Сезон дождей

Это заняло немало времени: доставить всех детей на берег в двух «зодиаках», покрепче связать пленных, перевезти и их. Скотт чувствовал, как с каждой минутой на плечи все сильнее наваливается скопившаяся усталость, но старательно делал все, что было нужно. «Если это победа, то я, наверное, должен радоваться, — думал он, помогая детям забраться на высокий берег. — Но почему мне так… никак?» Лэнг добрел до ближайшего дерева и сполз спиной по стволу вниз. Окружающий мир тонул в темноте. Он видел яркую искру налобного фонарика — это Нана Боку держал на прицеле семерых пленных. Он увидел, как двое воинов укладывают тело мальчика, сына Мдани, на волокушу из куска ткани и двух веток. Как Сэм проверяет, хорошо ли связаны руки у пленных. Кого-то здесь не хватало. Эта мысль пробилась сквозь апатию. Ужасно не хотелось двигаться, подниматься, куда-то идти — но он встал, цепляясь за дерево. Бартон нашелся внизу, он лежал на самой кромке воды, лицом вверх. На какой-то ужасный момент Скотту показалось, что он мертв, но стрелок дышал и даже попытался оттолкнуть руки Скотта, когда тот обхватил его поперек груди и потащил наверх. — Да сколько, твою мать, можно? — с бессильной злостью прошептал Лэнг, когда, посветив себе фонариком, увидел промокшую от крови майку. — Сэм! — крикнул он. — Иди сюда! У нас тут кое-кто опять на тот свет собрался. Клинт, ты позвать кого-нибудь не мог, идиот?! — Я… нормально, — упрямо выдохнул Бартон. — Никуда я не… собрался, отвали. Просто… отдохнуть хотел… Когда вы уже оставите меня в покое… — Нормально он… — то ли всхлипнул, то ли истерически хихикнул Скотт. Он слышал, как ругается себе под нос Уилсон, как Мдани, поднявшая фонарик над головой, громко говорит что-то детям. У нее на щеках еще не просохли слезы, но голос не дрожал. Он прислушался, разбирая вакандийские слова: — Присматривайте друг за другом, чтобы не потеряться в ночи. Мы идем домой, дети. Что бы с вами ни делали — все это кончилось. Вас всех ждут дома. — Она… сильнее всех нас, — прошептал Бартон. — Мне так жаль, что я не смог… спасти и ее сына тоже. — А ты всегда будешь стараться себя угробить, потому что считаешь, что в ответе за всех, кого не спас? — зло спросил Скотт. — Я тогда в следующий раз просто дам тебя пристрелить, придурок. — А ты… каждый раз будешь так страдать, когда кого-нибудь убьешь? — еле слышно отозвался Бартон. Лэнг вздрогнул. — Ну-ка, что тут у него? Покажите дяде-доктору, — Сэм опустился на колени с другой стороны от Бартона. Они разрезали намокшую от крови майку на его боку. Под ней в свете фонарика обнаружилось касательное ранение — пуля прошла вскользь, разорвав мышцы. — Везунчик, — констатировал Сэм, роясь в аптечке. — Еще чуть левее — попало бы в печень, и конец тебе. Нана Боку, кстати, тоже сказочно свезло. У него сквозное в руку, прошло через мышцы, кость не задело. Он говорит, сам не знает, как так вышло. Мужик целился ему в голову, но вдруг, дернулся, будто его какая муха укусила. Скотти, это не твои муравьи, часом, были? — Нет, — помотал головой Лэнг, не отрывая взгляда от бледного лица Бартона. — Клинт, повернись чуть-чуть, вот так, — скомандовал Сэм, протирая руки спиртом. — Скотт, вколи ему лидокаин, заштопаем как в парижском ателье. — Скотти, — прошептал Бартон, между двумя тяжелыми вдохами, когда Сэм воткнул в него хирургическую иглу. — Ты… наверное, думаешь — был ли другой вариант? Ауч, Уилсон, полегче, лидокаин на меня действует не сразу. Скотти, — повторил он, напряженно глядя в глаза Лэнгу. — Я тебе… точно могу сказать, — он со свистом вдохнул сквозь сжатые зубы. — Не было. Если бы ты… хоть на полсекунды протормозил… если бы… стал думать… о других вариантах. Он бы меня пристрелил. — Иногда, — продолжил он, чуть отдышавшись, — так бывает. Что другого выхода нет. Или ты стреляешь во врага, или он убивает тебя. Или… кого-то из твоих. Так что… прекрати… мучить себя. Просто живи… дальше. — Ты, наверное, думаешь, что я совсем слабак, — безнадежно сказал Скотт, разглядывая свои руки, покрытые подсыхающей кровью. Бартон вдруг слабо улыбнулся, прикрыв глаза. — Нет. Я тебе… может, вообще… завидую. Скотт подумал о том, через какой ад надо было пройти, чтобы стать тем Клинтом Бартоном, которого он знал, неосознанно нашарил в темноте его руку и сжал холодные пальцы. *** Они шли сквозь темноту. Скотт уже почти ничего не соображал. Бартон упрямо пытался идти сам, спотыкался, повисал у них с