Заговор магглов

Приближалось Рождество, но Наследник Слизерина и его Жуткий Монстр по-прежнему лидировали в рейтинге животрепещущих тем. На Гарри по-прежнему косились с опаской, но теперь это не слишком его тревожило: ведь сам он точно знал, что он — не Наследник, что его дар говорить со змеями не имеет ничего общего со Слизерином и уж тем более с Волдемортом. А каждого дурака не заткнешь. Хотя, сказать по правде, шепотки за спиной изрядно раздражали. Может, со временем паника сошла бы на нет, проиграв предпраздничным хлопотам и ожиданиям, но случилось страшное. Жертвами монстра стали Джастин Финч-Флетчли и Почти Безголовый Ник. И если «окаменение» гриффиндорского привидения нешуточно всех напугало — еще бы, как можно почти убить того, кто и так мертвый?! — то нападение на Джастина породило новую волну слухов, в которых Гарри прямо объявляли Наследником Слизерина, коварным злодеем-магглоненавистником и чуть ли не продолжателем дела Сами-Знаете-Кого. Обидней всего было то, что хаффлпафцы снова начали шарахаться от Гарри. Они словно забыли, что сам Джастин не верил в виновность Поттера, и что Гарри и Гермиона не то чтобы дружили с ним — дружбой называть это было, пожалуй, рановато, однако были все же хорошими приятелями. — Ты знал, Поттер, что Финч-Флетчли из магглов, — прямо заявил толстый, слегка неуклюжий Эрни — фамилию его Гарри не помнил. Они стояли возле теплицы, дожидаясь профессора Спраут, и Гарри как раз думал о том, что Джастин часто становился четвертым к их троице. — И что?! — возмутился Гарри. — Я и сам живу с магглами! — И все знают, что ты их ненавидишь! На прошлое Рождество ты оставался в Хогвартсе, потому что никто не ждал тебя дома. Тогда, наверное, ты и нашел Тайную комнату, у тебя было достаточно времени побродить по замку. Или в конце года, когда следил за… ну… — Что за чушь! — Гарри был потрясен тем, какую стройную теорию вывел этот хаффлпафец, но еще больше — тем, как внимательно его слушали остальные. — Как же, чушь! Ты не ладил с Филчем, и его кошка окоченела. На последнем матче ты рассердился на Криви, все это видели — как же, он посмел снимать великого Гарри Поттера лежащим в грязи! И вот, пожалуйста, Криви превращен в статую. И тогда со змеей, ты наверняка приказывал ей проглотить Джастина! А когда не получилось, добрался до него иначе. Так вот, на всякий случай сообщаю тебе, что я чистокровный волшебник в десятом колене. — И такой же дурак, как почти все чистокровные! — вспылил Гарри. — Не хочу больше слушать твой бред! — Что за шум? — подоспела Спраут. — Проходим, не задерживаемся, урок уже начался. — Не обращай внимания, Гарри, мы-то знаем правду, — весь урок твердила Гермиона. — Да, дружище, забей, — энергично кивал Рон. И добавлял: — То-то Малфой, наверное, бесится, он наверняка хотел, чтобы вся слава причиталась ему. Кажется, единственными, кого вся эта ситуация забавляла, были близнецы. Они взяли в привычку всюду сопровождать Гарри, выкрикивая, словно глашатаи: «Дорогу наследнику Слизерина!» — и ни замечания Перси, ни жалобные взгляды Джинни, ни просьбы самого Гарри их не останавливали. — Приятно, должно быть, испить чашечку чая в романтическом полумраке тайных подземелий, — подмигивал Фред. — И отдать пару-тройку новых приказов своему клыкастому слуге, — добавлял Джордж. — Интересно, куда смотрит директор? — шипела Гермиона. — Преподаватели, деканы? В обычной школе такого не допустили бы! Волшебный мир! Похоже было, что ее восторг по поводу волшебного мира сильно поумерился всего за каких-то несколько месяцев. Как-то Гарри выловил Сьюзен Боунс по дороге от теплиц. Стоял ясный, безветренный денек, выпавший ночью снег искрился под солнечными лучами, и многие проводили время на улице, а не в мрачных, холодных, продуваемых сквозняками коридорах замка. Рон одолжил метлу Гарри и пошел полетать с близнецами — он надеялся, что в следующем году Вуд согласится взять его в команду хотя бы запасным, но для этого нужно было показать класс. Гермиона собиралась в библиотеку, но поддалась на уговоры Гарри провести время на улице и потренировать согревающие чары. Сьюзен и ее подружка Ханна возвращались