Искупление любви

      Игорь и Вера уже несколько часов кружили по городу, но они так и не нашли никаких следов беглянки. Наконец, Громов остановил машину и выключил мотор.       — Похоже, мы только напрасно теряем время. Она целенаправленно куда-то пошла.       — Может на кладбище? — робко предположила Вера.       — Илона Сергеевна сейчас, конечно, не совсем адекватна, но не настолько, чтобы в такое время бродить по кладбищу. Тем более, оно закрыто. Видимо покойники смертельно боятся ночных визитов, таких вот родственничков.       — Не смейте так о ней говорить. Она хорошая, только жизнь у неё была непростая.       — Ну, в нашей стране такая жизнь у каждого второго. Вот, что я вам скажу: Илона Сергеевна, горя настоящего не знала, вот и бесится. Она вот шляется, где-то по городу, а ведь знает, что вы волноваться будете, а вам этого категорически нельзя, — всё больше сердился Игорь.       — Давайте, скорее её отыщем, и я перестану волноваться, — примирительно улыбнулась Вера.       — Вы просто непостижимая, — покачал головой телохранитель и завёл мотор. — Для начала нам надо определиться, что Илона Сергеевна делает, когда расстроена: идёт к подруге поплакаться в жилетку, бродит по городу, пока нервы не улягутся, напивается, устраивает драки, идет на дискотеку…       — Пожалуй, третье и четвёртое.       — И как это я сам не догадался, — проворчал Игорь и свернул к ближайшему бару.       Они объехали уже около десятка питейных заведений, когда им, наконец-то, повезло. Бармен с расцарапанным лицом, сразу же выложил историю буйной незнакомки заглянувшей в их заведение.       — Сначала, она показалась мне ничего так, красивая, стильная бабёнка, не то, что местные лохушки. Она взяла бутылку водки и уговорила её меньше чем за двадцать минут. Всё бы ничего, что мы алкоголичек или наркош не видели, но тут один местный бугай положил на неё глаз. Короче, она такое выдала, что пришлось вызывать наряд. Представляете, эта чокнутая идиотка сорвала с нашего лейтенанта погоны, порвала рубашку, а сержанту исполосовала лицо. Короче, неделя в обезьяннике, самое малое, ей точно обеспечена.       — Простите, а в какое отделение её увезли? — робко спросила Вера, незаметно подошедшая сзади.       — Известно какое, в четвёртое, оно через квартал отсюда, — ухмыльнулся бармен, с интересом разглядывая беременную незнакомку.       Громов резко крутанулся, взял Веру за руку и повёл к выходу.       — Не надо было выходить из машины, — проворчал он недовольно.       — Игорь, поехали вытаскивать Илону.       — Зачем?       — Как зачем? — даже растерялась Вера.       — Илоне Сергеевне только на пользу пойдёт, если она переночует в обезьяннике. Не волнуйтесь, там тепло и сухо, а на утро глядишь, немного протрезвеет, а заодно поумнеет.       — Игорь!       — Вера, сейчас нас в отделение никто не пустит и разговаривать с нами не станут. Пойдём вызволять нашу беглянку с утра.       — Значит, ей придётся там всю ночь провести?       — А кто Илону Сергеевну заставлял устраивать пьяный дебош? — пожал плечами Громов.       Вера, ни слова не говоря, развернулась и выбежала из бара. Не успел Громов сообразить, что она задумала, как до его слуха донёсся звук взревевшего двигателя.       — И кто это интересно говорил, что Вера слишком покладистая, — недовольно проворчал он. — Враньё! Как в каждой женщине, в ней тоже сидит маленькая фурия.       Игорь потёр переносицу, вздохнул и побежал напрямик. Он как раз успел добежать к тому моменту, когда Вера подкатила к крыльцу отделения и заглушила двигатель. Телохранитель решил посмотреть, что предпримет его подопечная. Он прислонился к дереву, буквально слившись со стволом, и застыл, как изваяние. Вера вылезла из машины, робко осмотрелась, поднялась на крыльцо и забарабанила в дверь.       — Ну, чего, чего ты колотишь? — недовольно проворчал, открывший на стук круглолицый молоденький сержант. — Что там у тебя? Разбойное нападение, кража, пьяная драка…       — Последнее, — выпалила Вера и залилась горючими слезами.       — Не реви, ― поморщился дежурный, ― терпеть не могу женских слёз. Говори толком.       — Сестра у меня пропала….       — Сколько лет сестре-то? — устало вздохнул сержант.       — Двадцать восемь.       — Сколько, сколько? — от изумления дежурный, чуть не рухнул с крыльца. — Когда она пропала?       — Сегодня, вышла и не вернулась.       — Ошалеть с вами можно. Слышь ты, дурёха, она, небось, с хахалем сейчас в койке дрыхнет, а ты по городу бегаешь. Топай домой, вот если завтра… нет, через три дня не явится — приходи. — Дежурный широко зевнул.       — Миленький, родименький сержант, говорят она у вас в отделении. Вы позвольте мне одним глазком взглянуть, и я уйду.       — Чего?! Совсем ополоумела девчонка. Вали отсюда, кому говорят! А то, смотри, определю в обезьянник, там у нас уже одна чокнутая сидит. Где одна, там станет двое. Стало быть, веселее сидеть будет, — подвёл черту дежурный и рассмеялся, радуясь собственному остроумию.       Только зря он расслабился, стоило ему на секунду отвлечься, как Вера поднырнула ему под руку и уже была в отделении.       — Стой, куда?! Курица ты неощипаная! — рванул следом сержант. Он влетел в дежурку и так и застыл с открытым ртом и выпученными глазами.       Незнакомка стояла возле обезьянника и смотрела на дебоширку. Та вдруг встала, подошла к решётке и сержант, который был заядлым киношником, в ужасе зажмурил глаза, ожидая, что чокнутая сейчас вцепится в горло шустрой девчонки, как в фильмах про зомби. Но в место этого они вдруг обнялись и чокнутая громко заплакала.       — Ошалеть, — пробормотал сержант и вытер выступивший пот. — Так и что здесь происходит? — наконец, опомнился он. — Гражданочка, отойдите от решётки. Мы задержанную на бешенство ещё не проверяли. Врач приедет только утром, чтобы сделать анализ. Так, что вы отойдите, от греха подальше.       — Сам ты бешеный, — рявкнула задержанная. Она бросилась на решётку пытаясь достать дежурного сквозь прутья.       Сержант по-девчоночьи тонко взвизгнул и отпрыгнул в сторону, зацепился за стул и рухнул на пол. Задержанная разочаровано зарычала, а сержант тихонько перекрестился.       — Вы не ушиблись? — участливо спросила его шустрая.       И только тут сержант разглядел то, что она уже не девчонка и то, что беременная, очень даже беременная.       — Уважаемый господин полицейский, отпустите, пожалуйста, мою сестру — это просто какое-то недоразумение.       — Угу, пьяный дебош — это, может, и недоразумение, а вот нападение на полицейского при исполнении…       — Ой, — пискнула вдруг шустрая и резко наклонилась.       — Эй, ты чего?       — Мне нехорошо, — пробормотала шустрая, — кажется я рожаю.       — Что?! Только не здесь! Я крови боюсь!       — Так что же мне на улицу прикажете идти рожать?       — Слушай, не морочь мне голову, иди в больницу, домой, к чёрту лысому…       — Ой-ой, — шустрая упала на колени.       — Эй, ты не шути так. Погоди, я скорую вызову, — засуетился сержант.       — Поздно, кажется, я уже рожаю — тут шустрая так заорала, что дежурный чуть сам в обморок не хлопнулся.       Он бестолково засуетился, забегал вокруг роженицы, причитая «что же делать» и «эй, погоди рожать».       — Сестру, сестру мою выпусти, — прохрипела шустрая и её огромные глазищи в немой мольбе уставились на сержанта, — Она мне поможет.       — Что сможет сделать эта в дупель пьяная идиотка, — ворчал сержант, дрожащими руками открывая решётку.       Чокнутая мгновенно выскочила из клетки, как чёрт из табакерки и ринулась прямо на сержанта, тот забыв о табельном оружии, опять взвизгнул и закрыл горло руками, но чокнутая только оттолкнула его и подбежала к корчащейся на полу шустрой.       — Вера, Верочка, что с тобой? Тебе плохо, родная? — причитала она со слезами в голосе. — Скорую, скорую вызывай, кретин ты в погонах! — заорала чокнутая на сержанта.       — Так, представление окончено, — спокойно сказал непонятно откуда появившийся здоровенный мужик с глазами серийного убийцы, — артистам пора уезжать, а зрителям топать домой. — Незнакомец наклонился, взял на руки, скорчившуюся на полу, шуструю. Мужик сделал движение головой, чокнутая кивнула и они исчезли, оставив дверь в отделение широко распахнутой. Сержант почувствовал лёгкое головокружение и сел прямо на пол.       Вдруг, почему-то стало так тихо и жутко, что бедняга сержант ощутил, как у него от страха пот побежал между лопаток. Просидев несколько минут, он потряс головой, и начал было подниматься, как заметил, что в дверном проёме застыла большая чётная тень. Мозг дежурного от перегрузки дал сбой, и он хлопнулся в обморок.       — Надо же, и кто вас таких нервных в полицию берёт? — спросил сержанта мужик с глазами серийного убийцы, зачем-то вернувшийся в отделение. Он обвёл глазами пол, схватил валявшиеся ключи, очевидно, выроненные девчонкой, и исчез.       Когда пошатывающийся сержант на полусогнутых ногах дошёл до своего стола, он обнаружил там большую пачку денег и записку «Спасибо за понимание».       