С уважением, Гермиона».
Всего несколько строк, но почему-то они вызывали смешанные чувства (равно как и сама девушка). С одной стороны, заметно, что она пытается сказать, как они достали её своими «Проделками умников Уизли», а с другой, явно старается уменьшить предстоящий гнев Молли. «"Я волнуюсь за них", о, да, конечно, Грейнджер, ты прям так переживаешь» – пронеслось в голове Фреда. Раздражение всё же одержало победу среди других эмоций, и, выходя из-за гобелена на другом конце прохода, парень яростно смял бумагу. И умудрился нос к носу столкнуться с виновницей его злости. Угораздило же. Гермиона впечаталась в грудь Уизли, смущённо отскочив. Но, выпрямившись, направилась дальше по коридору. В душе надеясь на то, что Фред не обратит внимание на слишком долгое её пребывание в совятне. Новое письмо было благополучно отправлено, но вот боль в искусанном совой пальце по-прежнему не давала девушке покоя, отчего она торопилась в Больничное крыло. Мадам Помфри никогда не задавала лишних вопросов и не интересовалась, как и где её пациенты заработали свои травмы. Даже когда Гермиона пришла к ней с кошачьей головой и хвостом на втором курсе, она и бровью не повела. Только ежедневно выдавала ей настойку и отгородила ширмой кровать девочки. Или хоть тот случай с её зубами – волшебница всегда оставалась невозмутимой и просто делала своё дело. Вот и в этот раз женщина спокойно наложила повязку на безумно болевший палец и посоветовала реже использовать эту руку. К счастью, рука была левая, а значит, выполнение предписания не составило бы труда. Пока мадам Помфри обрабатывала кровоточившую ранку, у Грейнджер было предостаточно времени, чтобы всё обдумать. В совятне она спешила поскорее заново настрочить текст, а после думала исключительно о необходимости как можно быстрее оказаться в Больничном крыле. Когда же со всем этим было покончено, размышления о случившемся захватили с головой. До чего же странным было всё произошедшее. И до чего глупым желание поцеловать его. Ведь это же Фред. О чём тут вообще может идти речь? То, что она потянулась к нему, объясняется одним совершенно простым фактом – надо было удостовериться, что его постоянное присутствие в мыслях обусловлено лишь её привычкой самобичевания за совершённые ошибки. Но никак не любопытством, нет. Гермиона Грейнджер не привыкла делать глупости, она никогда не стала бы поступать настолько легкомысленно. Это просто временное помутнение сознания, наверняка. Только бы никто не узнал. Пожалуйста, пусть он никому не скажет. Мерлин, даже за прошлый поцелуй ей не было так стыдно. До гостиной оставалось несколько шагов, неимоверно хотелось спать, и Гермиона радовалась, что все домашние задания уже были готовы. Одной проблемой меньше.***
Громовещатель пришёл спустя два дня, в субботу. Близнецам повезло получить его не за завтраком, вместе с почтой, а в гостиной (слава семейной сове). Шокированные лица братьев говорили сами за себя: и Фред был поражён не меньше Джорджа. — Я выкину все ваши дрянные сладости, вы будете под домашним арестом, когда вернётесь! Никаких палочек! — надрывалось письмо, пока Уизли не оставляли попыток заткнуть его, зная, что все усилия были бессмысленными. Пергамент сгорел, вереща что-то о запрете на любые фокусы, и в гробовой тишине башни Гриффиндора парни вопрошали, где сейчас эта проклятая Грейнджер. «Эта проклятая Грейнджер» сидела в глубине библиотеки и быстро-быстро строчила доклад по Нумерологии. Профессор Вектор сказала сдать его через две недели, но Гермиона как всегда делала всё заранее. Оставалось написать последние два абзаца, и... Длинный пергаментный свиток смялся, будто кто-то сжал его в руке, и тут же выплюнул все чернила на лицо Гермионы. За углом послышался смех, и не составило труда догадаться, чьих рук это было дело. Пробормотав себе под нос заклинание, девушка убрала чернила с лица и развернулась к близнецам. От её доклада не осталось даже слова, а работа над ним длилась целых три часа. — Позвольте поинтересоваться, за что мне такое своеобразное "умывание"? — сложила руки на груди, яростно взирая на парней. — Чтобы смыть с тебя надменность, из-за которой ты слишком много себе позволяешь, — голос Джорджа проникся злостью и скользкой змейкой обвил Гермиону. — Ты имеешь ввиду письмо? Я считаю, что поступила правильно. — Мать лишит нас палочек, не успеем мы порог дома переступить. И это, по-твоему, правильно? — слова Фреда удивили: Грейнджер и подумать не могла, что Молли