Спящий (Sleeping Man)

Наконец в комнате остались только он и Кадди, и конечно, Спящая красавица вместе с ними. Кадди присела на краешек кровати и направила на него взгляд, полный любви и заботы — не иначе. Опасная, опасная почва для разговора. — Никогда не думала, что скажу это вслух, да ещё и тебе, но... я рада видеть тебя, Хаус. Хорошо, что ты вернулся. На самом деле я, — о, Боже, вот её понесло, — скучала по тебе, полный ты болван! — ещё минута, и она потреплет его по руке. — Ну конечно, — произнёс Хаус, раздражённый тем, что эффект, которого он планировал добиться, непременно будет испорчен вынужденными паузами, чтобы вдохнуть воздуха, и жалкими приступами кашля, прерывающими его речь. — Ты не скучала по мне ни капли... до того самого дня, когда подумала, что я могу никогда... не вернуться назад. Признай это. — Нет, я... — А потом, когда решила, что я уже не вернусь, не могла дождаться дня, когда меня похоронишь... Какой человек... хоронит другого вот так, заживо? — Хаус, ты понятия не имеешь, я пыталась... — А что касается всего того... что ты наговорила про меня на панихиде? Полное дерьмо... Все знают, что так принято: говорить о мертвецах только хорошее, даже если это полная чушь. Кадди фыркнула и ничего не сказала в ответ. Потом аккуратно вытерла нос салфеткой, взятой с прикроватного столика. — Да, — всё-таки согласилась она. — К примеру, в Швеции закон запрещает плохо говорить о мёртвых. Ты знал об этом? В общем, я просто следовала совету адвоката. Вот так-то лучше. — К тому же, — добавил Хаус, — пока рановато праздновать моё воскрешение. Для этого мне не хватает парочки функционирующих почек. Я всё ещё на пороге смерти, не отрицай этого. Да, я прочёл свою карту. Уилсон оставил её на столике, прежде чем отключиться. Так что я думаю, что как минимум заслужил несколько выходных. — Не беспокойся. Брать дежурства в ближайшее время я тебя не заставлю. Слишком уж страшно ты выглядишь. Пациенты разбегутся с криками. — К чему обычно я и стремлюсь в клинике, — усмехнулся Хаус. Он посмотрел на неё внимательней. — Ты же сейчас пошутила, верно? Кадди смерила его взглядом, который он так и не смог расшифровать. Частично раздосадованным, частично удивлённым с примесью чего-то ещё. — Хочешь сказать, ты до сих пор не видел себя в зеркале? — спросила она. — Нет. Я как-то забыл упаковать своё туалетное зеркальце, когда записывался сюда, — парировал Хаус, но Кадди уже выходила за дверь. Где-то ей удалось раздобыть маленькое ручное зеркало, которое она преподнесла Хаусу изящным жестом. Он с любопытством поднёс его к глазам и застыл, усмешка исчезла с его лица. Последний раз, когда он смотрел в зеркало — в туалете кофейни в Кембридже, — отражение в нём было лицом полного незнакомца. И вот теперь он вновь всматривался в черты, которые не узнавал: кожа плотно обтянула выступающие скулы, глаза глубоко запали в орбиты, но сильней всего поражали свежевыбритый подбородок и череп, лишившийся волос. Лицо, которое смотрело на него из зеркала, казалось маской смерти и снова принадлежало совершенно незнакомому человеку. Казалось, что картинка, которая только-только собралась во что-то узнаваемое, снова разлетелась на кусочки, оставив после себя набор бессмысленных форм. Зеркало незаметно выскользнуло из его пальцев, и он закрыл глаза, стремясь избавиться от образа, который там увидел. Кадди в панике смотрела на Хауса. Он выронил зеркало на кровать и отвернулся от неё, зажмурив глаза. Его грудь вздымалась, и мониторы сообщали, что пульс его растёт. — Хаус, — позвала Кадди. — Ты в порядке? — Ммм, — отозвался он. — Да. В полном. Хотя ты была права. Вид слегка пугающий. Но мониторы разоблачили его попытку выдать за шутку эти слова. Кадди видела, как он пытается успокоить дыхание. У него случился флешбэк или вроде того? — Не настолько пугающий, Хаус. Что сейчас произошло? — Всё в порядке, — уверил Хаус, но голос его дрожал, так же, как и рука, когда он провёл ей вдоль