Дело о проклятой гробнице

    До раскопок нам так и не суждено было дойти: профессор Смайт, перехвативший нас на первом этаже, напомнил про то, что скоро подадут обед. И мы послушно поплелись за ним в довольно тесную столовую, в которой оказалось неожиданно прохладно. Длинный стол, покрытый крайне непрактичной белой скатертью, и простые деревянные стулья составляли скромную меблировку этого помещения. Профессор Смайт, снявший с головы шлем и явивший миру свою буйную седую гриву, с достоинством занял место во главе стола, указав нам на три дальних стула слева. Мы приземлились на сиденья, и я полностью сосредоточилась на входивших в столовую, не забывая перебрасываться ничего не значившими фразами с подругами. По правую руку от учёного устроился грузный человек с песочными волосами с проседью, одетый в фирменные брюки и дорогую рубашку. У него было мясистое лицо, цепкий взгляд серых глаз, тонкогубый рот и неожиданно красивые холеные ладони. От этого субъекта так и веяло властью, и мы ничуть не удивились, когда его представили нам как мистера Джереми Кольта, спонсора раскопок. Скелетоподобная Элайза Китинг устроилась рядом с боссом и подобострастно обхаживала его, вызвав у Бесс гримасу отвращения. Я толкнула подругу локтем, и та, наклонившись ко мне, прошептала: "Ничего не могу с собой поделать, она такая противная!". Я хотела было ответить ей, не не успела, так как в этот момент в помещение вошла целая группа людей. Они принялись рассаживаться, не прерывая беседы, и я поняла, что сия церемония для всех обитателей этого дома стала уже рутинной. По левую руку от Смайта устроился высокий и широкоплечий человек с темными вьющимися волосами и открытым взглядом. Он представился как профессор Ричард Джарвис. Рядом с ним присела женщина с настолько непримечательной внешностью, что это само по себе удивляло. Всё в ней было средним и обычным: и тусклые волосы орехового цвета, и блеклые глаза, и мешковатое платье с белым воротничком. Это оказалась миссис Ребекка Джарвис. Джонни Уилмер, лучезарно улыбнувшись всем присутствующим, приземлился на своё место и озорно подмигнул мне: я оказалась его соседкой. Справа от приторной мисс Китинг устроился человек с худым, изможденным лицом, сильно припадавший на одну ногу. Чтобы познакомиться с нами, он встал и сердечно пожал руки каждой из нас, тихо прошелестев: "Доктор Чапман". Место напротив меня занял мрачный китаец, буркнувший: "Чен Цо" и этим ограничившийся. А рядом с ним устроился Санни, сделавший рукой знак победы. Когда все расселись, профессор Смайт с некоторым пафосом представил нас, и церемония знакомства пошла по второму кругу. Слава богу, вскорости всеобщее внимание переключилось с нас на раскопки, и разговор вошел в проторенную колею. Профессор Джарвис имел весьма странную манеру говорить: он бубнил на одной ноте, никак не играя интонациями, и потому вся его речь была ровной, хоть линейку прикладывай. – Нехтеп считал, что Ка-Ахон является его личным покровителем, – вещал учёный. – Он даже украсил свою гробницу изображениями божества, полагая, что никто не осмелится нарушить его покой, когда за ним наблюдает некто настолько сильный. – Ка-Ахон – это древнеегипетское божество, – пояснил для нас Санни. – Он встречается довольно редко, но Нехтеп, по-видимому, был фанатом этого парня. Бог изображался в виде человека с двумя кошачьими головами и пышным головным убором. Считалось, что он может наделить невиданной силой, но детали до сих пор не до конца известны. Я с интересом слушала корейца, наслаждаясь его богатой эмоциями речью, являвшей собой такой разительный контраст с гудением Джарвиса. У азиата был довольно приятный тембр (исключение составляли лишь те моменты, когда он