Спящий (Sleeping Man)

Уилсон спал. Всё спал и спал. Он занял кожаный диван в гостиной Хауса, а Хаус поставил рядом софу и разместился на ней. Уилсон не мог его видеть, зато прекрасно слышал, как Хаус храпит. В какой-то момент храп изменился, превратившись в монотонный жужжащий звук. — Тебе не кажется, что мы староваты для ночёвки? — спросил он Хауса сквозь это жужжание. — Это не ночёвка! Ты что, девчонка? — возмутился Хаус, странным образом продолжая храпеть. — Что же это тогда? — Ночная тусовка. — И в чём разница? — Ночная тусовка создана для развлечений. Лежи смирно, — Хаус опять захрапел. — Впрочем, не надейся, что я ещё хоть раз тебя приглашу. Ты жутко храпишь... — в этот миг раздался ужасающий грохот, жужжащий звук оборвался и наступила тишина. — Постой, — возразил Уилсон. — Это ты храпишь! — Не я, — отозвался Хаус. — Я даже не сплю. А ещё ты разговариваешь во сне. Это глупо. Мой дорогой взрослый. — А вот и нет! — Ты говоришь во сне прямо сейчас. — Нет! — воскликнул Уилсон так громко, что сам себя разбудил. По крайней мере, так ему показалось. Сложно что-либо утверждать наверняка, когда с трудом можешь разлепить глаза. В палате царила темнота, кровать Хауса была полностью скрыта пологом. Кажется, ему нужно было в туалет. А может, просто приснилось, что Хаус опять опускал его руку в миску с тёплой водой. Вслепую выбравшись из постели, Уилсон добрёл до туалета и, чтоб не будить Хауса, справил нужду, не зажигая свет. Затем он вернулся на больничную кровать и, словно она была самым привычным местом для ночлега, крепко заснул. Когда он в следующий раз открыл глаза, было раннее утро. Он глухо застонал, силясь прогнать остатки сна, широко зевнул и перевернулся на другой бок, чтобы проверить Хауса. Полог всё ещё был задёрнут, но, несмотря на это, Хаус заговорил. — Долгое время у меня было чувство, что я что-то потерял, — тихо сказал Хаус, — только не знал, что именно. Без этого я очень тосковал, понимаешь? Это просто невыносимо — не иметь возможности вспомнить то, к чему так явно привязан. Но сейчас я понял: это был ты. Именно ты. Мне ужасно тебя не хватало! Но теперь мы снова вместе, верно? Всё вернулось на круги своя... Уилсон слушал Хауса с нарастающей тревогой. Он спустил ноги с кровати, осторожно выпрямился, ещё чувствуя искусственную слабость в теле, — Кадди! Это Кадди, должно быть, подмешала ему что-то! Чёрт возьми! — и отдёрнул разделявший их полог, не зная, чего ожидать. Хаус полулежал в постели, в одной руке он держал пустой пластиковый стаканчик, в которых разносят лекарства, в другой — длинную овальную таблетку, зажатую между большим и указательным пальцами. Викодин. Он смотрел на неё с благоговением. — Иди к папочке, — прошептал Хаус, не сводя с неё глаз. Отработанным движением он закинул таблетку в рот, сделал глоток и с наслаждением вздохнул. Затем повернулся к Уилсону, озадаченно хмуря брови. — Так, напомни-ка мне ещё раз, — попросил он, — кто ты такой? Это был простой вопрос, но Уилсон вдруг обнаружил, что не может на него ответить. Неужели его разум ещё одурманен сном? Или сам вопрос был не так уж прост? — Я... — начал он. Джеймс Уилсон. Онколог. Глава отделения. Врач. Коллега. Сообщник. Сиделка. Советчик. Ворчун. Любитель призвать к совести. Обличитель. Лжец. Лжец. Он вздохнул, лёг обратно на кровать и закрыл глаза. Произнёс ли он всё это вслух? Он надеялся, что нет. — ...