будет настолько строга. — Все рано или поздно получают по заслугам, — устала. Она просто чертовски устала противостоять им, спорить с ними и пытаться не замечать их проделки, отправляя разбираться Рона (он ведь тоже староста!), который не мог сделать ровным счётом ничего. Братья всегда отшучивались и смеялись над его слабыми потугами быть достойным своего значка. — Твоя очередь, — Джордж был настроен воинственно и сдаваться не собирался. Кивнув близнецу, он направился к выходу из библиотеки. — И не распускай больше руки, Гермиона, — почти зайдя за высокий стеллаж, Фред повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, и её настигло осознание: он говорил не только о письме. Случай в совятне по-прежнему был тайной, которая ни в коем случае не должна была повториться. Оставшись одна, Грейнджер закрыла лицо руками и глубоко вдохнула. Всё происходившее выбивало из колеи и казалось чем-то невозможным, не тем, что могло случиться с ними. Не тем, что вообще могло случиться. Снова сделав вдох, она придвинула к себе большой том по Нумерологии и снова принялась за доклад. Пустой пергамент быстро заполнялся тонкими строчками идеально выстроенных слов. Гермиону Грейнджер лучше не злить. Ведь, как известно, в тихом омуте черти водятся. И в этот раз победа точно будет за ней.***
Понедельник начался как обычно: завтрак в компании однокурсников и один прогул (Прорицания — невероятно скучный предмет). Продолжился он, в принципе, тоже как всегда: пять уроков и, наконец, занятия по подготовке. И вот тут-то всё пошло наперекосяк. Деканы решили, что стоит периодически устраивать практическую часть (причем все факультеты в данном случае занимались вместе), и в тот день это была Защита от Тёмных искусств. Необходимо было продемонстрировать, на что способен каждый из учащихся, используя материал из текущей программы. Участники ОД ухмылялись, слушая учителей, и переглядывались, в уме перебирая возможные заклинания. Пускай Амбридж распустила-таки Отряд Дамблдора, но знания, полученные благодаря Гарри, она отобрать не могла. Показывать свои умения каждая пара должна была в определённом порядке. Фред с Гермионой оказались чуть ли не в самом конце. Стоя рядом, они смотрели в разные стороны и всячески старались делать вид, будто напарника не существует. Когда очередь дошла до них, Уизли с Грейнджер переглянулись, испепеляя друг друга взглядом. Уничтожая одной только мыслью. Превращая соперника в ничто своим презрением. — Можете начинать, — Флитвик внимательно следил за студентами, наблюдая за их поведением. Лёгкий полупоклон, настороженная поза. Ярким взрывом мелькнувшие воспоминания, будоражащие кровь. Произнесённое про себя «Ты проиграешь» и насмешливое выражение лица. Смотря с вызовом, пытаясь нагнать страх. Пущенное Фредом заклинание было отбито быстрым и точным движением руки. Девушку с головой накрыло желание одолеть его на глазах у всего курса. Топило в себе и практически не давало дышать. Староста Гриффиндора еле слышно произнесла слова и увидела, как парень поставил вокруг себя щит. Уизли судорожно вспоминал всё пройденное за семь лет учёбы. На любую пару давалось не больше пяти минут. Их время было почти на исходе. Сияли вспышки заклятий; жёлтый, оранжевый, красный, синий — чуть ли не вся радуга витала вокруг. Насыщенного цвета заклинания летели одно за другим. Каждое встречало на своём пути защитный купол, каждое становилось бесполезным, натыкаясь на препятствующие ему чары. Все в помещении затаили дыхание, едва успевая отслеживать действия сражавшихся. Взгляды были прикованы к двум ученикам, двигавшимся словно в очерченном круге, не выходившими за его пределы, не нарушавшими границ. Гермиона, заметив отчаяние от незнания в глазах противника, возликовала. Высвободившееся из палочки контр-заклятие стрелой сбило Фреда с ног, и сильным ударом его отнесло к стене. По комнате прошёлся громкий вздох нескольких десятков голосов, толпа удивлённо смотрела на Грейнджер. На неё волнами накатывал стыд, накрывая с головой. Руки буквально горели от чувства вины: по лбу Уизли медленно стекала струйка крови. Затуманенным взором он всматривался в стоявшую впереди всех девушку. За последние три недели она представала перед ним в разном свете, и на этот раз ему стало кристально ясно: Гермиона совсем не такая, какой кажется. — Мистер Уизли, вам немедленно надо в Больничное крыло! Мисс Грейнджер, будьте добры, отведите его, — профессор Спраут была необычайно взволнована и пришла к выводу, что лучше всего будет отправить виновницу происшествия сопровождать раненого. Гермиона, пряча лицо за вьющимися волосами, шла рядом с рыжим, и вдруг Фред, теряя последние силы, ухватился за её плечо. От неожиданности она слегка наклонилась, но тут же выпрямилась, поддерживая парня. — Фред! Фред, ты в порядке? — испуганный голос пытался достучаться до его сознания. Близнец еле-еле держался на ногах, голова гудела. Грейнджер не удалось удержать Уизли, и ей пришлось опустить семикурсника на пол. Последним, что увидел Фред, прежде чем его глаза закрылись, было беспокойное лицо Гермионы.***
