — Ничего не понимаю… — это действительно не поддавалось логике. В моей голове уже давно все было разложено по полочкам, и эти хулиганы занимали свое почетное место на верхушке всех событий. — Но кто тогда перерезал провода? — Не забивай этим голову. Ты сегодня герой, — произнесла она, улыбаясь. — Ты должен гордиться собой. — Я причинил столько зла в своей жизни, что никакое доброе дело меня уже не спасет, — усмехнулся я в ответ. Ее такое заявление не напугало, а даже наоборот, развело огонь внутри. Она уставилась на меня своими хищными глазенками, с интересом поджимая губы. — Боже, теперь я еще больше хочу услышать о твоей жизни. Давай же, расскажи мне хоть что-нибудь, — жалобно завыла она. Я хотел бы сказать что-то отрицательное в ответ, но чувствовал перед ней какую-то вину. Тайна за тайну. Мне пришлось напрячь мозг, чтобы выдать что-то такое, что бы не шокировало ее так сильно. Не испортило бы ее только еще зарождающееся мнение обо мне. Взглянув на звездное небо, я зачерпнул в нем тему для предстоящего разговора. — Ты знала, что я люблю рисовать? — она отрицательно покачала головой, открывая рот от изумления. — Вот… теперь знаешь. — Стайлз, это же замечательно! Ни за что бы не подумала, что ты — художник. Всегда мечтала рисовать, но, видимо, руки не из того места растут. Терпеть не могу, когда меня называют художником. Пикассо, Да Винчи, Микеланджело — они были художниками. Я — нет. — Я бы не стал ставить себя так высоко. Рисование — это сущность. Я вижу все и всех в красках, понимаешь? Понимаете? Если бы я рисовал ее портрет, скажем, акварелью, за основу я бы взял желтый. Дал бы капле цвета самой растечься по ее щекам, лбу, вискам… А остальные детали прорисовал бы красным. Ярким красным, который в сочетании давал бы спокойный оттенок. — Окей… тогда, скажи, какого я цвета? Она будто специально смахнула с лица прядь волос, чтобы я лучше ее разглядел. Подсела так близко, что одна ее рука опустилась мне на шорты, играясь с замком на кармашке. Расстегивая и поднимая собачку обратно… Расстегивает она вполне неплохо, между прочем. Быстро и ловко. — Оранжевый… — завороженно ответил я, не сводя с нее глаз. — Как закат, твои босоножки и твои волосы… Она звонко рассмеялась, срывая свой голос на хрип, но не отстранялась. Ни на миллиметр. Только ближе. А ладонь уже полностью обхватила бедро. — Волосы? Оранжевые волосы, ты серьезно? — Лидия, не существует рыжего цвета! Откашлявшись и просмеявшись, из ее глаз аж прыснули слезы. Она подкралась еще ближе, так что нос находился у моего подбородка. Она посмотрела на меня исподлобья, прикусив губу, смотря на мои… губы. Возбуждение нарастало с неумолимой скоростью, и я чувствовал, что нам уже пора уединиться в кустах, но Лидия решила еще немного помучать меня. — Ладно… Между прочим, будучи в прошлом несостоявшимся психологом, в одной книжке я прочла, что оранжевый цвет присущ людям со взрывным характером. — Вот видишь. Тогда точно все сходится. Лидия звонко рассмеялась, толкая меня в плечо. — Предположим… тогда какого ты цвета? Ах, нет-нет, погоди, дай сама угадаю. Я приготовил свои уши, для чего бы то не было… К словесному поносу или к слуховому экстазу. — Голубой. Так? Правильно? «Обоснуй», — попросил я одним взглядом, так как мой язык онемел. — Потому что ты любишь небо, воду… и… в тебе смешан холодный синий цвет твоего прошлого и белый — твоей души… В эту же секунду она отстранилась, забирая все наслаждение вместе с собой. Я недовольно посмотрел на нее, немного обижаясь на ложную надежду. Но ее ответ я принимаю. Я бы сам не смог описать себя лучше. В это время из палатки вышла вожатая (Эллисон, как выяснилось позже). Хорошая девчушка. Вернулась к детям, чтобы провести ночь, как положено. У костра, рассказывая разные страшные истории. Дети шли по кругу, каждый вспоминал или придумывал на ходу. Конечно, было смешно, слушая этот детский лепет. Но с другой стороны, я счастлив, что ни один из них не познал настоящего ужаса. Пусть и вымышленного. — Вишня? Мы тоже сидели в общем кругу. Лидия протянула мне горсточку с ягодами, которые сочились сладким соком. Она даже замараться успела. Свинья. — Я не ел целый день, и ты спрашиваешь меня, хочу ли я вишню вместо куска мяса? — не в силах больше терпеть, я обслюнявил большой палец и мазнул им по ее красному носу. Она поморщилась, но говорить ничего не стала. Просто продолжала смотреть с протянутой рукой. — Конечно, буду! Она радостно начала пересыпать вишню мне в ладонь. Ягоды одна за одной падали из ее маленьких ручек, и мне приходилось ловить их. — Стайлз и Лидия… — услышал я где-то рядом с собой и понял, что все смотрят на нас. Неловко. — Хотите рассказать какую-нибудь историю, ребят? — спросила Эллисон, поедая банан. Ну почему ей попался банан, а мне долбанная вишня? — Стайлз? Черт, она что, мысли читать умеет? Вдруг в голове все перемешалось, и я долго мычал, прежде чем начать. Я просто устал. — Жил был один очень непослушный мальчик… — все взоры были направлены на меня. — И вот, в один день, когда он стал очень-очень непослушным, за ним пришел… волк! Я ждал хоть какую-то эмоцию на этих постных лицах. Хоть бы кто моргнул, что-ли. — И съел его, — снова ничего. — Живьем! Остались только косточки. Мне кажется, или запели птицы? — Это детская история, — серьезным голоском сказал пацан без зуба. — Мы уже не дети. Лидия, расскажи ты. — Да! — взвизгнула маленькая певица, сидящая рядом с ней. — Расскажи, расскажи! — Хорошо… — пост сдал – пост принял, и слава богу. — Тогда слушайте. Когда-то давно, здесь, на реке Тики построили порт. Ну знаете, где останавливаются корабли. Кораблей здесь ходило немного, поэтому работал там только один человек. И в основном он спал. Так вот, в одну темную-темную ночь к порту подплыл большой прогнивший парусник. От него исходил ужасный запах, словно там, где-то в каютах, скоплены тысячи трупов. Капитан был единственным пассажиром на судне. Контролер как всегда встал, чтобы узнать номер, лицензию. — Нужно что-то еще? — спросил он на автомате. — Да, — прохрипел старый капитан. — Твоя душа. Он снял шляпу, и бедный работник увидел его лицо. Лицо, залитое кровью. Больше его никто не видел… Лидия замолкла, выжидая паузу и наслаждаясь застывшими от ужаса лицами детей. Девчушка, сидевшая рядом со мной, вцепилась в мою руку настолько сильно, что мышцы свело. Да что там дети, мне самому стало страшно. — Он все еще здесь? Старый капитан? — юный негритянок сглотнул (да не расист я!) — Нет. Порт давно закрыли и разобрали по частям. Хотя, говорят, что один рабочий все-таки пропал. Даже ходили слухи, что этот капитан заложил сокровища. Мы с «героями» переглянулись. Я думал о многом, но пиратские сокровища? — Отлично, — Эллисон нервно рассмеялась. — Теперь-то вы точно не будете никуда бегать и спать… спокойно.

