Сказки мёртвого охотника

      Принцессам не пристало так себя вести. Принцесса должна быть невинной жертвой в руках чудовища, должна ненавидеть его, при этом лелея в душе надежду о прекрасном принце-спасителе. Она нежна и ранима, не переносит насилия и грубости, словно хрупкий цветок. Но что можно сказать о принцессе, которая пришла к чудовищу по собственной воле?..       В тесной каюте стоит невыносимая духота. Одетт мечется на влажных простынях, не в силах уснуть. Она уже несколько часов находится на грани сна, но вязкая, тяжёлая жара не даёт ей покоя. Девушку мутит, её кожа покрылась испариной, волосы кажутся невыносимо тяжёлыми. Ей дурно. Она проклинает весь мир, своего отца и Дерека. Только бы глотнуть свежего воздуха, ощутить кожей свежесть утра, подставить разгорячённое лицо ласковым ладоням ветра.       Ротбарт стоит в дверях каюты, смотрит на неё и слушает хриплый шёпот. Она красива, похожа на свою тётку. И в какой-то момент колдун понимает, что не может отвести взгляд от белокурой принцессы с фиалковыми глазами... В них столько затаённой обиды, столько непролитых слёз и рассыпавшейся в прах гордости. Они широко раскрыты: принцесса наконец-то заметила незнакомца, но слабость и усталость отнимают последние силы, поэтому девушка почти ничего не ощущает, даже страха. Чародей это прекрасно видит, поэтому и отказывается от своего первоначального плана — ему хорошо знакомы её чувства, всё это он испытал на собственной шкуре. Ротбарт подошёл к кровати и сел рядом: — Не бойтесь, Ваше Высочество. Я не причиню вам зла. — Кто вы? Зачем вы здесь? — пролепетала Одетт, тонкими пальчиками задирая повыше свою сорочку. Колдун ухмыльнулся, пригладил рыжие волосы: — Выслушайте меня, и сами ответите на свои вопросы…       Почти год прошёл с того дня, как состоялся этот разговор, раз и навсегда перевернувший жизнь принцессы. Почти год они живут в этом прекрасном месте, ставшем ей домом.       Лебединое озеро. Идеальное зеркало чистой и холодной воды посреди хвойного леса, так напоминающего Родину. Воздух здесь сладок и свеж, а палящее солнце может добраться сюда только в полдень, да и то ненадолго. И замок. Древний, таинственный, наполненный невероятной атмосферой волшебства и загадок, легенд и мифов. Часть его уже давно руины, и трудно представить, сколько крови впитал в себя замшелый камень его стен. Но самое главное, что и замок, и лес, и озеро были насквозь пропитаны магией. Её потоки концентрировались тут в чудовищных количествах, и даже Ротбарт не всегда был в силах их контролировать.       Несмотря на все это, Одетт заболела на пятый день после разыгранного ними похищения. Она лежала на кровати, не в состоянии не то, что встать, она не могла ни говорить, ни есть. Ей казалось, что в голове отбивали бешеный ритм сотни молотков, и боль вызывала тошноту и бред. Принцесса таяла на глазах. И умерла бы от нечеловеческих мучений, если бы колдун не дал ей огромную книгу в чёрном переплёте. Он раскрыл древний гримуар на первой странице: — Читай!       Девушка с трудом открыла воспалившиеся веки, взглянула на серую бумагу: — Я не могу… не знаю этого языка. — Это азарит — древнее наречие нашего с тобой народа, — Ротбарт усмехнулся. — Я не прошу переводить. Просто прочитай.       Одетт приподнялась на подушках, с трудом вглядываясь в странные символы. И вдруг осознала, что понимает их. Похожие на маленьких паучков, они складывались в слова, предложения. Девушка читала их, сама не замечая выговаривала фразы на рычащем, немного грубом языке. Вокруг, в воздухе, началось движение, почти вихрь. Он кольцами окружал её, проникал в сознание и тушил боль. Одетт почувствовала, как «вихрь» подхватывает её, кружит… Принцесса тихо ахнула: чёрные корявые символы загорелись синим, поднялись над книгой и повисли в воздухе. Она хотела прикоснуться к ним, но тяжёлая рука Ротбарта опустилась на её хрупкое плечо: — Достаточно, — произнёс голос, в котором вечно таилась усмешка. — Скажи, твоя боль прошла?       Девушка бодро вскочила с постели. Ни следа от пытки, что истязала её все эти дни. Теперь тело было наполнено силой, энергия бурлила в каждой клеточке. — Что это было? — восхищённо спросила она, хватая колдуна за руку. — Прошу, расскажи мне! — Это была магия Изменения, моя дорогая, — он приблизился к ней, прикоснулся к мягким прядям волос. — Но, думается мне, не для твоих тонких ручек. Я объясню тебе всё, но не сейчас. Сейчас ты должна выспаться.       Одетт с удивительной лёгкостью и радостью окунулась в познание волшебства. Как и сказал чародей, три классических аспекта — Созидание, Разрушение и Изменение — не были ей подвластны. Гораздо быстрее и чётче шла работа с магией Стихий и магией Души и Тела. Принцесса ещё до конца не разобралась, какими именно способностями владеет, но это понял Ротбарт. — Обычно маги, практикующие три аспекта, очень поверхностно знакомы с другими разделами магии. Так уж получается: отдаёшь время одному, навеки теряешь другое. Маг Стихий никогда не сможет постигнуть Разрушение. Но есть чародеи, подобные мне и тебе, у которых есть склонность к нескольким видам колдовства. Я постиг почти все, тебе же подвластны Стихии и Души. Вдвоём мы сможем перевернуть этот мир… — прошептал он на ухо девушке, наблюдая, как она завладела разумом несчастной лягушки. Животное, ничего не соображая, прыгало над головами огромных аллигаторов, обитающих в водах озера.       