Дело о проклятой гробнице

    Утро наступило слишком уж внезапно: будильник, общий для всего здания, огласил своей противно-жизнерадостной трелью всё вокруг, и я, перекривившись, недовольно открыла глаза. Солнце вовсю уже светило, и тонкие занавеси не спасали от этих огненных лучей. Справа от меня заворочалась Бесс, а слева Джорджина свесила ноги со своей кровати. – Они нашей смерти хотят, – простонала Элизабет, откидывая в сторону легкое одеяло. – Шесть утра, великий боже! Я полностью разделяла недовольство лучшей подруги, о чем не преминула ей сообщить. Пока мы ждали своей очереди в ванную, моя белокурая разведчица поделилась со мной плодами своих усилий. – Эти дурацкие рабочие даже не захотели со мной разговаривать, – пожаловалась Бесс, усаживаясь по-турецки прямо на пол. – Они смотрели на меня, улыбались и снова приступали к своим делам, а я так ненавижу, когда меня игнорируют! – Значит, тебе не удалось ничего выяснить? – спросила я, вынимая из прикроватной тумбочки махровое полотенце, которое когда-то было ярко-зеленым. – Ничего, кроме того, что улыбки с золотыми зубами тут у каждого, – простонала Бесс. Я фыркнула и кивнула. Что ж, значит, будем действовать постепенно. В любом случае, пока на раскопках всё спокойно, и не факт, что в ближайшее время положение вещей изменится. ***  За завтраком, традиционно начавшимся в шесть часов, царила суматоха. Джонни Уилмер теребил профессора Смайта на предмет того, "на сколько времени можно арендовать этого корейского красавчика". Сам предмет разговора утреннюю трапезу проигнорировал, как и мисс Китинг, но их с успехом заменяли все остальные. Джарвис и Чен Цо с жаром обсуждали какие-то изразцы и черепки. Ребекка показывала доктору Чапману альбом с набросками, комментируя каждый рисунок. Кинозвезда, оставив, наконец, ученого мужа в покое, переключился на нас и добрые полчаса вещал о том, что всех своих персонажей он базировал на Чистом Сэме – самом первом своём фильме, где король вестернов впервые блистал в главной роли. А освободившийся профессор Смайт вступил в дискуссию с мистером Кольтом, доказывая миллионеру пользу алмазных наконечников для буров. На часах было четверть восьмого, когда в зал вбежал испуганный египтянин с перекошенным лицом. Подлетев к Смайту, он начал что-то вещать, отчаянно жестикулируя. Учёный, побледнев и подняв седые брови, резко встал и переспросил: – Вы уверены? Араб пролепетал несколько слов, и профессор поспешил к выходу, резко бросив: – Попрошу всех оставаться на своих местах. Я не послушалась и, подскочив, помчалась следом за Смайтом и египтянином. Быстрым шагом подойдя к оврагу у кромки которого уже собралась толпа из местного населения, они нагнулись над ямой. С трудом пробившись к ним, я посмотрела вниз и ахнула: на самом дне лежала женская фигура в оранжевом платье. Не сказав ни слова, я заспешила вниз по строительным лесам. Оказавшись рядом с телом, я села на корточки и дотронулась до неестественно вывернутой шеи мисс Китинг. Биения я не нащупала – женщина была мертва. Тело не было холодным, но, скорее всего, это можно было списать на жару. Медленно распрямившись, я задрала голову и прокричала: – Позовите доктора Чапмана; он должен установить время и причину смерти! Смайт кивнул арабу, который и принес дурные вести, и последний ринулся по направлению к дому. Я же начала осматриваться. Что именно я искала? Я сама не знала тогда. Положение шеи жертвы говорило о переломе, возможно, о нескольких; значит, существовала вероятность того, что мисс Китинг упала с большой высоты. Строительные леса, являвшие собой, по меткому замечанию