от Спраут, о чем-то переговариваясь и хихикая, и на приветствие Гарри ответили вполне дружелюбно. После нападения на Джастина только они из второкурсников-хаффлпафцев не шарахались от Гарри и не считали его коварным злодеем — жаль, что прочие не слушали двух девчонок. — Что говорит твоя тетя? — спросил Гарри. — Ничего хорошего, — вздохнула Боунс. — Дамблдор не хочет пускать в школу авроров, потому что это противоречит традициям Хогвартса. — Традициям? — переспросила Гермиона. — Каким традициям? Скармливать магглорожденных учеников неведомому монстру? Или обвинять в этом другого ученика без всяких доказательств? — Хогвартс независим, — тихо объяснила Сьюзен. — Допустить сейчас вмешательство Министерства — значит, создать прецедент. Понимаете? Гермиона задумалась, хмурясь и беззвучно шевеля губами. — Я не понимаю, объясни, — попросил Гарри. — Прецедентное право, — сказала Гермиона, причем казалось, что мысли ее продолжают витать где-то далеко, — это когда судебные решения опираются на похожие случаи, которые были раньше. Сьюзен энергично кивнула: — Директор Хогвартса не зависит от Министерства, не обязан ни перед кем отчитываться, имеет право не впускать на территорию школы авроров, да хоть бы и самого министра. Это традиция. Нарушить ее один раз — значит, дать возможность нарушать и дальше. Конечно, Министерство не упустит такой возможности, а Дамблдор этого не хочет. Сейчас вся власть в Хогвартсе — его, а уступи он хоть немного, ему быстро оставят лишь право произносить речи на распределении. — Прекрасно! — количеству яда в голосе Гермионы мог бы позавидовать и сам Снейп. — Я знаю, чем займусь, когда вырасту, я открою другую школу! И мне даже не понадобится ее рекламировать, достаточно будет одного такого года в Хогвартсе — с монстром Слизерина, как сейчас, или с троллем, цербером и одержимым профессором, как в прошлом году, и ученики сами прибегут ко мне! — А еще там будет математика, физика, химия и география, — подбросил Гарри. — И история. — Обязательно! — вспыхнула Гермиона. — И все остальные предметы нормальных школ! Тогда такие, как я или Джастин, смогут получить действительно приличное образование, а не то убожество, которое нам здесь выдают за лучшее! — Я не ослышалась? — рядом вдруг возникла профессор МакГонагалл. — Мисс Грейнджер, вы недовольны тем образованием, которое дает вам Хогвартс? В ее голосе явственно слышалось: «Неужто вам хватит ума, чтобы оценить, правильно ли вас учат?», — но Гермиона, хоть и покраснела, ответила твердо: — Очень недовольна, профессор, и не только я. В Хогвартсе учат так, чтобы у магглорожденных не было никаких перспектив в обычном мире. — Вы волшебница, мисс Грейнджер, зачем вам обычный мир? — А почему вы за меня выбираете? — Гермиона сердито вскинула голову. — Чем я могу заняться в волшебном мире? Мне уже рассказали, что магглорожденным непросто устроиться на приличную работу. И почему я должна хотеть заниматься чем-то именно здесь? Может, мне интересно что-то другое, не волшебное? До того, как мне пришло письмо из Хогвартса, я не знала точно, кем хочу быть, но думала, что могу стать, например, хирургом. Или ученым-генетиком, или физиологом. А папа считал, что из меня выйдет неплохой юрист. Но теперь, после Хогвартса, я не смогу выбрать ни одну из этих профессий, потому что для них нужно отлично закончить уровень «А» маггловской школы, чтобы суметь поступить в университет. По лицу МакГонагалл было понятно, что она знать не знает, кто такой «генетик» или «физиолог», и не желает знать. — Вы волшебница, мисс Грейнджер, — веско повторила она. — Вам нечего делать среди обычных людей. — Забудь своих родителей, они всего лишь магглы, а ты теперь представитель высшей расы, — довольно точно скопировал ее интонации Гарри. Его вдруг охватила злость. — Им не сообщат, если тебя вдруг окаменит чудовище Слизерина, в крайнем случае, если ты погибнешь в этой лучшей и самой безопасной в мире школе, им просто сотрут память о тебе. Это же магглы, они все равно ничего не смогут сделать, так зачем им зря о тебе волноваться! Вы ведь так сказали о родителях Колина, верно, профессор? И ты не