Прошла сухая осень, началась дождливая тёплая зима, так непохожая на снежную северную. Одетт почти не покидала свою комнату, единственную в замке, где был камин. С Ротбартом виделась только в столовой, но и там они обменивались всего парой ничего не значащих фраз. Он спрашивал, в основном, об учёбе. Времени было море, так что принцесса оттачивала свои навыки, всё глубже и глубже проникая в саму суть магии. А план, тщательно проработанный и обещающий успех, был отложен до следующего лета.       С началом зимы колдун осознал, насколько сильно эта девчонка проникла в его мысли. Она должна была быть лишь средством, просто этапом, а стала Целью. Сам того не понимая, Ротбарт воспитывал в ней непреклонность и смелость в решениях, прививал свои взгляды на мир. Чтобы потом посадить на трон уверенную в себе королеву. Чтобы они правили. Вместе.       Поняв это, чародей в негодовании разнёс в щепки несколько древних дубов. Его донимал вопрос: как у неё это получилось? Как он позволил ей?! И теперь колдун намеренно ограничил их общение, свёл до минимума, предоставив в распоряжение принцессы всю свою библиотеку. И какой же неожиданностью для него стало дальнейшее поведение девушки…       Холодный дождь барабанил по крыше, мутными потоками струился по окнам, превращая лесные тропинки в грязное месиво. Одетт сидела у огня с закрытыми глазами, греясь, и давала своим мыслям течь ровно, как реке летом. Принцесса вспоминала своё королевство, загубленные детство и отрочество, отца, Дерека. Того молодого пажа, красивого и весёлого, который первый подарил ей ласку и боль, забрав кровь её невинности. Его убили в тюрьме, кажется. Одетт не помнила, что с ним случилось, но в памяти сохранился приглушённый шёпот, прикосновение губ к её ключицам, полумрак амбара и запах свежего сена. Ей было хорошо там, много лет назад. Юноша не мог не прийти — она ведь была для него Всем. А для принцессы их близость была всего лишь попыткой противостоять воле отца. Жаль, что не вышло. Но после этого молодое тело на многие годы забыло о сладком томлении.       Сейчас же рядом с ней находился не худенький мальчик с наивным взглядом и мягкими руками, а взрослый мужчина, точно знающий, чего он хочет. Девушка давно заметила неистовый огонь в его жёлтых глазах, ей нравился уверенный голос, в котором всеми оттенками переливалась ирония. Ротбарт был высок и широк в плечах, и принцесса иногда ловила себя на том, что буквально дрожит, ощущая его силу.       Одетт поднялась, ощущая, как внизу живота рождается тёплая волна, как жар распространяется по телу, как начинают ныть соски на высокой упругой груди. Нетвёрдой походкой, кусая розовые губы, она пошла к покоям колдуна.       Чародей сидел за столом, чуть сгорбившись, и читал книгу. Пламя свечи оттеняло рыжие взъерошенные волосы, орлиный нос и плотно сжатые губы. На мгновение девушка замерла в дверях — она сходила с ума от собственной развязности — и, глубоко вдохнув, направилась к Ротбарту. Встала за его спиной, положила руки на мощные плечи, провела по ним. Заметила, что колдун замер и чуть повернул к ней голову, и вдруг встала лицом к нему, пальчиками зарываясь в жёсткие пряди его волос. — Что ты творишь? — прохрипел колдун, когда девушка села к нему на колени.       Одетт не ответила, только прижалась своими губами к его, и застыла, наслаждаясь долгожданной близостью. Чародей тяжело выдохнул, положил ладонь на её шею и горячо ответил на поцелуй. Принцесса внутри ликовала, чувствуя влагу меж своих ног и его твёрдое желание.       Ротбарт поднялся вместе с девушкой на руках, бросил её на кровать, придавив своим телом, и начал медленно расшнуровывать корсет на белом платье. Мучительно медленно, касаясь пальцами обнажённой кожи принцессы, заставляя её плакать и стонать от нарастающей страсти. Он и сам чувствовал, что ещё немного и принцесса шагнёт за грань, но желал насладиться ею, выпить её страсть. Слишком долго ему не дарили тепло, слишком долго он сам никому его не давал...       Одетт покоилась на его твердой груди, с восхищением прислушиваясь к ноющему телу, уставшему от горячей, неутолимой страсти колдуна. Девушка была вымотана до предела, отдавшись в эту ночь полностью его воле. И теперь, ощущая в себе обжигающе горячее семя, слушала мерное дыхание чародея, водила кончиком пальца по рельефу руки, сжимающей её талию. Другой кистью Ротбарт гладил золотые локоны. — Кто бы мог подумать: колдун и принцесса… — проговорил он, накрывая девушку одеялом. Одетт улыбнулась, подняла голову и прошептала в его губы: — Вдвоём мы перевернём это мир.