Бесс, "Паутину Дьявола", вполне подходили для роли коварной ловушки. Но что именно понадобилось секретарше миллионера здесь? По её собственному заявлению, раскопки были "адовыми", и она вряд ли покидала своего босса больше, чем на минуту. Может, кто-нибудь назначил ей встречу? Но кто? Элайза не производила впечатление доверчивой женщины, и она не пришла бы сюда абы к кому. Тем более, место для свидания было, мягко говоря, странноватым. Если не это, то... Я, обнаружив кое-что, присела на корточки и аккуратно, двумя пальцами, подняла с земли какой-то обрывок синей бумаги. Он выглядел новым, не был припорошен песком, значит, лежал здесь недавно. Конечно, утверждать, что он попал сюда примерно тогда, когда умерла мисс Китинг, было преждевременно, но всё же этот листик представлял собой хоть какую-то зацепку. Я поднесла обрывок к глазами и прочитала: "...льмового масла. Сделано в Ф...". Что ж, значит, это – кусочек обертки от чего-то съедобного, скорее всего, не содержащего пальмового масла и гордящегося этим. Осталось только найти оригинал, хотя не было гарантии того, что это даст какой-либо результат. Я подняла голову. К телу уже спешил доктор Чапман, который, несмотря на хромоту, прыгал по строительным лесам с обезьяньей ловкостью. Он подбежал к Элайзе и начал профессиональный осмотр, не теряя ни минуты. Нагнувшись над покойной, врач вдруг повернулся и кинул полуиспуганный взгляд на меня, но увидев, что никто здесь падать в обмороки не собирается, со вздохом облегчения продолжил эскспресс-аутопсию. Я же начала разведывать территорию дальше, но никаких находок мне больше не светило. Положив клочок бумаги в карман, я наткнулась на что-то и с изумлением вынула тонкую щепку с полированным краем. Да, разумеется, это её я нашла вчера... Поинтересовавшись, нужна ли эскулапу помощь, и получив отрицательный ответ, я начала карабкаться по лесам наверх. Профессор Смайт уже куда-то ушел; по-видимому, учёному нужно было договориться насчет транспортировки тела. Я, срываясь на бег, миновала любопытных арабов и помчалась обратно в дом. Заглянув в столовую и поманив подруг, я ринулась наверх. – Нэнси, подожди! Что случилось? – Джесс, нагнавшая меня у самой двери в нашу комнату, дотронулась до моего плеча. Помотав головой, я раскрыла дверь и жестом пригласила боевых соратниц внутрь. Как только запыхавшаяся Бесс проникла в помещение, я прикрыла дверь и выпалила: – Элайза Китинг мертва. Элизабет ахнула и, побледнев, прижала ладони к лицу. Джорджина села на кровать и ошарашенно посмотрела на меня. – Как?., – только и смогла выдавить из себя она. – Она лежала на дне эскавационной ямы, – пояснила я. – Скорее всего, жертва упала с большой высоты и сломала шею. – Со строительных лесов? – прищурилась быстро пришедшая в себя Джесс. – Да, там с легкостью можно оступиться, особенно в темное время суток. Но зачем она туда пошла? – Я не знаю, – помотала головой я. – Может, её туда позвали, может, выманили обманом, а потом столкнули... Без заключения доктора я не могу ничего сказать точно. Я даже окоченения не почувствовала. На такой жаре все процессы разложения идут куда быстрее, и точное время смерти установить будет сложной задачей. – Но кому понадобилось убивать бедняжку? – вопрошала Бесс, неосознанным жестом промокая лоб. – Кому она мешала? Я задумчиво поджала губы, засунув руки в карманы брюк из плотной ткани защитного цвета. – Ну, она могла слишком близко подобраться к миллионам Кольта, – высказала предположение я. – У него нет наследников, – тут же возразила Джесс. – У него нет официальных наследников, – поправила я. – Но я всё равно