твой друг, — закончил он, надеясь уснуть. — Неужели? — сказал Хаус и улёгся на бок, чтобы лучше рассмотреть Уилсона. — Скажи-ка, давно мы с тобой спим вместе? Или ты делаешь это, — он кивнул на кровать Уилсона, — для всех своих пациентов? Я имею в виду друзей. — Только для тех, о ком забочусь, — пробормотал Уилсон. — Хорошо, следующий вопрос. Кто я? Боже. С чего начать? — Ты... — запнулся Уилсон. Грегори Хаус. Диагност. Гений. Коллега. Сообщник. Заноза в заднице. Организатор проблем. Любитель идти на риск. Потребитель. Искатель правды. Искатель правды. Уилсон открыл глаза и снова задумался, не сказал ли он это вслух. Нет, нет. Должно быть, про себя. Он посмотрел на Хауса, чтобы убедиться в этом, но Хаус бросил на него странный насмешливый взгляд, склонив голову набок, как птица, изучающая своё отражение в стекле. — Ты — мой друг, — произнёс Уилсон вслух, веки его дрогнули и закрылись. — Хорошо, — быстро сказал Хаус. — Итак, мы установили, что у тебя нет амнезии, хотя ты умело делаешь вид, будто ты — это я. Ну, знаешь, этакий подсевший на стимуляторы доктор, который что-то бессвязно бормочет, спит прямо в одежде, прячется от Кадди по укромным углам. Теперь, когда мы всё прояснили, я готов вручить тебе мой подарок. — Хаус? — Уилсон медленно сел на кровати, вглядываясь в лицо друга, и получил загадочную улыбку в ответ. — Хаус, это... ты? Ты всё помнишь? — Тебя что, не интересует подарок? — Когда ты вспомнил? Где Чейз? А Кадди? Они знают? — Уилсон вскочил с постели, и на одно опасное мгновение Хаусу показалось, что тот сейчас кинется его обнимать. — Я не спал всю ночь, чтобы сделать его! Мне пришлось слушать твой храп и разговоры во сне. Да, кстати, больше никаких ночёвок в моей палате! — Хаус, посмотри на меня, — голос Уилсона был смертельно серьёзен. Хаус страдальчески закатил глаза, пока Уилсон измерял ему температуру ушным термометром и проверял другие показатели. — Нет у меня лихорадки. Я в своём уме. Я не несу бред. Просто мне больно. Больно видеть, что тебя совершенно не волнует подарок от меня! Наконец умеривший свой докторский пыл Уилсон снова сел на кровать. — С возвращением, — широко улыбнулся он. — Это... бог мой, как я рад снова тебя видеть! — Да-да, только на сей раз это ты проспал двадцать четыре часа, Рип ван Винкль*. Впрочем, Рип ван Винкль был чуть более волосатым, когда проснулся. Так вот, насчёт подарка. Не мог бы ты перестать улыбаться как идиот и сосредоточиться? Уилсон покачал головой и, кажется, впервые осознал, о чём толкует Хаус. — Ты что-то мне купил? Ты что, стащил мой бумажник, пока я спал? — Ты меня совершенно не знаешь! Я теперь другой человек. — Без кошелька. — К тому же, Марта Стюарт** всегда говорит, что подарки, сделанные своими руками, гораздо приятнее... — И дешевле. — ...чем купленные в магазине. — Ты что-то сделал своими руками? — Говорю же: работал всю ночь. Под скептическим взглядом Уилсона Хаус перегнулся через край кровати, снял с крючка мочеприёмник и с гордостью продемонстрировал его. Внутри виднелось небольшое количество тёмной жидкости. — Моя собственная моча, — сообщил он, скромно потупив взгляд. — Хаус! — воскликнул Уилсон, расплываясь в широкой улыбке. — Я знал, что ты обрадуешься. Всегда слушай Марту Стюарт и никогда не ошибёшься с мочой! — Это значит, почки заработали! — Да, я в курсе. Я тоже изучал почки в школе. — Чейз уже видел? — Мне сказали, вчера он ушёл спать домой. Бездельник! В ту же минуту раздался стук в дверь, и в палату вошёл пресловутый бездельник в сопровождении дежурной медсестры. — Доброе утро, Уилсон, — кивнул Чейз. — Хаус, мне сказали, что ночью вас нашли на полу... — он поперхнулся на середине фразы и повернулся