Как управлять Инквизицией, не привлекая внимания санитаров.

      В жизни, как и во сне, всё хорошее кончается внезапно. Поигрались, раздразнили аппетит, и не хрен раскатывать губу. А хотелось немного сна наяву про вертикальное исполнение горизонтальных желаний с объектом обожания. Как наступали друг другу на ноги, случайно, разумеется; как смеялись над собственной неуклюжестью, и потом откуда-то взялась бутылка вина, и оба надеялись, что следом за вином появится и грация. И чтобы не припёрлись виноватые рожи Лелианы и Жозефины: «Ах вот вы где! Уже полночь, мы всё съели и выпили, и теперь домой хотим».       Ночью спалось плохо, снились путанные лабиринты Зимнего дворца и хитрожопая герцогиня, питающаяся кровью младенцев и космической энергией через фонтан.       Вдобавок ко всему, утро началось со злобной мадам де Фер, потерявшей одного из ссущих в тапки дармоедов. Нетрудно было догадаться, кого ведьма обвиняла в утрате ценного питомца, и кому угрожала, что ежели Барсик (Мурзик, Пушок, нужное подчеркнуть) не отыщется к обеденной трапезе, она быстро всех познакомит с матерью некоего Кузьмы.       Собираясь для продолжения вечернего танца, обвиняемая в пропаже ведьминого любимца так увлеклась мыслёй о паломничестве в генеральские покои, что даже пропустила жизненно-важный ритуал «утренний кофий в постель». А уж на мадам и подавно не обращала внимания. Как и на мать Жизель, бегущую позади. Ежели первая и отвалилась сама, словно хвост ящерицы по осени, то второй требовался весьма ощутимый пинок.       — Срочное дело! Мы должны отдать в верховные жрицы либо Лелиану, либо Кассандру, — лепетала священница, выпучивая глаза.       Тревельян остановилась уже где-то в районе обитания Жозефины, решая, отсечь ли надоедливый хвост самой, нанять киллера или притвориться мёртвой. Она обернулась, сфокусировалась.       — Конечно, сейчас всех отдадим. Меня тоже запишите до кучи. Инквизицию распустим, а Корифан самоубъётся сам. Да и кого он вообще волнует?       — Вам нельзя, вы маг.       — Да ладно! Как ваши жопы спасать и всякую хрень про меня в газете сочинять, так я Инквизитор, Вестница и просто уникальный индивид. А как в жрицы — сразу маг!       — Мать Жизель, а вы не против выяснить у кандидаток лично? — высунула нос из-за двери Жозефина, кстати, весьма своевременно.       Мать Жизель не успела ничего каркнуть в ответ, как посол сцапала Тревельян и потянула к ставке командования по срочному вопросу. Всю дорогу Жози кудахтала о том, как ей понравилось на балу, какое всё красивое, какое небо синее, и на какого из эльфов-девственников Лелианы она положила глаз.       «Неужели никто не может с утра помолчать?» — подумала Кара, вполуха фиксируя болтовню советницы.       Инквизиторских впечатлений почему-то никто не спрашивал. А Тревельян на балу не понравилось: весь пунш выпили без нее, закуски из экзотического меню она так и не попробовала, её там чуть не убили, и ко всему прочему не дали исполнить горизонтальные мечты хотя бы вертикально, не говоря уже о том, чтобы чмокнуть прынца, покуда он не превратился в тыкву.       Но всё раздражение ушло, когда перед глазами предстал он, собственной персоной, в сиянии витражного окна. Не хватало только хрустальной туфельки и прынцевого выражения на лидце.       Каллен, как всегда, в присутствии других вёл себя официально. Поздоровался севшим голосом, хмуро глянул на Жозефину, застукавшую его давеча с Инквизитором на этом самом столе, и продолжил таращиться в планшет, изображая мимокрокодила. Жозефина с Лелианой молча переглянулись и последняя начала доклад.       