Староста Гриффиндора во второй раз за неделю оказалась в Больничном крыле, и её это совершенно не радовало. Внутри, словно гигантский осьминог, распускал свои щупальца страх. Заполняя самые дальние уголки ума. Хватаясь за самые спрятанные мысли. Мадам Помфри хлопотала рядом с Фредом, а Гермиона машинально складывала из небольшой салфетки журавлика. Мама говорила, лучший способ успокоиться — заниматься оригами. Белые крылья казались парусами, которым вполне под силу было унести с собой все переживания. Едва прозвенел звонок, в палату ворвался Джордж. Чёрная мантия съехала на бок, волосы были взъерошены. Зло сверкнув взглядом на Грейнджер, он поинтересовался, всё ли нормально с его братом. Мадам Помфри категоричным тоном заявила, что ничего ужасного не случилось. Обыкновенное сотрясение: четыре дня в Больничном крыле, и всё будет лучше прежнего. — Иди сюда, — схватив девушку за руку, Уизли вытащил её за дверь. Хватка у него была крепкая, и Гермиона, опустив глаза, потирала покрасневшую руку. — Ты совсем с катушек съехала? — похожий на раскат грома, голос Джорджа достиг её ушей. — Ты запросто могла его покалечить! — Послушай, я не хотела, чтобы что-то такое произошло. Это чистая случайность! — возмущённая такой наглостью, запротестовала. Действительно не было и помысла, что приключится нечто подобное. — Плевать мне, что ты там хотела. С этого дня, тебе не поздоровится, если подойдешь хотя бы на метр к одному из нас, уяснила? Сама будешь валяться там на койке. Пока парень орал на Грейнджер, Фред очнулся и увидел на подушке, совсем рядом с собой, маленького журавлика с аккуратно, будто Гермиона боялась порвать салфетку, выведенной витиеватой буквой «Ф». Он был крохотный, но хвост был удивительно длинным: тонкий, он, казалось, постепенно исчезал. Голос брата повысился на ещё один тон, и до Фреда донеслись обрывки фраз. «Отстань от нас» и «Я не хотела» повторялись чаще остальных. — Прекратите! — за дверью теперь была ещё и Джинни. — Джордж, пожалуйста, просто уйди. Раздалось недовольное бурчание и звук удалявшихся шагов. Попытавшись сесть, Уизли ощутил ноющую боль в затылке. Голова была перебинтована, сзади ткань слегка пропиталась кровью. Мадам Помфри сумела остановить её, но пока бинтовать заново было рано. Через двадцать минут объявился Рон, они вместе с Джинни просидели у него пару часов. Гермиону к нему брат с сестрой пустить отказались, и от этого внутри даже расплылось неясное ощущение сожаления. Было бы интересно увидеть её реакцию. Часов в девять вечера, спустя полтора часа после того как мадам Помфри прогнала младших членов семейства Уизли из Больничного крыла, Фред наконец-то смог заснуть. Усталость накрыла будто одеяло, и веки сомкнулись сами. Вокруг было тихо, и поэтому звук скрипнувшей двери довольно громко разнёсся по помещению. Быть старостой факультета — очень даже неплохо. После отбоя можно ещё полчаса находиться не в гостиной, и в некоторых случаях это поразительно поднимало настроение. Грейнджер наблюдала, как Фред сопит в подушку, и беззвучно утирала катившиеся по щекам слёзы: она как никогда чувствовала себя виноватой, и безумно, просто невероятно, хотелось просить прощения. Тихонько, как мышь, пройдя до кровати, остановилась и огляделась. Темнота укрывала от мира, словно набросив сверху шаль. Ночь вступала в свои права, и в окно были видны первые звёзды. Оставалось чуть больше месяца до экзаменов, и на улице становилось всё теплее. Девушка наклонилась и осторожно, еле ощутимо коснулась губами щеки парня. У двери обернулась и бросила взгляд на спящего: где-то сквозь бинты пробивались рыжие волосы, а на носу были заметны бледные веснушки. Уизли, проснувшийся от стука двери о косяк, с полуприкрытыми глазами следил за действиями Гермионы, медленно уходившей из госпиталя. Засыпая во второй раз, Фред крепко сжимал маленького белого журавлика.