принимался петь), и внимать ему было одно удовольствие. Он обладал, к тому же, талантом рассказчика, но кого-то за столом такое положение вещей явно не устраивало. – Мне кажется, студентки археологического факультета в курсе того, какие божества были в Древнем Египте, – вмешалась Ребекка Джарвис. – Так что в вашей лекции нет необходимости. – Вполне возможно, – миролюбиво кивнул Санни. – Но, дорогие юные леди, приготовьтесь к тому, что усыпальницу фараона окружают темные слухи. – А вот это уже интересно! – Джонни Уилмер хлопнул в ладоши. – Я думаю, такие легенды можно будет использовать в фильме! Сноска "Основано на реальных событиях" всегда круто смотрится в титрах. – Тут нет ничего смешного, – вступил в разговор Чен Цо. – Уже двое человек погибло, и нет гарантии, что этими смертями всё и закончится. – Глупости! – сердито прервал китайца профессор Смайт. – Высосанные из пальца суеверия! Эти два араба умерли из-за того, что пренебрегали простейшими правилами гигиены, вот и всё! Доктор Чапман положил вилку на тарелку и поднял руку. – Вторая гибель, на мой взгляд, была не совсем... Э-э-э... Обычной, – вымолвил он. – Я имею в виду... Э-э-э...Молодому человеку не было ещё и сорока, и допустить при этом больное сердце... Э-э-э... Маловероятно... – В любом случае, – раздался скучный баритон Джарвиса, – это не имеет значения. Нам нужно форсировать раскопки, чтобы побыстрее добраться до погребального зала. – А вот тут, – неожиданно поднял палец мистер Кольт, – у нас и появляются проблемы. Как я понял, все эти комнаты представляют собой лабиринт, в котором весьма сложно сориентироваться. Мы докопались только до какой-то небольшой залы, оказавшейся абсолютно пустой. Что мы планируем делать дальше? – Мы походим по помещению, – с улыбкой откликнулся Санни. – Поищем там двери. Элайза Китинг оторвала взгляд от своего божества и с недовольством посмотрела на корейца. – Не говорите глупостей, – выплюнула она. – Вы же прекрасно знаете, что никаких дверей в зале нет. – В помещении нет видимых дверей, – поправил её азиат. – Но если мы осмотрим стены повнимательнее... – Что-то в этом есть, – медленно склонил голову профессор Смайт. – Но сначала мы займёмся экскавацией. Кстати, Санни, рабочие сказали вам, что пора заказывать новые запчасти для буровых установок? – Спасибо, – кивнул кореец, с удовольствием зарываясь палочками в рис, который ему принесла закутанная в черную ткань египтянка. – Да, сказали, Илай. Алмазные наконечники уже есть на складе в ЮАР; их доставят через пять дней. Или даже раньше. Разговор перетек на чисто бытовые вещи, и я решила попытаться понаблюдать за беседующими, но мои замыслы начисто перечеркнул аромат мяса в барбарисовом соусе, тарелку с которым поставили передо мной. Самое интересное началось тогда, когда подали десерт – фруктовый лед в вазочках. Санни отблагодарил египтянку полупоклоном, и та, судя по глазам, видневшимся в щелочке, оставленной между двумя платками, улыбнулась ему. Ребекка Джарвис с непроницаемым лицом отпустила замечание о том, что самым высоким IQ обладают белые люди, и её муж тут же заторопился сгладить неловкость. Мой корейский знакомый не придал этой фразе никакого значения, со смешком бросив: "Где высоко, там и низко, правда, миссис Джарвис?", а вот лицо Чена Цо словно окаменело, и он бросил на женщину тяжелый взгляд, не предвещавший ничего хорошего. – Человечество потратило столько лет, чтобы доказать, что расизм – это зло, – вымолвил китаец, поигрывая металлической ложечкой в желтоватых пальцах. – И всё равно время от времени мне приходится выслушивать подобное. – Затыкайте уши и громко пойте, – посоветовал ему Санни, зажав вазочку с десертом между ладонями. – У меня такое всегда