Кара подумала о ночи перед балом. Тогда она сидела именно на этой части карты, возле которой сейчас стояла. Стало жарко от нахлынувших воспоминаний и она расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Вот бы выгнать всех лишних и остаться наедине с Калленом. Пока Тревельян, наблюдая за советником, предавалась мечтам и воспоминаниям, без неё обсудили дела насущные и важные вести из дворца. Кара очнулась, только услышав, что Инквизиции выдали армию клонов для битвы с Корифаном и миндальную посыпку для печений вместо той, что сыпала на выпечку Сэра. Радовало, что совет подходил к концу, а, значит, Кара сможет задержаться здесь с Калленом для уточнения некоторых вопросов относительно Самсунга. И советницы почти разошлись, как вдруг посыльный принёс коробку.       — Ух ты! Тут куча валентинок из Зимнего дворца, — Жозефина разорвала упаковку, и открытки разлетелись по кабинету, как осенние листья по ветру.       — Помечено для сэра Резерфорда, — пояснила Лелиана, собирая картонные сердечки. — Давайте поглядим, кто сохнет по нашему генералу.       Она едва заметно подмигнула Тревельян. Кара нахмурилась, скрестив руки на груди.       — Да пошли они, — буркнул генерал, краснея, подхватил часть валентинок и, запихнув в карман поглубже, направился к двери.       — Цыц! Стой, не рыпайся и отсвечивай сексом, — Лелиана умудрилась схватить его за рукав и подобрать ещё пару валентинок.       Не сдерживая подлый смешок, шпионка раскрыла открытку и расплылась в ехидной улыбке.       Но отсвечивать генерал не планировал, просто выхватил у хихикающих советниц остаток валентинок, сунул в коробку, захлопнул крышку и виновато глянул на Тревельян. Кара наблюдала за ним с интересом. Почему-то женское внимание всегда вгоняло генерала Инквизиции в краску, словно мальчишку. В его чине и возрасте это выглядело очаровательно.       — Тут письмо от короля Алистера, — Каллен случайно обнаружил его в куче валентинок и сразу зачитал, стараясь настроить всех на серьёзный лад и отвлечь от баловства.       «Дорогая Инквизитор! Хоть мы с тобой не пили на брудершафт, позволь побыть немного фамильярным, потому что по-другому я не умею (родился и вырос на деревне у дедушки и всё такое). А теперь к делу. У меня проблема: в нашем королевстве нет ни одной маски. Только маска для бдсм, но она личная, к тому же такая старая и страшная, что я сам её боюсь. Короче, будем считать, что масок нет. Так вот. Шальная императрица зовёт меня на переговоры о мире. Говорят, у этих орлесианцев на переговорах обычно в программу входят отравления и танцы с выбритыми под мужиков герцогинями. А я не хочу ничего такого. Я её боюсь. В смысле, Селину. Может, сходишь вместо меня, отравишься и потанцуешь? У тебя ведь уже есть опыт. А я за это сырный заводик подарю. Ну пазязя! Чмоки-чмоки, твой король Алистер».       — Может, посоветуем королю всё же пойти в его личной маске? Тогда его тоже будут бояться и страхи уравновесятся? — предложила Лелиана.       Жозефина расхохоталась, расплескивая повсюду красный парафин, и поймала за плащ пытающегося ускользнуть с совета Каллена.       — Хм… А отправьте с ним Фиону. Она не позволит, чтобы с любимым королём что-нибудь приключилось, — согласно кивнула Тревельян и недобро покосилась на королевский портрет в золотой раме.       Только сейчас Кара обратила внимание, какая у короля напряженная поза и при этом расслабленное лицо, обращённое к лучу света. Будто художник застал его не в храме, а за счастливым исполнением утреннего ритуала на горшке. Придётся перевесить картину куда-нибудь подальше, чтобы не смущал, когда Тревельян будет соблазнять своего генерала на столе. Она взглянула на Каллена, в надежде, что он задержится в ставке, когда советницы закончат придумывать ему невест «намного лучше трактирщицы» и свалят нахрен. Но они не торопились, а сэр Резерфорд, судя по выражению лица, отчаянно искал выход хотя бы в астрал, через тридесятое измерение. Особенно после комментария Лелианы, что все симпатичные мужики выбирают уродливых баб.       