не понимаю, – Элизабет сокрушенно покачала головой. – Они же даже не были легально женаты. – Завещание можно оформить и на совершенно постороннего человека, – развела руками я. – В любом случае, нам ещё не известно, что это было именно убийство. Кто знает, может, это окажется несчастным случаем. Джорджина медленно помотала головой, и я в душе призналась самой себе, что согласна с ней. Мисс Китинг была очень осторожной и расчетливой дамой, и я слабо могла представить себе, чтобы она согласилась карабкаться по лесам, с которых вполне можно сорваться. Я вздохнула и, бросив подругам: "Я на секунду!", вышла из комнаты: мне нужно было кое-что проверить. Закуток Санни, который кореец никогда не запирал, на данный момент пустовал, и я беспрепятственно проскользнула внутрь. Обойдя письменный стол, я провела пальцами по контуру и едва сдержала крик, нашупав искомое: в одном месте столешница была выщерблена. Я достала из кармана щепку, найденную в зале, и приложила к краю стола. Фрагмент подошел точь-в точь. Я опустилась на стул и начала по очереди выдвигать ящики. В первом обнаружился пухлый ежедневник на корейском с рисунками и довольно хлесткими и точными карикатурами на всех участников экспедиции. Рядом лежали канцтовары, какая-то мягкая тряпица, которую, скорее всего, Санни употреблял для чистки очков, и паспорт, на котором гордо сияла тиснением надпись "Республика Корея". Во втором я нашла мачете, карманный фонарик, бутылку с водой, миллиард упаковок лапши быстрого приготовления и полотняный мешок. И лишь в следующий раз мне улыбнулась удача: третий ящик был набит шоколадными батончиками с нарисованной на синем фантике стилизованной коровой. Рядом, здесь же, лежали и обертки от них, и я взяла одну, чтобы изучить поподробнее. Достав из кармана обрывок бумаги, который лежал рядом с телом, я приложила его к фантику. По цвету он подошел идеально. Я поднесла целую обертку к глазам и не без содрогания нашла нужные строки: "Изготовлено без использования ГМО и пальмового масла. Сделано в ФРГ". Сами по себе эти два факта ни о чем не говорили, но вместе... Это означало, что кореец, во-первых, спускался в зал (в котором, собственно, делать ему было нечего), во-вторых, был на дне оврага. Что ж, теперь нужно лишь узнать время смерти, а потом поговорить с самим азиатом... Я встала из-за стола и замерла: до моих ушей донесся веселый тенор Санни. Я мигом присела на корточки, кляня эту клетушку на все корки: здесь никак нельзя было спрятаться. Этот авантюрист, судя по звукам, раскрыл дверь и, застыв в проеме, промолвил: – По сути дела, мне ничего не мешает намекнуть ребятам из полиции, которые будут тут с минуты на минуту, чтобы они прошерстили список Интерпола. – А мне ничего не мешает вырвать тебе кишки, и тогда в мире станет меньше на одного надоедливого корейца, – это был голос Чена Цо. – Корейцев и так немного, – спокойно ответствовал Санни. – Во всяком случае, меньше, чем китайцев. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом Цо недовольно выдавил: – Чего ты хочешь? – Мумию, – немедленно отозвался Санни. – Мне нужно просканировать её и взять образцы. Взамен я не скажу никому о твоем весьма интересном прошлом. – По рукам, – согласился китаец. – А я, со своей стороны, обещаю не вспарывать тебе живот. – Ченни-ченни, – вздохнул кореец. – Ну как мне тебе объяснить, что я тебя не боюсь? До моих ушей донесся какой-то звук; кажется, мистер Цо скрежетнул зубами. Потом я услышала шум удалявшихся шагов и насмешливое саннино: "Позер!", брошенное вполголоса. Азиат, по-видимому, подошел к столу со стороны входа и чем-то