срабатывало. Лучше всего выбирать один из хитов АББы – почему-то именно они всегда подходят идеально. Я бы рекомендовал "Счастливого Нового Года", но финальный выбор, разумеется, за вами. Ребекка фыркнула и отвернулась. – Вы можете говорить всё, что угодно, но мы с вами знаем, что правда на моей стороне, – выдала она, поправив рукав платья. – Счастливого Нового Года, счастливого Нового Года, – затянул кореец гнусавым голосом. – Я не помню дальше, но на этом месте мои оппоненты всегда сдавались. Джонни Уилмер усмехнулся и показал азиату большой палец. – Парень, ты просто находка! – объявил актер. – Сыграешь в моем фильме? Внешность у тебя очень даже кассовая... – С удовольствием, – кивнул Санни, зачерпывая ложкой растаявшее лакомство и отправляя порцию в рот. – У меня даже опыт есть. – Серьёзно? – мисс Китинг приподняла нарисованные брови. – И какой же? – Я играл ворону в школьной постановке, – ответил ей кореец. – Помню, мне даже аплодировали. Я, наклонившись над столом, изо всех сил боролась со смехом. Санни явно был в своем репертуаре, но это устраивало далеко не всех: миссис Джарвис, например, смотрела на корейца с явным негативом. После обеда мы должны были пойти на экскурсию на раскопки, и доктор Чапман любезно предложил нам сопровождение. Этот вечно усталый человек источал ауру спокойствия, и после трапезы, сопровождаемой несколькими колкими комментариями, времяпрепровождение с ним было как манна небесная. Сама гробница Нехтепа располагалась чуть в стороне от Аль-Миткара. На данный момент, она представляла собой овраг, похожий на те, которые бывают от торнадо, – конусообразный, со ступенчатыми скатами. Стенки ямы были укреплены вертикальными и поперечными балками, и рабочие – преимущественно арабы – сновали вверх и вниз по строительным лесам. Доктор, заметно припадавший на правую ногу, спокойно поспешил вниз, и мы, переглянувшись, последовали за ним. Несмотря на хромоту, эскулап резво порхал по лесам, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы не отставать. Из нас троих только Джесс хватило физической подготовки, чтобы не ударить в грязь лицом. Мне же никак не удавалось настичь врача и подругу, а Бесс вообще тащилась позади, ворча что-то про тверкинг. На самом дне ямы располагался невысокий дверной проем. Чапман прошел внутрь, и мы заспешили за ним. Доктор включил фонарик и обвел лучом света помещение, в котором мы оказались. От одной только мысли о том, что этой комнате было семьдесят веков, захватывало дух! И пусть тут не было ровным счетом ничего, этот срез истории всё же оставлял после себя впечатления. Стены были отделаны мелкими узорчатыми панелями, цветовую гамму которых было невозможно определить из-за полумрака, царившего в зале. В дальнем правом углу темнело какое-то пятно, и на мой вопросительный взгляд врач ответил: – Профессор Смайт сказал, что тут стоял невысокий деревянный стол для письма. За всё это время он истлел, конечно, но миссис Джарвис сможет восстановить его облик. Не со стопроцентной точностью, конечно, но всё же весьма близко к оригиналу. – Она реставратор? – спросила я, наклоняясь над останками стола. – Не совсем, – отозвался эскулап. – Она составляет иллюстрации, восстанавливая в художественной форме оригинальный вид предметов, помещений и людей. – Всегда мечтала быть художницей, – вступила в разговор нагнавшая нас Бесс, потирая колено. – Только вот моя мать в корне убила это желание, когда, увидев свой портрет, выполненный мной, произнесла: "Какая славная лошадка!". Доктор любезно улыбнулся. – Миссис Джарвис очень талантлива, – заметил он. – Её взгляды несколько спорны, конечно, но рисует она божественно. Я присела на корточки, чтобы рассмотреть какую-то щепку, лежавшую в самом