Спящий (Sleeping Man)

Когда в следующий раз Уилсон бросил поверх газеты взгляд, Хаус уже снова не спал и смотрел в потолок. Он заговорил, не поворачивая головы, словно с самим собой. — Уилсон. Кадди. Чейз. Уилсон опустил газету и подождал. Он, кажется, мог видеть, как Хаус пытается к чему-то прийти. — А кто… красавица? — спросил его Хаус наконец. — Что? — Худая, темноволосая… С Кадди. — Ах, это. Это Кэмерон. Она из твоей команды. — Почему она… так на меня смотрела? — Думаю, эм... это то, что бывает с Красавицей при встрече с Чудовищем. Хаусу потребовалась минута, чтобы его понять. — Я Чудовище? — Ну, я надеюсь, это не станет для тебя сюрпризом, но ты совершенно точно не Красавица, — Уилсон с удивлением отметил, что уголки губ Хауса чуть дёрнулись вверх в слабом намёке на улыбку. — И она думает… один поцелуй меня... что? — Исцелит. — Ммм, — его сознание снова стало куда-то уплывать. — Думаю, для этого нужно… нечто большее. *** Ещё несколько раз за время диализа Хаус открывал глаза. Уилсон поначалу порывался использовать эти краткие моменты просветления, но не встретив энтузиазма со стороны Хауса, вынужден был оставить свою затею. Было предельно ясно, что Хаус его не узнавал, а для него было слишком жутко и чересчур болезненно — иметь дело с Хаусом-незнакомцем. Форман сказал, что возвращение к привычной обстановке должно помочь Хаусу восстановить память. И хотя каждый случай ретроградной амнезии отличался от других, он предположил, что Хаус либо вспомнит всё и довольно скоро, либо существует серьёзный шанс того, что он не вспомнит ничего и никогда. Его тревожило, что Хаус неизменно демонстрировал слишком мало признаков узнавания во время тех кратких моментов, когда приходил в сознание. Уилсон убеждал себя, что причина этого очевидна: лихорадка, боль, галюцинации и токсины в результате острой дыхательной недостаточности или всё это вместе взятое так оглушали его мозг и тело, что даже когда он был "в себе", он был не в состоянии понять, где на самом деле находится. Когда он избавится от всего этого, то действительно придёт в себя. И тогда его память, несомненно, вернётся. Но что, если нет? Уилсон попытался представить, что будет, если Хаус так и не восстановит воспоминания о прошлом. Смогут ли они заново построить свою дружбу с нуля? Возможно ли такое? Захочет ли Хаус вообще пытаться? В конечном итоге, он всегда заявлял, что ему не нужны друзья, и теперь у него будут лишь слова Уилсона — уверения незнакомца — о том, что они когда-то дружили. Уилсон слишком устал, чтобы и дальше сражаться с возможностями. Это была третья ночь подряд почти без сна, и он даже испытывал облегчение оттого, что лихорадка и боль, вернувшиеся во время диализа, сделали Хауса мало заинтересованным в разговоре. Уилсон решил, что не станет сейчас думать об этих «если». Будет новый день. Он подумает обо всём завтра. Если предположить, что завтра Хаус всё ещё будет жив. *** Как только диализ закончился, Хауса снова перевезли в его кровать в отделении интенсивной терапии. Он был весь липким от жара и ригидным от боли. И сопротивлялся любым попыткам вывести его из полуфетального положения, которое он принял, чтобы облегчить боль в ноге. Чейз тут же подключил его к мониторам, возобновил подачу антибиотиков и назначил внутривенно демерол[1]. Медсестра, которая принесла обезболивающее, вручила ему свежие результаты анализов Хауса. Чейз изучил результаты и показания мониторов. — Так-то лучше, Хаус, — с явным облегчением сказал он наконец. Он кивнул медсестре, чтобы та ввела анальгетик. — Ещё пара минут, и вы действительно почувствуете себя лучше, — он положил руку на плечо Хауса, ощущая, как под действием демерола напряжённые мышцы потихоньку расслабляются, а дыхание выравнивается. — Сейчас ему лучше поспать, действительно поспать, — вкрадчиво обратился он к Уилсону. — И вам тоже, если позволите дать такой совет. — Конечно, — ответил Уилсон. Но как только Чейз вышел, он глянул в окно на заходящее солнце, затем на Хауса, который вяло наблюдал за ним из-под полуприкрытых век. Вынув из кармана пиджака три таблетки, он проглотил их насухую, как это обычно делал Хаус. — Но только не сейчас, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, и пододвинул к себе стул. — Спокойной ночи, Хаус, — добавил он, когда глаза Хауса всё-таки закрылись. — Ммм, — проворчал Хаус в ответ.