зашуршал. Я напряглась, уже придумывая для себя очередное оправдание, но оно не пригодилось: Санни взял что-то со столешницы и пошел к выходу. Я беззвучно вздохнула с облегчением, но, как оказалось, преждевременно: кореец, уходя, бросил: – Нэнси, милая, пожалуйста, прикрой за собой дверь, когда закончишь! Я опустила голову и чертыхнулась про себя: Санни, как и всегда, был полон сюрпризов. ***  В общем, я с позором вернулась в свою комнату и приготовилась уже было рассказать подругам о своём оглушительном фиаско, но застыла на пороге: у нас был гость, и какой! При виде меня высокий чернокожий человек в не знакомой мне бежевой форме белозубо улыбнулся и первым подал мне руку. – Мисс Дрю? – вымолвил он. – Я капитан Ндайадо, меня послали сюда, чтобы расследовать смерть белой мисси. Профессор Смайт рассказал мне о вас. Вы будете помогать мне опрашивать свидетелей? Бесс озорно подмигнула мне из-за спины полицейского и показала большой палец. Я с благодарностью приняла протянутую ладонь капитана и кивнула, проговорив: – Разумеется. – Очень хорошо, – ей-богу, лицо этого человека вот-вот треснет от столь широкой улыбки. – Можете называть меня Нуру. Я склонила голову и направилась за служителем закона, помахав на прощание подругам. – Мы начнем с джентльмена, который очень красивый и плохо видит, – бросил Нуру, направляясь к тому самому закутку, откуда я только что вышла. Я хотела сказать капитану о том, что Санни пока нет на рабочем месте, но тот, по-видимому, уже об этом знал, так как он прошел мимо клетушки корейца и направился в другой конец коридора. Комната азиата мало отличалась от его рабочего места: то же малое количество как пространства, так и мебели. В углу стояла кушетка, к которой Санни приставил табуретку, так как ложе было слишком коротко для корейца ростом шесть футов три дюйма*. Рядом примостился покосившийся столик, на котором лежали какие-то бумаги, а под окном стояла дорожная сумка синего цвета. И всё. – Приятель, ты перегнал Махатму Ганди, – весело заметила я, обращаясь к сидевшему на кровати азиату. – Материальное утягивает на дно, – нараспев продекламировал Санни, вставая и протягивая чернокожему служителю закона руку. – Это вас прислали для расследования? – Да, точно, – Нуру, улыбаясь, сгреб своей ручищей изящную ладонь корейца. – Можно ваши документы, сэр? Азиат кивнул и, порывшись в бумагах, в беспорядке сваленных на столике, извлек оттуда паспорт. – Ещё один? – удивилась я. Насколько мне помнилось, я видела подобный документ у Санни в столе. Кореец добродушно улыбнулся. – Тот – для заграничных поездок, – пояснил он. Полицейский начал внимательно изучать тоненькую книжицу. Лицо его неожиданно просияло. – Я тоже родился в восемьдесят третьем! – проговорил он. – Только в марте. И он протянул мне паспорт, тыкая в дату "1983.05.31". – На востоке пишут сначала год, потом месяц, а затем – день, – вымолвил он. – Так необычно! – Зато удобно, – заметила я. – В порядке уменьшения категории. Капитан усмехнулся и протянул паспорт владельцу. – У нас люди, родившиеся в один и тот же год, считаются кем-то вроде братьев, – сказал Санни, небрежно кидая документ на кипу макулатуры на столике. – О, это хорошо, – клянусь всем святым, белозубая улыбка блюстителя порядка могла бы обеспечить светом небольшой поселок. – Я бы не отказался от ещё одного брата! – Отлично! – подмигнул кореец. – Мы втроем будем олицетворять межрасовую дружбу. – Это, конечно, прекрасно, – вступила в разговор я. – Но у нас тут произошло убийство, которое требует всеобщего внимания. Азиат развел руками. – Я весь ваш, – проговорил он. * 190 см.