Тревельян нахмурилась и озадачилась, придумывая для него веский повод задержаться хотя бы на полчасика. Но тут в ставку командования опять постучали. Жозефина перестала ржать, вытерла слёзы, открыла и, выслушав просящего, вернулась с каменным лицом. Оказывается, в зале суда собралась толпа по срочному делу. Тревельян всячески старалась отложить дело, но дело, поговаривали, жутко воняло и отлагательству не подлежало.       Пришлось распустить совет и занять место на троне, вокруг которого на небольшом расстоянии столпились нервные зрители.       — Тут такое дело, вернее, тело, — кашлянула Жозефина. — Невиноватая я. Нас попросили судить герцогиню, иначе нас не добавят в друзья и нам придётся платить налоги.       — Что за бред? Она же дохлая! — изумилась Тревельян.       — И воняет! — донеслось из толпы в поддержку.       Там уже кто-то упал в обморок, кто-то проблевался. Народ галдел, обмахивался веерами и газетами, но уходить отказывался. Послали за врачом, хлоркой и уборщицей. Кара заглянула в планшет Жозефины, чтобы выяснить, какой на этот случай по закону есть выбор наказаний. Для трупа наказаний не нашлось. Пришлось выбирать из того, что имелось, потому что если тянуть дальше, то люди заблюют весь холл. Кара в уме поставила себе галочку напротив пункта «озадачить Дагну изобретением респиратора». Вдруг придется снова судить кого-то дохлого и вонючего?       — Ха! Общественные работы? Хорошо. Пусть коробка послужит… будкой для собак. Ну или приделайте к ней четыре пропеллера, пусть будет «герцогинелёт». Сиротам на потеху.       Тревельян припомнила одного трёхнутого, который сделал «кототолёт» из чучела любимого питомца. Кстати, можно подкинуть идею мадам, на случай, если с любимым Барсиком (Мурзиком, Пушком) случилось что-то нехорошее. Например, он покусился на обед Быка. Так вот, по мнению Инквизитора, труп герцогини заслуживал незавидной участи гораздо больше, нежели несчастное животное, попавшее под телегу.       — А давайте её оживим и откроем охоту на зомби, — лениво предложил Дориан из кресла за Жозефиной. — Я ведь некромант или где?       — Это тоже можно устроить, — одобрила Жозефина. — Охота — это весело. А веселье — здоровье и долголетие. Инквизиция. Мы заботимся о вас. Живите долго и процветайте. Алюминь.       На том и порешили. Кара заметила, что советники расходятся. Едва она собралась догнать Каллена, как по пути её перехватила Лелиана. «Яйца Андрасте, ну что ещё стряслось?» — подумала Тревельян и последовала за шпионкой к каркающей башне.       — Инквизитор, у нас проблемы. Там какие-то коллеги по двору герцогини хотят захапать её место. Им пофиг, что это место проклято и превращает порядочных людей в мудазвучных блядей. А нам при дворе совершенно не нужна вторая долбанутая Флориана. Полагаю, стоит им напомнить, что случилось с герцогиней. Подложим им труп под кровать. Пусть знают, с кем имеют дело.       Тревельян не возражала и предложила задействовать идею Дориана. Ну, чтобы веселее было. Заодно решила поинтересоваться, что думает шпионка о выборах в жрицы, и почему Жизель с чего-то вдруг агитирует всех на выборы.       — Какая на хрен жрица? — взорвалась Лелиана. — У меня ещё тридцать семь девственников не ё… моё. В общем, других дел по горло!       Лелиана развернулась и зашагала прочь из башни. Тревельян надеялась, что шпионка объяснит Жизель, что если Корифан надерёт всем жопы, то жрица уже не понадобится. И Жизель тоже.       Кара только заметила, что задержалась возле места обитания Соласа. Эльф успел украсить полкомнаты фресками со сценами жертвоприношения древнему многоглазому бабайке.       — Ну почему меня не взяли? — досадовал он. — Дворцовые интриги — это же так здорово!       — Извини. Подумала, что ты заинтересуешься балом в последнюю очередь. К тому же босиком во дворец не пускали.       Солас глубоко вздохнул и полез на леса дорисовывать бабайке член, а Тревельян по привычке поднялась в библиотеку. Дориан сидел в кресле с книгой «некромантия для оживления герцогинь». Он выглядел довольным от участия в суде и благоухал orange de fler. Кара всё ещё чувствовала тесную связь с ним, хотя уже не такую интимную, как прежде. Её тараканы скромно попивали кофий, старались молчать и не подавиться.       — Кстати, поздравляю! Теперь Селина ест у тебя с руки. Но смотри, чтоб не откусила. И вот тебе тебе совет. Прекрати кормить своего генерала имперскими таблетками. Их нельзя принимать больше пяти дней.       — К чему это ты? — Кара видела Каллена пару часов назад и с ним всё было хорошо.       — К побочным эффектам. Я же говорил, что это временная мера. Всё равно они не лечат, а только позволяют быть в форме в трудное время.       — Тогда к нему всё вернётся!       — Да. Но иначе отвалится что-нибудь нужное. Либо отрастёт что-нибудь ненужное…       Таблетки кончились ещё перед балом, поэтому Тревельян не волновалась. Однако надеялась, что их эффект сохранится дольше.       Ей всё ж таки удалось прошмыгнуть в башню к Каллену. Она толкнула дверь, осторожно, чтобы не попасть под летающие книги, но в комнате оказалось пусто. Кара подумала, что он задержался где-нибудь в пути. Поискала его на тренировочной площадке, на террасе, где он обычно играл в шахматы, в часовне, заглянула в пару шкафов на всякий случай. Странные мысли полезли на ум, что если он прячется от неё? Что если передумал?       Пробегая по саду, она случайно споткнулась о ребёнка.       — Пгивет, стганная тётя, — радостно воскликнул мальчик, словно его и не задело пяткой в лоб. — Не знал, что магов бегут в Инквизитогы.       — Ты чей такой вумный?       — Мой! — Морриган выскочила из огородика Сэры с охапкой огурцов. Кара едва узнала её без бального платья, в шарфе, едва прикрывающем отвисшие сиськи. — Это Кирюха Алистерович, он будет жить с нами.       — А я на бабушке катался! — пискнул Кирюха.       — Эм... окей, — пробормотала Кара. — А его отец, братья, сёстры, другие родственники тоже понаедут?       — Его отец король Ферелдена, только никому не говори, — шепнула Морриган, сверкнув золотым зубом. — Но он слишком занят. А вот за остальных не ручаюсь. И, кстати, я очень важна, без меня Корифан всем тут жопы надерёт. Зуб даю! Позолоти ручку, я еще и погадаю.       Тревельян пожала плечами. Если этот мальчик сын короля, тогда она дочь героини Ферелдена. В любом случае, сначала важное дело, с табором родственников разберётся потом. Она направилась в трактир.       Внутри скопилась приличная толпа — шёл отбор новых кандидатов в трактирщики. Крэм, как всегда, при виде Инквизитора, зачем-то вставал на стул. Наверное, хотел казаться выше, Тревельян так и не поняла. Первая новость её приятно обрадовала. Трактирщица Соня ещё до нового закона уехала к родителям. Что-то вроде того. Кара перестала слушать после слов «быть может, навсегда».       Варрик и Коул напивались с Быком неподалёку, за ближайшим столиком. Гном выглядел расстроенным, жаловался, что кто-то украл его книгу и передрал с ошибками. Мало того, ещё и совершает по ней убийства. Коул всё пытался осознать, что на балу у людей были маски, а не «морды такие», и тупил. Бык же находился под несколько иным впечатлением от бала:       — Убиться веником. Страна в опасности, а люди письками меряются — у кого тупее названия в меню! Ну и нравы. Я в шоке, Сэра тоже недовольна. Мы все тут посовещались, и я решил, что говно твоя работа, босс.       — Спасибо, кэп. Я тут вообще-то Каллена ищу.       Бык и Варрик переглянулись и в унисон покачали головами. Коул всё ещё сидел с задумчивым видом, погружённый в себя, и болтал чайный пакетик в кружке молока.       — Спроси у Сэры, — отвлечённо посоветовал он.       Сквозь музыку барда Тревельян едва расслышала вопли, доносящиеся со второго этажа. Ругань привела её к комнате эльфийки.       — Сука императрица! Мудак Гаспар! Ух! Брииииала пи… т-варь! А это Корифану от его дракона прямо в … не скажу куда! Ха-ха! В очко! — доносилось из-за двери.       Кара решила не вмешиваться. Пусть графиня Яйцева выплеснет негодование, а то и под горячую руку попасть недолго. Только она развернулась, как разгневанная особа распахнула дверь.       — Айда шмальнём Гаспару из дробовика в задницу?       — На фига? — удивилась Тревельян, заметив с внутренней стороны двери портреты вышеупомянутых Сэрой господ, с подрисованными рогами и бородами, и совершающих непотребства друг с другом.       — Ну, забегал бы смешно. Люди же идиоты. Что до очка в небе, что после. Если ты ищешь своего бешеного Трали-вали, то он у Каси.       — Только не зови её так в лицо. Опасно для жизни, — предупредила Кара.       Сэра молча захлопнула дверь. Кара не успела спросить, откуда эльфийке известно, где именно в Скайхолде заблудился генерал Инквизиции и почему она назвала его бешеным. Но решила сходить проверить, поскольку иначе осталось искать разве что в астрале, а сэр Резерфорд не из таких.       Не прогадала. Когда вошла в кузницу, где Кассандра имела привычку прятать томики про лубоффь, Каллен убеждал любительницу романов, что та лучше справится с его работой. Но она не хотела торчать в Скайхолде без возможности видеться с Мишелем. Едва они увидели Тревельян, перестали грызться, Каллен непонятно за что извинился и ушёл.       После оправдательной тирады Кассандры, что она здесь не при чём, Кара дошла до его башни, услышала за дверью странную возню и ругательства. Распахнув дверь, она порадовалась, что научилась вовремя уклоняться. Шкатулка, с виду прочная и увесистая, при ударе о стену рядом с её головой развалилась на куски, храмовничьи причиндалы для допинга разлетелись по всей комнате. Вот тебе свидание после бала! Теперь понятно откуда дыры в потолке. Кидался кирпичами или штангами.       Кара опасалась войти и осталась в дверях, чтобы на всякий случай иметь возможность спрятаться от очередного летящего предмета. Каллен её, впрочем, не приглашал, только извинился за шкатулку и попытался захлопнуть дверь.       — Не сейчас, Инквизитор.       — Сейчас! — она всё же шагнула внутрь и обратила внимание на беспорядок, несвойственный военному человеку. Сломанная полка, разбросанные книги, хаос на столе и собственно, сам генерал, взъерошенный, с поцарапанными кистями рук.       Между стеллажом и кучей книг что-то сверкнуло и злобно зашипело. Тревельян шарахнулась. Каллен швырнул плащ на книги и прицелился для прыжка. Из-под плаща раздалось злобное ворчание и показалась тощая, синяя, как у дохлой курицы лапа с когтями.       — Что происходит? — Тревельян забилась в угол и разинула рот.       — Нападение демонов, — рявкнул советник.       Он бросился вперед и замкнул ловушку руками, но демон не собирался сдаваться. Книги и плащ фонтаном взметнулись вверх и оттуда выскочило жирное кототело породы ню. Воткнувшись всеми когтистыми конечностями в лестницу, Барсик (Мурзик, Пушок), несмотря на жирные складки, как у перетянутой жгутом колбасы, ловко скакнул на второй этаж, напоследок предъявив злобный оскал и угрожающее «Маааау!» Сэр Резерфорд разочарованно вздохнул и в сердцах стукнул полку кулаком. Несчастный стеллаж из Икеи сложился внутрь и рухнул в общую кучу.       — Надо открыть дверь, чтобы оно выбежало, — затравленно предложила Инквизитор, наблюдая, как алеет новая царапина на небритой щеке Каллена.       Каллен послушно распахнул все три. Он был зол. Котяра отказывался слезать с лестницы, поймать себя за хвост не позволил, только углубился на второй этаж и злобно зашипел из-под кровати, выпучив демонические глазищи.       