углу, и потянулась к ней рукой. Аккуратно обхватив небольшую деревяшку, похожую на зубочистку, двумя пальцами, я поднесла её к глазам. Вид у неё был вполне современный, и на одной из граней даже сохранилась полировка. Я нахмурилась. Сам по себе этот факт был не особо важным: мало ли, кто-то из работавших на экскавации принес с собой этот фрагмент на одежде... Но что-то не давало мне покоя, и я не могла уяснить, что именно. Положив щепку в карман, я выпрямилась и поинтересовалась у Чапмана: – А что за случаи со смертями египтян? – Пустяки, – махнул рукой врач. – Оба они работали здесь, на раскопках. Ахмету было за шестьдесят, и здоровье его казалось богатырским, но его подкосила внезапная болезнь. Сердечный приступ свел его в могилу почти мгновенно. А тридцативосьмилетний Мансор, честно говоря, меня удивил. Я никак не мог подозревать у молодого и полного сил человека больное сердце, но, знаете ли, от этого никто не застрахован. Я медленно кивнула. В этих словах присутствовала некоторая логика, и пока я не видела ничего необычного. К огромному сожалению, люди умирают повсеместно, и это трагично, но, увы, в порядке вещей. Но для чего-то меня позвали. Значит, кое-что показалось профессору Смайту подозрительным, иначе я не была бы здесь. – А что показало вскрытие? – спросила я, покосившись на Джесс, фотографировавшую стены. – Да какое там! – эскулап помотал головой. – Эти люди с трудом позволили мне приблизиться к больным. Ни о каких больницах и речи не шло; они просто кремировали усопших, и всё. Вот оно! Я медленно выдохнула, формулируя в мыслях следующий вопрос. – А что за история с проклятием? – опередила меня Элизабет. – Старик Нехтеп был не из дружелюбных? – Честно говоря, я не в курсе, – улыбнулся доктор. – О фараоне вам с удовольствием расскажет кто-нибудь из профессоров. Что же касается проклятия, то, как я понял, то самое божество-полукошка с двумя головами охраняет покой Нехтепа вечно, и тот, кто нарушит сей священный сон, должен будет умереть. Бесс содрогнулась. – Какой ужас! – воскликнула она, потирая плечи. – А как с этим связаны смерти Ахмета и Мансора? – произнесла я, склонив голову набок. – Ахмет открыл этот зал, – спокойно пояснил Чапман. – А Мансор первым спустился сюда. Мы с подругами переглянулись. Конечно, это можно списать на жуткое совпадение, но... Врач, посчитав наш визит завершенным, повёл нас прочь, и мы начали карабкаться по лесам вверх. Пройдя половину пути, я задрала голову и громко ахнула: у самого края ямы стояла египтянка в традиционном черном одеянии. Рассмотреть её не представлялось возможным, так как солнце располагалось за спиной у незнакомки, но отчего-то мне подумалось, что это вовсе не та женщина, которая подавала блюда за обедом. Постояв на том месте с несколько секунд, она медленно и степенно побрела прочь, провожаемая моим ошарашенным взглядом. – Выглядишь так, будто Санни сообщил тебе, что решил подружиться с Нэдом, – шутливо проговорила догнавшая меня Бесс. – Я увидела египтянку, – я показала рукой вверх. – Там. – Очень необычно для Египта, – хихикнула моя лучшая подруга. – И это так тебя изумило? – Не знаю, – призналась я, продолжив карабкаться по лесам. – Она стояла там и смотрела вниз, а потом ушла. – И что тут такого? – пропыхтела Элизабет, с трудом перелезая на очередную конструкцию. – У них же здесь ничего не происходит, вот природное любопытство и взяло верх, и заскучавшая арабка пришла посмотреть на таинственных белых леди, которые оказались куда менее противными, чем те, которые здесь живут. Я рассмеялась. Доводы моей боевой соратницы были весьма логичны, и мои собственные опасения показались мне смешными и надуманными. И вправду, хорош же из меня детектив: испугалась