Сказки мёртвого охотника

      На следующую ночь к старику пришли только мы, старшие дети. И то мы убежали тайком, когда родители уснули. Из-за младшей сестры Орьи, которая прорыдала до рассвета, трясясь и вздрагивая, отцы собрались утром и решили больше не пускать нас на опушку к «лесному деду». За мной зашли Рон с Винсентом, мы забрали Ашу и ещё нескольких девочек и огородами побежали к лесу. — О, вижу, остались самые стойкие, ммм? — ухмыльнувшись, спросил нас старик. Сегодня на его коленях лежала целая связка новеньких стрел, которые он усердно затачивал. Мы кивнули и расселись вокруг костра. — Не взяли с собой малышню… Ну что же, слушайте тогда новую сказку, да смотрите — слушайте внимательно, вам её ещё младшим пересказывать! — засмеялся старик. Сегодня у него было на редкость хорошее настроение. Мы устроились поудобнее и приготовились слушать…       «Когда я был молодым, то плавал юнгой на одном корабле в дальние страны за Великое море. Однажды шторм занёс наше судно на материк, которого не было на карте. На его берегах не было пристаней и рыбацких деревушек, животные: медведи, волки, рыси и даже олени — совершенно не боялись нас. Природа была чиста и невинна, а воздух вкусным и свежим — хотелось его вдыхать и не выдыхать обратно.       Когда стемнело, мы разбили лагерь. Уже тогда в мою душу прокрался страх. Слишком тихо и спокойно было здесь и тяжкие предчувствия стесняли не только мою грудь. Наш капитан озирался по сторонам и нервно тёр руки, а кок молился, не в силах поднять взгляда от танцующих языков пламени. Только мой друг, Джон Смит, был весел и беззаботен. Он завалил из ружья молодую олениху и теперь мы с удовольствием ели сочное и нежное мясо. Но куски застревали у меня в горле: почему-то казалось, что листья деревьев начали скорбно шелестеть по оленихе, что звери, бродившее вокруг лагеря, вынашивают план мести. Тьма окружала нас, дышала, как живое существо, стонала и рычала, поглощая нас всё больше и больше.       Первым не выдержал кок. Он с воем вскочил и кинулся в глубь леса. Мы даже не успели ничего сделать. Его сумасшедший, полный отчаяния крик сменился страшным визгом. Завыли волки, где-то недалеко от нас с глухим шумом упало дерево. Кока больше слышно не было, только хруст костей и довольное урчание зверя.       Первым караулить вызвался Джон. Меня же всю ночь преследовали страшные кошмары, в которых лес мстит нам за убийство оленихи. Мне снилось, как деревья поднимаются из земли, как птицы выклёвывают нам глаза, как из чащи выходят уродливые чудовища, с головами зверей и телами людей, как они рвут нас на куски и пьют ещё горячую кровь. Проснулся я от странного шёпота на непонятном мне языке. Джон Смит спал, прислонившись к дереву и уронив своё ружьё. Я встал, чтобы размять ноги, и осмотрелся вокруг. Но лучше бы я этого не делал.       Они стояли вокруг нас: высокие, широкоплечие, с яркими глазами, горящими фосфорическим светом. Они молчали и не шевелились, рассматривая нас. Я хотел закричать, но что-то тяжёлое ударило меня по голове и в глазах потемнело…       Очнулись мы на рассвете в сырой, покрытой плесенью пещере, связанные по рукам и ногам жесткими путами. Из выхода пещеры было видно поселение наших похитителей: сотни куполообразных шалашей из звериной кожи, между которыми сновали туда-сюда высоченные черноволосые краснокожие люди. Но сейчас они нас мало заботили. Хотелось есть и пить, ужасно болела голова. Мы молча переглядывались не в силах говорить от страха и слабости, охвативших наши тела и души. Несколько раз я терял сознание, думал, что сойду с ума от ужасного, неприятного чувства ожидания. Почему-то мы не сомневались, что впереди нас ждут только пытки и боль.        Через несколько мучительных мгновений в пещеру вошёл сухой, дряхлый старик в окружении молодых воинов. Пока они держали нас, вождь, как будто мы были свиньями на убой, осмотрел наши ноги, руки, пощупал животы и что-то пророкотал на шипящем языке. Воины заулыбались и по одному покинули нашу тюрьму. Вождь отдал приказ нескольким, как я понял, слугам и нам принесли еду. Довольно таки сносную, должен признать: тушёное мясо птицы и кукурузная похлёбка. Нас разморило и вскоре мы заснули. Все, кроме Джона Смита. Я сразу заметил его странное внимание к молодой девушке с длинными гладкими волосами, бронзовой кожей и глубокими, жгучими чёрными глазами. Она появилась в нашей пещере вслед за вождём и не сводила заинтересованного взгляда с Джона.       