Над Парижем сгущались тучи

Она совсем не помнила, как покинула это тупое здание, как битый час сидела дома на кровати, тупо сверля взглядом стену, как Тикки пыталась приободрить хозяйку. А ведь он прав, однажды проскальзывает в её голове, после чего Маринетт беспорядочно машет руками, пытаясь отогнать дурные мысли. Она сидит так всю ночь, даже не переодевшись, тупо смотрит то в стену, то в потолок. – Маринетт... - квами гладит её по голове, пытаясь привести в чувства. – Тшшш... - Маринетт подносит к губам палец, - я делаю правильные решения, Тикки. Только к утру она решает применить трансформацию, лишь для того, чтобы развеяться. Ну, как, на улице 4.30 утра, солнце ещё не взошло, а в планы Маринетт входил пункт «встретить рассвет», но до этого ещё нужно было где-то скоротать час. Она не видит ничего разумнее, чем просто побегать по крышам, как когда-то бегала с Котом. Точнее, с Адрианом. Фу. Она пролетает над крышами домов, цепляясь своим йо-йо за дымоходы, лишь изредка устраивая передышки. Она так давно не занималась ничем подобным, сейчас Маринетт впервые, впервые за четыре года чувствует себя свободной. Такой, какой должны быть люди. Такой, какой должна быть… она? Она чувствует ветер в волосах, чувствует, как осознание свободы разрывает её изнутри, в хорошем смысле, ведь ей даже нравится. Чувствует, как жизнь наполняет её тело. Ледибаг в очередной раз взмывает вверх, рассекая потоки свежего ночного воздуха. Это было прекрасно. Волшебно. Ненароком она задерживает взгляд на особняке Агрестов. Она слишком давно не посещала эту часть Парижа, но здесь ничего, кажется, не изменилось с её школьных времён. Любопытство берёт верх, и Ледибаг, гонимая ветром и собственным азартом, за пару секунд оказывается на его балконе. Она задумчиво опускается на перила; ей просто нужна передышка – так убеждает себя Маринетт. Она не помнит, как здесь оказался Адриан, и она не помнит, почему не уходит, а остаётся сидеть на перилах, словно статуя, глядя на его дотошно красивую фигуру. – Нравится? - Агрест театрально принимает модельную позу. Он даже не переоделся с их последней «встречи», разве что рубашку грязную снял. Ледибаг усмехается. Актёр погорелого театра. Она спрыгивает с перил на мраморную плитку, останавливаясь перед ним. – Ты уже. Она делает шаг навстречу. – Давно. Ещё шаг. – Упал. Их разделяет пара сантиметров – В моих глазах. Она резко хватает его за голову, притягивая ближе, касается своими губами его, дерзко и требовательно, обхватывает ладонями шею, больно, до синяков сжимая. Адриан отвечает на её своеобразные ласки, отрывая её руки от своей шеи, в отместку сжимая её запястья. - Ты такая тупая, Маринетт, - он разрывает поцелуй только для того, чтобы оскорбить её, ведь ему нравится, когда она морщится или дрожит от ярости и желания здесь и сейчас выцарапать ему глаза. - А ты такой умный, Адриан, - с упрёком шепчет Маринетт, кусая его за нижнюю губу и чувствуя металлический привкус крови у себя во рту. Во все свои касания она вкладывает больше смысла, чем в слова. - Дура. - Ублюдок. - Идиотка. - Он говорит это совершенно спокойно, даже пожимая плечами, словно констатируя факт. Он резко дергает её за волосы, заставляя опустить назад голову, обнажая взору бледную шею. Ледибаг чувствует его дыхание на своей коже. «Животное» - мысленно повторяет она, если сейчас не остановится, всё зайдёт слишком далеко. - Хорошего понемногу, - она толкает Агреста в грудь, заставляя того отшатнуться. Самодовольно усмехается, видя секундную растерянность в его глазах. Адриан не любил, когда его игрушки забирали. Она широко улыбается, а затем хватается за своё йо-йо, чтобы опять исчезнуть, раствориться в бликах звёзд и ночном городе. Больше он её не увидит, она исчезнет для всех. Для Адриана. Для города. Для этого мира. Ледибаг больше нет, её история закончилась.

Наши дни

– … просто наглоталась таблеток! В день МОЕЙ свадьбы, Адриан, - он ловит себя на мысли, что даже не слушал, о чём всё это время лепечет Алья, уткнувшись в его плечо. Каждый раз он тонул в омуте своих воспоминаний. – Да, да, да, диазепам, финелзин, ноктек и, - «и бла-бла-бла», мысленно добавляет Агрест, закатывая глаза, усмехается, - и всё что было в аптечке. Он поднимается с земли, протягивая руку Алье, дабы помочь той встать. – Пойдём, Алья, твой Нино уже заждался, наверное… - он прикрывает глаза и хлопает её по плечу, заставляя ту содрогнуться, - дамы вперёд. Адриан отходит в сторону, уступая тропинку подруге. Она проходит вперёд, даже не оглядываясь, лишь трёт руками глаза. Он в последний раз задерживает взгляд на портрете Маринетт, а затем следует за Альей. – Твоя история закончилась, Ледибаг.