к Уилсону с ошалелым лицом. Медсестра за его спиной смотрела на Уилсона, открыв рот. Хаус кашлянул, привлекая к себе их внимание, и, смерив обоих убийственным взглядом, незаметно качнул головой. Похоже, они что-то поняли, потому что ни один из них так ничего и не сказал. Чейз попытался продолжить разговор. — Кхм, так... что случилось? — Наверное, ходил во сне, — объяснил Хаус. — Такое иногда случается, особенно когда спишь не один. Возможно, у меня был обморок. В действительности ночью, сделав всего два шага до Уилсона, Хаус не на шутку испугался, обнаружив, насколько он слаб. Несколько дней назад он мог прошагать милю, пусть и медленно. Теперь же два крохотных шага так утомили его, что закружилась голова и, не успел он закончить то, для чего поднялся с постели, перед глазами поползли тёмные пятна. Вскоре медсёстры нашли его на полу и с излишней суетой уложили обратно в кровать. — Ничего страшного, — заверил Хаус. — Если не считать того, что вы снова выдернули катетер, — многозначительно сообщила медсестра. — Пф-ф, — фыркнул он, слегка пожимая плечами. — Допустим, — протянул Чейз, начиная складывать два и два. — Как вы чувствуете себя сегодня? — Вот так, — ответствовал Хаус, торжествующе поднимая пластиковый мешок со скудным содержимым. Чейз, конечно, тут же принялся разводить шумиху по поводу новости, что его почки снова работают. — Значит ли это, что скоро я выйду отсюда? — уточнил Хаус и, наткнувшись на полный сомнения взгляд, с нажимом добавил: — "Скоро" — это ключевое слово. — Посмотрим, что скажет по этому поводу Якоби, — уклончиво ответил Чейз. — Отправлю ему сообщение, — сказал Уилсон, направляясь к двери. Чейз и медсестра резко втянули воздух, когда он прошёл мимо, но Хаус прижал палец к губам, запрещая им что-либо говорить. Едва Уилсон вышел, Чейз развернулся к Хаусу, его улыбка исчезла. Он откашлялся и напустил на себя вид, с каким обычно отчитывают капризных подростков. — Знаете, Хаус, это всё здорово, но вам нужно продемонстрировать гораздо больше улучшений, прежде чем вы сможете хотя бы подумать о возвращении домой. — Но мамочка, ты же ещё не видела мой табель успеваемости! — захныкал Хаус. Он протянул руку и взял с прикроватного столика три листка с цветной маркировкой. — В этом семестре я почти попал на Доску почёта. — Так вот где результаты анализов! — вскинулась медсестра, сердито глядя на него. — Я только что отчитал её за то, что их потеряли, — сказал Чейз. — Как вам вообще удалось наложить на них руки? — "Добрый день, ребята, — произнёс Хаус, особым образом растягивая слова. — Мне бы направить результаты Грега Хауса в палату 324. Всего доброго!" Просто британский акцент. Дурачит их каждый раз. Чейз лишь вздохнул и протянул руку, чтобы забрать листки. В этот момент где-то в глубине коридора, в районе сестринского поста, раздался пронзительный вопль. Все трое его проигнорировали. — Как я и сказал, — продолжил Хаус, указывая на синий лист в руках Чейза, — у меня тройка с минусом по почкам и, — он указал на розовый и зелёный листы, — четвёрка с минусом по сердцу и лёгким. Неплохо, а? Учитывая, что в прошлом семестре я завалил почки и едва справлялся с сердцем и лёгкими. Я думаю, что это заслуживает... Дверь резко распахнулась. Взбешённый Уилсон ворвался внутрь, толкнул дверь в ванную и застыл там, глядя в зеркало. — Хаус! — рявкнул он в ярости. — Как ты мог?! О чём ты только думал?! Пока Чейз с дежурной медсестрой пытались держать лицо, Хаус обратил на него самый невинный взгляд. — О чём ты говоришь? — спросил он.