Любовь из прошлого

      Мать сидела за небольшим столом на кухне. Взгляд её застыл, а руки теребили пузырёк корвалола. Рядом лежал телефон, который резко зазвонил и она, не посмотрев на экран, мгновенно взяла трубку.       — Таня? — хриплым голосом спросила Ольга и зажала в руках мобильник в ожидании услышать голос дочери.       Впервые в жизни она не приходила так долго, ведь у неё экскурсия до четырех, а уже одиннадцать. Телефон она не брала и поэтому мать уже обзвонила всех подруг и даже её бывшему парню позвонила.       — Нет, это я, Нина, — раздалось на том конце.       — Ах, Нина, я позже тебе перезвоню.       — У тебя всё хорошо?       — Да... Да.       — Точно?       — Таня пропала, — женщина не сдержалась и всё-таки расплакалась.       — Прямо-таки пропала?       — Я не знаю... Нин, я потом перезвоню.       Она положила трубку и включила телевизор. Пролистав каналы, остановилась на самом главном. Сделала ещё глоток воды и стала смотреть. “Прерываемся на экстренные новости, — прошипело телевидение, — сегодня, в половину одиннадцатого вечера, на Дворцовом мосту произошла авария. Найдена девушка, которую придавило автомобилем, она находится в крайне тяжёлом состоянии. Из родственников на месте никого, поэтому если вы знаете эту девушку, — на экране высветилась фотография Татьяны, отчего у матери широко распахнулись глаза, в горле резко пересохло, — она находится в четвёртой больнице. Водитель жив, состояние у него не такое тяжёлое, но реабилитация требуется. Родственники на месте”.       — Танечка, — прошептала мать и встала из-за стола. Она взяла стационарный телефон и набрала номер такси.       Женщина накинула кофту, взяла телефон и деньги и выбежала из дома.       — В четвертую больницу, скорее, — крикнула она водителю и залезла в салон.       Машина домчала её за десять минут и она, заплатив водителю, забежала в больницу.       — Татьяна... Успенская... у вас лежит? — запыхавшись говорила она женщине в регистратуре.       — Да, есть такая, в реанимации лежит, а вы собственно... кто?       — Мама.       — По коридору прямо и направо, там лифт, подниметесь на третий этаж, потом опять направо, затем прямо до конца и налево, там будет большими буквами написано “РЕАНИМАЦИЯ”.       Женщина побежала как велено и вскоре стояла возле нужного отделения.       — Вам чего? — медленно проговорила медсестра. Спокойная женщина сидела за столом и пила чай.       — У меня дочь здесь лежит, — громко ответила Ольга.       — Фамилия?       — Успенская.       — Так... Сейчас, — она не спеша просматривала списки.       — Ну сегодня в районе одиннадцати она должна была появиться.       — Не торопите меня, — прошипела медсестра и продолжила поиск. Обеспокоенная мать забежала в отделение и подбежала к доктору, который разговаривал по телефону.       — Где моя дочь?       — Что? — он оторвался от телефона.       — Успенская Татьяна Алексеевна.       — Я перезвоню, — сказал он в трубку и нажал на клавишу “завершить”. — Успенская? — его взгляд перешел на мать. — Вы — мама?       — Да. — Хорошо, в шестой палате ваша дочка, — худенький невысокий доктор в очках собрал в охапку истории болезней и направился в кабинет. — Я сейчас подойду.       Женщина вошла в палату. Через стекло она увидела свою родную девочку, синюю, ни живую, ни мёртвую. Из её лица словно выкачали все краски. До дрожи знакомого румянца не было на щеках девушки, а взгляд был таким... пустым, что мать сама не заметила, как с силой сжала кулаки, силясь не закричать.       — У неё почти всё переломано, чудом шейный позвонок не сломался, — врач вошёл незаметно, потому-то Ольга и вздрогнула. — Красивая у вас дочь, — едва заметно улыбнулся он.       — Она будет жить? — приступ паники словно сдавил горло, женщина едва ли не захлёбывалась слезами, но всё же задала вопрос, ответ на который ей одновременно и хотелось, и не хотелось услышать.       — Я ничего гарантировать не могу. Я даже не знаю, доживёт ли она до завтра.       — Ох, моя Таня, — она подошла к дочери, села на стул и взяла её за руку. Горькие слёзы в который раз потекли из её глаз и крупными слезинками падали на мягкие ладони дочери и на шею матери.       — Ох, моя Танечка, как я чувствовала, как просила не ехать, — завывала женщина.       Доктор с сочувствием смотрел на эту картину. Он часто видел подобное, ведь не первый год работал в реанимации, но всё равно каждый раз подобные истории дёргали его за живое. В институте, помнится, говорили, что к такому быстро привыкаешь. Наглая ложь, выдумка, созданная для того, чтобы не отпугивать студентов.       — Дочь моя, если ты не выберешься, я умру, я не вынесу твою смерть, ты единственное, что осталось от моего любимого Лёшеньки.       Она поцеловала её руку и тыльной стороной ладони провела по её щеке.       — Какая же ты холодная.       — Вам сюда нельзя! Вы слышите? Вам нельзя сюда! — доктор вышел в коридор, заметив мужчину, пытающегося прорваться в палату.       — Пустите меня! — кричал молодой мужчина. — Моя Танечка там.       Женщина поднялась и на дрожащих ногах вышла в коридор, чтобы убедится в том, что голос был ей знаком.       — А-а, Ванечка.       — Ольга Валерьевна, как там Танюша? Мне нужно к ней попасть, пожалуйста, — он оттолкнул доктора и подошёл ближе к двери.       — Если мама разрешит, то можно, — прошипел доктор и ушёл в свой кабинет. Парень вопрошающе посмотрел на женщину, и она отошла от двери, впуская его внутрь.       — Ох, моя Танечка, — он широкими шагами дошёл до нее и упал на колени. Целовал её бледную руку и плакал. Его вой сейчас, наверное, слышала вся больница.       — Что же вы расстались, раз ты так любишь её? — женщина села на стул и скрестила руки на груди.       — По моей вине, я думал, что не люблю её, и она мне надоела... Я напился тогда... а потом проснулся, Таня смотрела на меня, как никто другой на меня не смотрел, я сначала не понял, почему в её глазах читалась такая разочарованность, а потом увидел у себя за спиной её лучшую подругу. Я не помнил ничего, абсолютно ничего, но когда она так смотрела на меня, а я даже умудрился не встать и пойти за ней, когда она уходила... Я... я почувствовал себя такой тварью, а теперь она здесь... — он сглотнул, чтобы снова не расплакаться.       Сколько было времени никто не знал, пару раз приходила медсестра и заменяла лекарство. Ваня мирно посапывал на диване в коридоре. Мать дремала на стуле, не выпуская из своих ладоней руку дочери. В палате воцарилась тишина, которую старались нарушить идущие часы.