Илона хохотала, как сумасшедшая. Стоило ей вспомнить побелевшее от ужаса лицо сержанта, и она снова начинала смеяться. Вера слабо улыбалась, а у Игоря лицо было словно высечено из камня.       — Вера, ты была просто бесподобна, — пробормотала наконец-то успокоившаяся Илона и крепко обняла свою невестку. Её горе не ушло, но после того, что сегодня произошло, Илона ощутила, словно неимоверная тяжесть, не дающая ей вздохнуть, покинула её тело. Осталась печаль, тихая грусть, но её нервы снова пришли в норму, и теперь она была вполне адекватна. — Я и не могла представить, что у тебя такой актёрский талант. Так имитировать схватки…       — Дело в том, — тихо сказала Вера, — что я не совсем имитировала, кажется у меня действительно схватки.       Игорь громко и непечатно выразился, резко крутанул руль, так что машину занесло на повороте, и на предельной скорости погнал к больнице.       Веру мгновенно перегрузили на каталку и куда-то уволокли вглубь больницы. Илона с перекошенным от ужаса лицом стояла посреди коридора и не могла сдвинуться с места.       — Ну, что допрыгались?       Женщина с недоумением уставилась на Громова.       — Своей придурью и эгоизмом вы убиваете окружающих.       — О чём это вы?       — У вас горе. Вам хочется умереть, это понятно и объяснимо, но вот, что не понятно, так это почему вы заодно пытаетесь утянуть на дно окружающих.       — Кто вы такой, чтобы читать мне нотации?       — Я человек, которого вы наняли, чтобы защищать Веру, защищать, если придётся, ценой своей жизни. А вы своими руками, возможно, убили её.       — Что ты несёшь?       — А как вы думаете, что будет с Верой, если малыш погибнет? Как вы сможете объяснить брату, почему погибли его жена и ребёнок?       — Нет! Нет! Это не правда, слышите! Неправда. С ней всё будет хорошо. Попробуйте только усомниться в этом, и я сама, лично, перегрызу вам глотку.       — Господа, господа, — недовольно проворчал вышедший к ним врач, — напоминаю, что здесь больница и тут полно больных людей, которым ни к чему слышать ваши крики и нервничать.       — Доктор, как там Вера? — вцепилась в его руку Илона.       — Всё в порядке с вашей Верой. Это была ложная тревога. Девушка переволновалась, устала, вот и начались ложные схватки. Ей нельзя волноваться и нужно побольше отдыхать. Мы пока оставим её у себя до утра для наблюдения. Идите домой, если всё будет хорошо, завтра мы её выпишем, и вы сможете забрать её домой.       — Доктор, пожалуйста, можно я с ней посижу, — взмолилась Илона.       — Не стоит, она спит и вам отдых тоже необходим.       — Пожалуйста, я просто посижу с ней тихонечко.       — Ладно, идёмте дам вам халат, только смотрите не беспокойте её.       Игорь осторожно вёл машину, сосредоточив всё своё внимание на дороге. На заднем сидении расположились девочки. Вера, свернувшись калачиком и положив голову на колени Илоны мирно спала. Илона осторожно перебирала её волосы и чему-то печально улыбалась.       ― Вера, ― вдруг тихо позвала женщина. Но Вера только поморщилась, смешно причмокнула, повернулась на другой бок, продолжая спать. ― Вот и хорошо, вот и отлично, что ты не слышишь меня. Не знаю, хватит ли у меня вообще храбрости, когда-нибудь это сказать тебе в лицо…. Знаешь, я даже не могла представить, что ты будешь так близко от меня, а я не буду тебя ненавидеть. Странно… Много лет я жила с этой ненавистью, не замечая, как она отравляет мне жизнь… Её больше нет… У нас с Владом много тёмных уголков внутри, но твой свет разогнал тьму, поселившуюся в наших душах. Твоя доброта, растопила лёд наших сердец и согрела нас. Я теперь понимаю, почему Антон даже умирая, думал о тебе. Прости меня за всё…       Игорь бросил взгляд в зеркало на своих пассажирок. Вера то ли спала, то ли просто лежала с закрытыми глазами. Илона вся в чёрном, с тёмными волосами, стянутыми в тугой узел, бледной кожей, без малейших следов косметики немного напоминала монахиню, охраняющую сон младенца. Только глаза, пронзительно голубые, беспокойные, вспыхивающие ледяными, острыми, как лезвие бритвы искорками, выдавали неукротимый и отнюдь не мирный дух хозяйки. По её лицу то и дело пробегала печальная улыбка.       Громов немного волновался, что перегнул палку с Илоной, хотя у него руки чесались, хорошенько взгреть чертовку. Он опасался, что его слова вызовут у Орловой приступ самокопания и самоистязания, а следом новый истерический припадок, но смолчать уже просто не смог. К счастью, Илона справилась лучше, чем он думал.       Орлова вдруг поймала его взгляд в зеркале и выразительно прошептала одними губами «спасибо».