Когда совсем стемнело она снова пришла, опустилась на колени рядом со Смитом и тихо заговорила с ним на нашем языке, хоть и с очень сильным, но приятным акцентом. О, эта девушка запала в душу всем нам, пленникам без будущего: красивая, статная, томная, она пела нам песни и рассказывала легенды своего племени. Её звали Покахонтас — „крылья надежды“, и она была младшей и любимой дочерью старого вождя.       Джон влюбился в неё без памяти. Он скучал и грустил без неё, мог часами говорить о ней и с ней, жестоко ревновал. На третий день нашего заточения я проснулся от нежного и томного шёпота нашей подруги: она сидела на коленях Джона и он целовал её обнажённые плечи и шею. Она обещала жизнь, она обещала свободу.       Но на пятый день и случилась наша „сказка“, дети. С первыми звёздами дикари сложили из дерева полукруг и зажгли его, а в середину установили каменный алтарь. Всё племя выбралось из своих шалашей и танцевало жуткий и страстный танец, от которого у нас сводило скулы от страха: дикари разрезали свою плоть между рёбер и вкладывали туда диких пчёл. Чем глубже и страшнее была рана, тем более жутким становился танец. Нас поставили с краю от кострища и заставили смотреть, напоив перед этим кровью волка и оленя.       Когда на небосклон выплыла круглая и бледная, как мертвец, луна, племя дико закричало, ударили барабаны и окровавленные люди упали на колени. К нам подошла обнажённая Покахонтас, её блестящее стройное тело было покрыто кровавыми символами. Она взяла за руку Джона Смита и, что-то шепча ему, заставила лечь на алтарь, после чего взобралась на него сверху и приковала его руки к камню. Я думал, что мой товарищ начнёт вырываться, но он спокойно лежал и смотрел в звёздное небо.       Вперёд вышел и заговорил вождь и вот тут я действительно испугался, потому что мы понимали каждое его слово: „Много лун назад мы все были животными, братья мои! И наша разумная жизнь была дарована нам великим Квоти, творцом нашего мира. Мы остались близки со зверями: волками, медведями, орлами и речными рыбами. Мы жили все вместе, единым миром, могли принимать их облик, но чем больше мы становились людьми, тем дальше мы были от животных и теперь разучились становиться ими! Братья! Кровью этих чужеземцев, — он показал рукой на нас, — должны мы воздать создателю дань и вернуться в мир, брошенный нами!“       Дико закричал Джон Смит, ибо Покахонтас завизжала, как дикая кошка, и вгрызлась в его грудь, вырывая из неё живое сердце. Оно трепетало в её руке, билось и глухо стонал мой друг на холодном камне. Я заметил, как к нам потянулись десятки рук и, откуда только и сила взялась, я вырвал у какого-то юнца зазубренный нож и бросился в лесную чащу. Ужасные крики моих друзей до сих пор звенят у меня в ушах…       Спал я на каком-то дереве, опасаясь погони, а утром, согнувшись пополам, прокрался к поселению. Зачем? Я не знаю, но только увиденное запомнил на всю жизнь: огонь догорел и всё пространство вокруг него было залито кровью. То тут, то там валялись куски тел моих друзей: руки, ноги, головы, наполовину съеденные тела. Тошнота подкатила к горлу и меня вырвало. Я лежал на траве, пытаясь подавить рыдания. Внезапно, возле меня зашуршал куст. Я медленно поднялся и повернул голову: из него на четвереньках выползала Покахонтас. Вид её был ужасен: взлохмаченные волосы, бронзовая кожа была покрыта запёкшейся кровью, в глазах бесилась звериная ярость, во рту — белокожая отгрызенная рука. Дочь вождя низко рычала и двигалась на меня. Я завопил, полоснул ножом её по лицу и кинулся к берегу»…       Старик замолчал и пожевал губы, тяжело и странно вздохнув:       «Подобрали меня на берегу королевские мореплаватели, почти безумного и умирающего от голода. Я пытался отговорить их идти к поселению индейцев. Сначала моей истории не верили, но ночью несколько корабельщиков видели дикарей, которые двигались на четвереньках, рычали, а их глаза горели фосфорическим жёлтым светом. Утром не досчитались троих. Тут же мы поднялись на корабль и покинули эту проклятую землю. Когда мы проплывали мимо невысокой скалы, покрытой густым ельником, я заметил Покахонтас, сидящую на камне и доедающую белокожее тело, видимо, одного из наших матросов»… — Это сказка? Или всё происходило на самом деле? — спросила я, прижимаясь к Винсенту. Он обнимал меня крепкой и сильной рукой, старался не дрожать, но я чувствовала его неподдельный страх.       Старик взглянул на меня, перевёл взгляд на огонь и тихо сказал: — Сказка… Всё это сказка… Я же сказочник, я ничего другого не могу рассказать вам, дети, только сказки.