***

— Спасибо огромное еще раз, — молодая вожатая подошла к нам, когда все дети уже разошлись по палаткам. — Не знаю, что бы делала без вашей помощи. — Вообще не представляю, как ты за ними следишь. Я понимаю, один или два, но двадцать? — она рассмеялась в ответ. Откуда у девушек берутся эти милые ямочки на щеках? Откуда?! — Я люблю детей, — кратко и просто ответила она. Я тоже. Люблю. Наверно. — Лидия? — Эллисон подняла брови и посмотрела на мою напарницу. Та лишь многозначительно кивнула, и вожатая пошла к костру. Оставила нас одних. Как мило. — Чудесная история, — я решил начать хоть с чего-то. — Ты лишила детей здорового сна на следующие пару ночей. — Ты что, в штаны наложил? Это детские байки, Стайлз. Хотя, перед твоей историей я поднимаю руки. Я усмехнулся, отведя взгляд. Мы стояли на больных ногах, освещаемые луной и пламенем костра. Под таким мягким светом она становилась еще красивее. — Пойдем уже? — Нет. Ты иди, а я хочу немного побыть с Элли. С Элли… Девушки. Провели вместе один день и уже стали лучшими подругами. Я, конечно, немного расстроился, но я слишком устал, чтобы протестовать. — Можешь сегодня поспать на кровати. — Серьезно? — ухмыльнулся я. — Да. Ты заслужил.

***

— Стайлз? Я в облаках… Да, в облаках. Летаю… Не один, со своей женой. — Ст… Стайлз… Опять она рычит на меня. Ревнивая женщина. — Ста… йлз… Лидия? — Стайлз! Лидия! Открываю глаза, резко вскакивая с кровати. Странные сны… Просто после недели на жестком полу, любая раскладушка кажется мне ватой. Немного оклемавшись, слышу, как что-то тарабанит по крыше. Как будто дождь. Выглядываю в окно — между мной и лесом построили стену. Ничего не понимаю. — Стайлз. Черт, Лидия! Я опять слишком долго спал? — Лидия, я здесь. Что происходит на улице? — Дождь… ливень… Она судорожно втягивает воздух и говорит отрывисто. Мне это не нравится. — Лидия, который час? — Не з-з-знаю… Скинув одеяло, я подскочил и начал завязывать кроссовки, продолжая говорить с ней. — Где ты? Что с твоим голосом? Ты попала под дождь? — Ст… Стайлз… Помоги мне. Я т-так замерзла.