Над Парижем сгущались тучи

Здесь нет главных героев.

Над Парижем сгущались тучи, погода полностью отражала душевное состояние Адриана Агреста. Они приходили сюда раз в месяц, только вдвоём, обремененные тяжелой ношей общего горя, каждый чувствовал вину, но каждый чувствовал её по-своему. Адриан поморщился, когда его спутница, рыдая, опустилась на землю. Он не пытался ей помочь, поднять её, утешить, так как знал, что это бесполезно. Он лишь обошёл её сбоку, останавливаясь у надгробной плиты и опуская четыре красные розы в банку, специально отведённую под цветы. Адриану стало неимоверно противно от всего происходящего, было ужасно больно признавать свою вину, поэтому он лишь присел на траву рядом со своей спутницей, опуская руку ей на плечо. Они были здесь уже не первый раз, но эта до тошноты красивая трагедия воспоминаниями оживала в их мыслях, заставляя старые раны кровоточить. По крайней мере, сейчас он уже не мог ничего изменить.

Два года назад

Оказалось, что быть героем было сложно, особенно сейчас. Маринетт всегда думала, что её жизнь гораздо ярче и интереснее, чем сотни других, потому что она могла быть Ледибаг. Но сейчас, когда судьба решила, что хватит с какой-то обычной Маринетт Дюпэн-Чен радостей жизни, она поняла, что её счастливые часы закончились. Она была слишком ослеплена своим альтер-эго, погонями за акумами и привлекательным напарником; колесо сансары дало оборот, и сейчас не то, что Маринетт, но и Ледибаг готова была с грустью признать, что ее душа расходится по швам, а мир вокруг рушится. Она жила воспоминаниями, каждый раз всё больше и больше лелея свои обиды. Она ненавидела Адриана Агреста, её бывшего одноклассника, который четыре года назад, на выпускном, прямым текстом сказал, что Маринетт – не та, с кем он хотел бы проводить свободное время, да и вообще остаток жизни. От любви до ненависти слишком тонкая грань, это она поняла после того, как пришла домой. Слова этого высокомерного выскочки несли за собой последствия в лице Хлои. Видимо, она-то и была той, с кем Адриан собирался «провести остаток жизни». Наверное, случись бы то чуть раньше, она бы с уверенностью признала, что это был выбор его отца, Габриэля Агреста, но холод и уверенность в его глазах, что так прочно засели в её сердце, заставляли каждый раз убеждаться в обратном. Единственной отдушиной в этом жутком мире был Нуар, но и он пропал через пару месяцев после событий, что так перевернули сознание юной Маринетт. Он пропал, оставив её один на один с тяжестью повседневных проблем. Вместе с ним пропал и Бражник, поэтому Ледибаг ничего не оставалось, как в одиночку просто патрулировать город. Время шло, Маринетт неспешно, но упорно поднималась по ступенькам своей карьеры, хоть где-то ей везло. Не сказать, конечно, что её имя знал каждый второй (или даже просто каждый), но успехи она всё-таки делала. И вот, сейчас она держит в руках приглашение на свадьбу своей лучшей подруги. Маринетт смеётся, но скорее не весело, а как-то истерично. Даже её подруга, даже Алья смогла построить свою жизнь, а ведь она супергероем не была, в отличие от некоторых. Тикки садится на плечо своей хозяйки, заинтригованная такой внезапной реакцией, и вглядывается в листовку. – Но Маринетт, там ведь будет Адриан… – обеспокоенно шепчет ей на ухо квами. Маринетт понимает, что та, безусловно, права, он там будет. Это слишком банально, Дюпэн-Чен избегала его начиная с того злосчастного дня; она даже отказалась проходить стажировку в компании его отца, но судьба решила добить и-без-того-несчастную-Маринетт и сыграть с ней злую шутку.

***

Бремя лучшей подруги подразумевало и то, что Маринетт обязана была пойти на эту чертову свадьбу, хотя бы ради Альи, из уважения к ней. А если уж быть предельно честной, то Маринетт было уже всё равно, она просто устала, устала бороться со своей жизнью и с собой. "С собой" - это так смешно звучит, ведь эту игру она уже проиграла. Адриан сегодня был шафером, а подружкой невесты была, как ни странно… Не она. Алья покладисто согласилась хоть где-то уступить подруге, ведь ей уже было просто стыдно показываться на людях, которых она когда-то рьяно защищала, а вот затесаться в толпе - ничего нового. Весь вечер она просто наблюдала за всеми со своего дивана, она даже не подсела за стол рядом со своей подругой. Ей просто было стыдно. Даже здесь. Она наблюдала и за Хлоей, за тем как она по-хозяйски притягивала Агреста к себе, они целовались, причём так противно и отвратно, что Маринетт с трудом сдерживала рвотные позывы. Что же, вечер удался? Когда все начали танцевать, ей оставалось лишь приложить руку ко лбу, до чего это было цирком, до чего это всё было наиграно и дотошно. Люди пытаются скрыться за масками беззаботности и счастья, а ведь под этими масками прячутся хмурые лица, обремененные тяжким грузом под названием "жизнь". Маринетт хочет от этого смеяться. Они были слепыми, раз не замечали это друг в друге. А Маринетт замечала. Замечала и забавлялась с них, забавлялась с их наивности. – Принцесса, не танцуете? - приторно сладкий и милый голос (до того милый, что, кажется, сейчас весь алкоголь, который она выпила пару минут назад, пойдёт наружу). Маринетт постепенно оборачивается, встречаясь взглядом с его зелёными глазами. Фу. – Нет. - Грубо отрезает голубоглазая, принимая исходную позицию. Агрест, видимо, слишком много выпил, раз в его глазах уже мерещится? – Кого я вииижу, - он облокачивается руками на спинку её дивана. Её. Дивана. - Серая мышка Дюпэн-чеееен. А мышка ли? Маринетт чувствует, как кровь в её сосудах, кажется, достигла температуры кипения. Она резко разворачивается, после чего её рука незамедлительно встречается с его щекой. – Иди. К чёрту. - Грубо отрезает она, поднимаясь со своего места и останавливаясь напротив Адриана. – Не больно. - Он смеётся, но не потому, что ему весело, а потому что он смеётся над ней, нарочно, чтобы задеть. - Мне похер на тебя, Маринетт. И, полагаю, тебе пора об этом узнать, но... - он замолкает, заставляя Маринетт значительно напрячься, - я знаю все твои секреты. И Маринетт досадно вздыхает. Ну вот опять? – Адриан! - откуда-то сзади раздаётся писклявый голос, который принадлежит никому иному, как Хлое Буржуа. – Что ж, мне пора, Принцесса, - он разворачивается к ней спиной, - уже иду, дорогая. – Какой ты догадливый, котёнок, - Маринетт почти шипит, её нервы, кажется, уже сдают. – Не бери на свой счёт, - небрежно бросает Агрест, но с места так и не двигается. Ждёт. Похвалы? Животные любят, когда их хвалят, решает Маринетт, после чего содержимое её бокала оказывается ровно на его спине.