местной жительницы! Мы с Бесс вылезли на свет божий, присоединившись к Джесс и Чапману, которые ждали нас у кромки ямы, беседуя о местной почве. – Взрывать пласты было бы непрактично, – проговорил доктор, указывая на овраг. – Песок с трудом, но всё же поддается бурению, тем более, его слой здесь не так уж велик. А динамит мог бы повредить бесценное наследие веков. – Но у вас всё равно должны быть в запасе заряды, – заметила Джорджина. – Хотя бы на случай того, если люди окажутся заперты в одной из ловушек, которыми так славятся древнеегипетские гробницы. – Честно говоря, я не знаю, – признался врач, проводя пальцем под воротничком. – Вам стоит спросить у того молодого корейца, который занимается снабжением. – Обязательно спросим, – улыбнулась я. – Куда теперь? Эскулап хитровато посмотрел на меня. – Думаю, вам будет интересно узнать, как поступают с теми сокровищами, что поднимают на поверхность, предположил он. – Пойдемте; я покажу вам. Как оказалось, все черепки, осколки и прочие фрагменты отправлялись в довольно большое помещение на первом этаже основного здания. Там изделия аккуратно очищались, фотографировались и заносились в реестр. Некоторые из них обрабатывали химикатами, а с части делали слепки.. Именно поэтому помещение было заставлено стеллажами с мешками гипса, склянками, канистрами и коробками с непонятным содержимым. Порядка тут не было никакого, и мне невольно подумалось, что пропажу здесь вряд ли заметят сразу. Находки размещались на отдельной этажерке, и пока похвастаться было особо нечем: несколько черепков, кусок глины непонятного назначения, оборванный лист папируса и какая-то кость. – Доктор Джарвис специализируется как раз на Древнем Египте, – сказал доктор. – Так что он чувствует себя тут как рыба в воде. Период профессора Смайта – это Средние Века, насколько мне известно, но он тоже пожелал принять участие в этой экспедиции. – А мистер Кольт? – поинтересовалась я, изучая один из черепков. – Что он за птица? – Он владеет огромным количеством предприятий различной направленности, – безразлично бросил Чапман. – По-моему, он начинал как работник бензоколонки... Честно говоря, я не спрашивал. Сейчас он отошел от дел и вкладывает деньги во всё, что кажется ему интересным, как, например, эти раскопки. Его секретарша – бывшая балерина, по её собственным словам. – А этот милашка со зверским лицом? – вступила в разговор Бесс. – Кажется, Чен Цо... – Понятия не имею, откуда он взялся, – пожал плечами эскулап. – Но именно он и выполняет основную работу с этими предметами. И он указал ладонью на стеллаж с древностями. – Кстати, то же самое могу сказать и о Санни, – прибавил доктор. – Его нанял профессор Смайт, причем, в самую последнюю минуту, и, на мой взгляд, этот юноша не всегда справляется со своими обязанностями. – А что здесь делает Джонни Уилмер? – подняла брови Джесс. – Разве его присутствие не мешает ходу археологических изысканий? Чапман глубоко вздохнул. – Такие люди всегда любят быть в центре внимания, – сдержанно прокомментировал он. – Никакого отношения к науке он не имеет, но считает нужным высказать свое мнение по любому вопросу. Насколько я понял, он хочет устроить съемки фильма прямо здесь, в Аль-Миткаре. Дай бог, чтобы профессорам удалось его отговорить! И эскулап любезно приоткрыл дверь, намекая на то, что экскурсия окончена. Мы прошли мимо него и, отблагодарив нашего милого гида, направились к лестнице. Мы намеревались обсудить всё, что узнали, и разработать хотя бы зачатки плана действий, но у самой двери наших апартаментов нас ждал сюрприз в виде сидевшего на корточках Санни, который немедленно встал и улыбнулся. – И как вам прогулка в проклятую гробницу? – шутливым тоном спросил он.