Стало ясно — без пылесоса и защитного костюма тут не обойтись. Кара припоминала, что ещё недавно кошачьи обитали исключительно в покоях мадам де Фер. Но по-видимому, ареал их обитания увеличился. Впрочем, сбежавшая от Вивьен кошка не столько обеспокоила Тревельян, сколько рассказ Каллена. Нет, в детстве его по голове не били и бешеный маг не кусал. Но когда он служил в ферелденском Круге, то единственный из всех пережил нападение и пытки демонов. В Киркволле ему повезло чуть больше. Поистине печальная трагедия, Тревельян искренне сочувствовала ему и надеялась, он понимает, что не все в мире маги сволочи. Она знала, как он недолюбливает их, и надеялась оказаться не такой как все. Но он обобщал и говорил с таким презрением, что хотелось удавиться.       — Зачем тебе это? — не выдержала она. — Если так не любишь магов, не работал бы с нами.       — Куда от вас денешься? Вы повсюду! А после падения Кругов так вообще.       Звучало как упрёк. В Круге, где выросла Кара, максимум что доставалось храмовникам, это рисунок члена зубной пастой на лбу лыцаря, пока тот дрыхнет на посту. Ну или муха в салат. Она и подумать не могла, что в Кругах, где служил Каллен, маги довызывались демонов. Посмертно. Уж лучше бы воровали обед, гадили в тапки, мучили тяжёлым роком; кусались лучше бы, и вообще. Зато теперь понимала, почему он так осторожен с ними... с ней. Ведь она из тех, кого он так презирает и боится.       Какой бы Кара ни была честной, как бы ни заботилась о нём, она навсегда останется магом, а он пострадавшим от магии. Осознание этого отрезвляло и... ранило. Но Кара Тревельян не была бы собой, если бы всякий раз раскисала оттого, что её не любят.       — Давай проясним. Тебе здесь плохо? Кто-то из магов навредил тебе? Угрожал? У тебя проблемы с кем-то из нас? Ты хочешь наплевать на всё, чего мы достигли вместе и всё бросить?       На каждый вопрос Каллен молча качал головой. Его взгляд, полный презрения, постепенно смягчался.       — Ты нужен Инквизиции. Но я не стану удерживать тебя насильно. Даю тебе неделю на раздумья, — холодно произнесла она. — Начиная с этой минуты. Возражения не принимаются. Уезжай. Смени обстановку, навести семью. У меня всё.       Ни у одного мага, ни у военного врача не было средства, чтобы помочь ему в этот момент. И единственное, что могла сделать Кара, это выполнить его просьбу и оставить в покое, пусть даже на такой неприятной ноте и в дурном настроении. Она развернулась и ушла не оглядываясь.       «Яйца Андрасте! Ну что за фигня? Единственный мужик в Скайхолде, с которым можно замутить, и тот с прибабахом! — думала она, шагая от Каллена большими шагами. — Уйду в монастырь. Мужской».       Случайно встреченной по пути мадам де Фер впервые влетело от Инквизитора. А нечего бешеных Барсиков разбрасывать. Разгуливают по Скайхолду и пугают народ. Надменный похерфейс Вивьен сменился удивлением. Мадам даже открыла рот, но так ничего и не ответила, поскольку жирное кототело как раз пулей вылетело из генеральской резиденции и прошмыгнуло в сторону кухни.       — Твою ж каце-швайн! — испугалась Кассандра, направлявшаяся, по-видимому, к Каллену.       Но не дошла. Ей перепало на время занять пост и.о. генерала Инквизиции. Ничего, неделя разлуки с любимым никому не ещё не вредила.       — Но Инквизитор! А если Каллен нье захочьет вернуться на свой пост? — беспокоилась Искательница, бегая за Тревельян вокруг камня-телепорта.       Тревельян тоже это беспокоило. Однако она заверила Кассандру, что волноваться не о чем, сама взяла Вивьен и Сэру и отправилась в Эмприз дю Лион с этими двумя, чтобы развлекали её в пути глупыми спорами. Ну и Дориана, чтобы кому-то поплакать в жилетку.