Сэмом на плечах, больно стискивая их своими стальными пальцами. Скотт краем глаза увидел, что пленных охраняют Нана Боку с автоматом и двое воинов с сарбаканами. Мдани шла в толпе детей, держа за руку того самого пацана, чей отец остался похороненным на чертовом острове. Они шли, и шли, и шли, и Скотт вдруг подумал: а вдруг он умер и попал в ад или, может, в какое чистилище, и теперь вечность будет идти вот так через темноту, умирая от усталости. Вечность спустя, он увидел впереди огни деревни, дрожащие между ветвей. Навстречу уже бежали — он слышал голоса, видел, как родители обнимают своих возвращенных детей. Где-то невдалеке глухо рокотал барабан — не то разносил новости на все джунгли, не то в деревне просто решили устроить праздник — Скотт так и не понял. Рядом мелькнуло непривычно серьезное лицо Мпанде. Лэнга куда-то вели за плечо, а потом он рухнул на мягкие шкуры и мгновенно отрубился. *** Скотт проснулся оттого, что кто-то чувствительно двинул его в бок. Он открыл глаза. Сквозь плетеную крышу просвечивало солнце, уже довольно высоко. Рядом храпел Уилсон. — Да ты пинаешься во сне! — возмущенно пробормотал Скотт и осторожно поднялся на ноги. Немного кружилась голова, но в целом чувствовал он себя терпимо. Рядом с хижиной обнаружился Мпанде. Он сидел на корточках у костра и мешал веточкой в кипящем котелке бурый отвар. К нему подбежал один из местных, принес пару пучков какой-то травы и кусок мха. Мпанде повертел в руках один пучок, выбросил за спину, зато другой почти целиком пошел в котелок. Проводник что-то буркнул воину — тот выслушал чуть ли не навытяжку, кивнул и бегом помчался выполнять поручение. Ничего себе он за день их построил. — Э… доброе утро. — Проснулся, шаман? На вот, попей, — Мпанде зачерпнул кружкой свое варево. Пахло оно так себе, а на вкус вообще было горько-соленое, но Скотт вспомнил волшебно-бодрящий кофе — и, стиснув зубы, отхлебнул несколько глотков. — Как вчера, все тихо было? — Тихо-спокойно, — отозвался Мпанде. — Все пучком. — А где пленные? — Вон, под навесом сидят. Скотт осмотрелся. Справа, в тени плетеного из веток навеса, под присмотром трех воинов сидели и лежали семеро. Жрец сидел отдельно от других, прикрученный веревками к опорному столбу. На плече белела повязка: перевязали, чтобы не истек кровью. Под большим деревом в центре деревни о чем-то говорили Мдани и Клинт, слегка сутулящийся, бледный, но вполне себе бодрый, в отстиранной от крови майке. Темнокожая женщина, словно что-то пытаясь доказать, коснулась его груди кончиками пальцев, кивнула на раненый бок. Он покачал головой, не соглашаясь. — Новый вождь у деревни будет, — сказал Мпанде, перехватив его взгляд. — Это хорошо. Она сильная, справится. Был у нее один сын, теперь будет сотня детей. Скотт направился к этим двоим. — Нет, Мдани. Мы не останемся. Уйдем сегодня. Мне надо спешить. Я боюсь навлечь на твою деревню… несчастье, — Клинт старался говорить по-вакандийски короткими простыми фразами, ему по-прежнему не хватало слов. — В джунглях еще наверняка остались солдаты Мертвых богов. Не все были в лагере. Нам надо быстро наверх, пока они не узнали, где мы. — Я дам тебе запас воды и воинов, Глаз Пантеры. Вас только пятеро, а пленных — семеро. Если они сумеют освободиться — могут убить вас и сами, без посторонней помощи. — Воины могут пригодиться тебе самой. Дай троих. Нам хватит. — Хорошо, — кивнула она. — Они проводят вас до самого верха. — Мдани, — Клинт взглянул ей в глаза. — Солдаты Мертвых богов могут вернуться. — Мы справимся, — решительно вздернула она подбородок. — Давай договоримся. Если они появятся где-нибудь рядом с деревней — дай мне знать. Пошли гонца наверх, на базу «Рубиновая Ваканда». Пусть спросит Клинта Бартона. Я… хочу… чтобы у вас все было в порядке. — Будет. — И вот еще что. Я вернусь. Обещаю. Вернусь сюда вместе с ТʼЧаллой. Надо же показать вам, что Король-Пантера действительно не ест детей. Ее губы искривил намек на грустную улыбку. — Теперь многое у нас пойдет по-другому, — сказала она. — Может, я и сама поднимусь наверх посмотреть, какой он, твой мир. Хватит уже прятаться от него. Бартон серьезно кивнул. — Ты всегда найдешь у меня помощь, — сказал он, положив обе ладони ей на плечи. — Спасибо тебе, Глаз Пантеры, — сказала она, делая то же. Так здесь принято было прощаться. — Тебе спасибо. — Скотти, доброе утро, — обернулся к нему Бартон. — Иди-ка разбуди Сэма. Завтракаем и