подбородка и ощупал голову. Он молчал до тех пор, пока не взял дыхание под контроль. — Швов нет, — сообщил он в итоге. — Значит, операции на мозге не было. Значит, брить голову не было нужды. Я присоединился к Харе Кришна, пока был не в себе, или что-то в этом роде? — Ничего такого воодушевляющего, — ответила Кадди. — У тебя были вши. Уилсон побрил тебе голову. Чем средство проще, тем лучше. Лёгкая улыбка сопроводила это откровение. — Вши... Спасибо тебе, Фергус. И тебе тоже, Уилсон. — Тебе стоит поблагодарить Уилсона, — согласилась Кадди, с удовлетворением отмечая, что лицу Хауса возвращается хотя бы какой-то цвет. Она взглянула на спящего онколога и добавила: — Если он когда-либо проснётся. Именно так мы и узнали, что у тебя сотрясение. Она подняла упавшее зеркало и показала ему ушиб на затылке. На этот раз Хаусу удалось смотреть в зеркало без содрогания. — Что показала МРТ? Я полагаю, вы сделали МРТ? — Сотрясение третьей степени. Перелома нет. А кто такой Фергус? Хаус задумчиво дотронулся до исчезающей гематомы. — Третья степень. Что ж, это всё объясняет. — Может быть, — сказала Кадди, и хотя Хаус казался таким уязвимым в этот момент — или как раз потому, что он выглядел уязвимым, она вдруг решила этим воспользоваться: — А может быть и нет. — Что это должно означать? Сильное сотрясение мозга способно вызвать ретроградную амнезию и всевозможные проблемы с памятью. Это... — Это весьма необычно, и ты это прекрасно знаешь. По словам Формана и Чейза, гораздо более вероятно, что есть какое-то другое объяснение. Возможно, отсроченная реакция на лечение кетамином, которая вполне способна вызвать потерю памяти. Или ПТСР могло спровоцировать временную диссоциативную фугу*, которая является куда более частой причиной того типа амнезии, что ты... — Чтобы страдать посттравматическим стрессом, нужно сначала получить травму. Постой. Только если ПТСР не означает "предтравматическое стрессовое расстройство". Эй, Кадди, ты собираешься меня травмировать? Расстегнуть пуговичку на блузке? Или сразу же снять... — Хаус! В тебя стреляли несколько месяцев назад, ты почти истёк кровью на глазах у своих подчинённых. — Травмирующие обстоятельства были у них, а не у меня. Я был без сознания в то время. — Ты никогда и ни с кем об этом не говорил, а ещё никогда не говорил о том, как снова начал хромать. — Кадди, — одной рукой он потянулся нажать кнопку вызова медсестры, а другой демонстративно указал на свой затылок, говоря медленно и отчётливо, словно объяснял ребенку основы математики: — Травма головы равняется амнезии. Цокот копыт равняется лошадям. Хватит выискивать зебр. Не успела Кадди возразить, как в палату уже заглянула сестра Рейчел. — Вам что-нибудь нужно? — спросила она с вечной надеждой в глазах. — Электробритву, — сказал Хаус, коротким кивком отвергая все её надежды. — Ты собираешься побриться снова? Добровольно? — ахнула Кадди. — Почему бы и нет? — спросил Хаус, снова поднимая зеркало и придирчиво разглядывая свою голову со всех сторон. — Хочу прокачать этот образ доктора Зла. — Скорее уж доктора Смерть, — пробормотала она. И поскольку он действительно выглядел так, словно вот-вот рухнет от изнеможения, она поднялась, чтобы уйти, как только медсестра принесла ему бритву. И только очутившись в лифте, она вдруг поняла, насколько обстоятельно Хаусу удалось отразить весь её тщательно спланированный разговор. Как только Кадди вышла за дверь, Хаус взвесил бритву в руке, положил зеркало обратно на прикроватный столик и повернулся на другой бок, чтобы посмотреть на Уилсона. Тот спал уже несколько часов и даже ни разу не шелохнулся с тех пор, как его положили на кровать. — Эй! — крикнул Хаус. — Спящая красавица! Подъём! Уилсон продолжал храпеть, не обращая на него никакого внимания. Очевидно, ничто не могло нарушить его сон. Даже поцелуй Кэмерон. Даже землетрясение. И уж конечно, размышлял Хаус, примеряя свою новую улыбку доктора Зла, не звук электрической бритвы.