выходим. *** К вечеру они даже до края плато не добрались. На это было сразу несколько причин. Во-первых, Мпанде вел их к дальнему подъему, где можно было выбраться на плато без веревок и скалолазания. Этот подъем начинался гораздо дальше к северу от деревни, чем то ущелье, по которому они спустились в прошлый раз. А во-вторых, они тащились по джунглям удручающе-медленно. Пленные со связанными за спиной руками в принципе не могли идти быстро, но Скотту казалось, что они еще и намеренно замедляют движение. Судя по хмурому взгляду Бартона, он эти подозрения разделял. Когда черный жрец в очередной раз потребовал привал и воды, Скотту дико, до скрежета зубовного захотелось пнуть его. Хотя пинать пленных и нехорошо. — Думаешь, твои воины придут тебе на помощь? — спросил Нана Боку, тыкая жрецу в зубы горлышко фляги. — Держи карман шире! Кто не убит, те разбежались по джунглям. — Ты так обо мне беспокоишься, мальчик? — вкрадчиво прошептал жрец. — Лучше беспокойся о себе. Сила Мертвых богов… превыше всего, что ты можешь представить. Они найдут тебя и наверху… Нана Боку вздрогнул. — Что ж на острове-то не нашли, когда мы тебя в плен брали? Ты бы помолился, поплясал с бубном, а то какие-то тормозные у тебя боги, — предложил Бартон, устроившийся рядом в тени и ощупывавший свой бок под повязкой. — Они никогда не опаздывают, — спокойно ответил жрец. — Они уже ждут тебя наверху, белый. Тебя и твое сердце. Я сам вырву его из твоей груди, и обещаю, это будет очень долго и больно. От этого голоса у Скотта волоски на шее становились дыбом, и он ничего не мог с собой поделать. Но Бартон только жестко усмехнулся. — Жене своей ты тоже небось каждый раз обещаешь «очень долго»? Жрец задохнулся от возмущения. Клинт легко встал, в два шага оказался стоящим прямо над жрецом. — Я сам бы вытянул из тебя информацию, — бесцветным голосом сказал он. — А потом закопал бы прямо здесь, и может быть, еще живым. Да ТʼЧалла мне не велел. Правда, про то, что тебя надо поить на каждом привале, когда самим не хватает, он ничего не говорил. Так что если хочешь пить хотя бы время от времени — заткнись и шагай вперед. И без этих своих штучек. Я не боюсь ни твоих солдат, ни твоих выдуманных богов. Жрец промолчал, но Скотт увидел, как его губы растянулись в тихой улыбке. *** Закат застал их уже недалеко от края плато, но по темноте подниматься не хотелось, и Бартон скомандовал остановиться на ночлег. Пока трое молчаливых воинов устраивали пленных — каждого под своим деревом, на куче веток, примотав связанные за спиной руки к стволу — Клинт подошел к Скотту. — Скотти, — тихо сказал он. — Проверь окрестности. Слишком уж этот урод самоуверенно себя ведет. Как будто у него есть в кармане козырь, о котором мы не знаем. Не хотелось бы, чтобы нас перерезали здесь ночью. — Хорошо, — Лэнг надел передатчик, сосредоточился — и… Резкая волна тошноты и звона в ушах бросила его на колени. Но самое плохое, что он ничего не почувствовал. Ни одного из тысяч маленьких сознаний, которые, несомненно, были вокруг. Потому что джунглей и лесов без муравьев не бывает. Но он ни одного из них не чувствовал. Ни с одним не мог связаться. — Скотти, эй, что с тобой? Ты меня слышишь? — голос еле пробивался сквозь звон в ушах, встревоженный Бартон тряс его за плечо. Скотт закрыл глаза, попытался еще раз — тошнота нахлынула с удвоенной силой, к ней прибавилась еще и ломящая затылок головная боль. Если бы не придерживающий его Бартон, он свалился бы на землю. — Я… не могу, — признался он, покрываясь холодным потом. — Тебе плохо? Эй, посмотри на меня. Открой глаза. Где болит? — Голова. И тошнит. Я… не слышу их. Не могу подавать им команды, — невнятно объяснил Скотт. — Что-то случилось. Я, наверное, надорвался. В ушах стоял сплошной непрерывный звон, но еще хуже был безнадежный ужас, охвативший его. Он разучился управлять муравьями. Утратил свое самое важное умение. Теперь он полностью бесполезен. — Приляг, отдохни, вот так. — Бартон осторожно уложил его на землю. — Сейчас поставим палатку, заберешься туда, выспишься — и все пройдет. Это бывает, честно. Психологическая травма, или просто усталость — и могут не получаться даже вещи, которые давно и хорошо умеешь. Это проходит, Скотти, не волнуйся. Лэнг и не волновался. Он всего лишь навсего с беспощадной ясностью понимал, что стал бесполезным. Самым никчемным человеком в команде. Если этой ночью на них внезапно нападут — это будет его вина.