права, Гермиона, тебе дают вполне достаточное образование, чтобы шикарно жить среди магглов. Уровня первого курса хватит. Алохомора — и ты в чужой квартире, петрификус тоталус — и хозяевам останется молча смотреть, как ты выгребаешь их деньги, а если научишься читать мысли — говорят, волшебники это умеют, — так и искать не придется, где они прячут свои кошельки. Еще неплохо бы научиться стирать магглам память, чтобы им нечего было рассказать полиции, и с голоду ты точно не умрешь. А то придумала — генетика, физиология, школа уровня «А», ты же волшебница, Гермиона! — Мистер Поттер! — профессор аж задохнулась от возмущения. — Как вы можете! Двадцать баллов с Гриффиндора! — Очень логичный аргумент, — пробормотала Гермиона. — Убойный, — согласился Гарри. — Сразу всем ясно, в чем именно я не прав. Вокруг столпилось довольно много учеников, и профессор, оглядевшись, скомандовала: — Мистер Поттер, мисс Грейнджер, отправляйтесь в башню Гриффиндора и займитесь домашними заданиями! Прежде чем критиковать уровень обучения Хогвартса, неплохо было бы его освоить в полной мере. Завтра на уроке я проверю, чего вы достигли, и берегитесь разочаровать меня. — Да, Гермиона, если ты наловчишься как следует превращать мышей в табакерки, тебе не придется грабить маггловские квартиры и стирать память их хозяевам, — снятые баллы разозлили Гарри еще сильнее, ведь профессор даже не попыталась переубедить их, а просто воспользовалась правом преподавателя наказывать. Значит, по существу ей нечего было возразить! — Представь только, за какие деньги можно продать с аукциона табакерку Наполеона! А что потом она превратится обратно в мышку и убежит, так ведь никто не поверит магглу, даже если он это заметит. Скажут, пить меньше надо. Или не злоупотреблять наркотиками. Да он и сам побоится рассказывать такую чушь. Гермиона хмыкнула, задрав подбородок. — Ты прав, Гарри, криминальная карьера — это так романтично! И мы всегда сможем сказать, что это Хогвартс научил нас всему. Пойдем заниматься, а то завтра мы разочаруем нашего декана. — Вы меня уже разочаровали, — холодно сказала профессор МакГонагалл. — А вы — нас, — пробурчал себе под нос Гарри, уходя вслед за Гермионой. Сказать по правде, он был обижен на профессора МакГонагалл еще с того разговора, когда он все же попытался расспросить о родителях и вновь получил все тот же надоевший до оскомины слащавый набор: «Они были прекрасными людьми, лучшими учениками, ваш отец замечательно играл в квиддич, а мама была отличной старостой». Его тогда так и подмывало спросить, почему же Снейп отзывается о Джеймсе Поттере так, словно тот был даже хуже Дадли, а тетя Петунья до сих пор обижена на свою сестру. Не потому ли, что те были такими невероятно замечательными людьми? Или просто ни Снейп, ни тетя Петунья не придерживаются правила «о мертвых либо хорошо, либо ничего»? Но, спросив об этом, Гарри не сумел бы остановиться и обязательно задал бы следующий вопрос: если у его мамы и папы было столько друзей и их так все любили, почему его, Гарри, забыли на десять долгих лет в доме маггловской тетки? Но тетя Петунья просила и даже требовала не задавать в школе таких вопросов, и Гарри сдержался. Хотя профессор, кажется, видела, что он остался не слишком доволен разговором. Сьюзен и Ханна, о которых Гарри совсем забыл, пока спорил с МакГонагалл, догнали их и пристроились рядом. — Гарри, ты был великолепен, — серьезно сказала Сьюзен; впрочем, в голосе угадывался смех. — Но стирать память нужно учиться не только из-за маггловской полиции. Ты ведь знаешь о Статуте Секретности? Магглы не должны знать о волшебстве. — Потом она заговорила действительно серьезно: — По правде сказать, моя тетя считает, что волшебники совершают довольно много преступлений в обычном мире, и Статут Секретности только помогает им прятать следы. Если бы магглы знали о нас, они обращали бы более пристальное внимание на всякие нелепые или невозможные случаи. — Интересно, родителям Джастина тоже не сообщили? — невпопад спросила Гермиона. — Ведь он делал задания для обычной школы, а значит, часто писал домой. — Им сообщила моя тетя, — оглянувшись, шепотом сказала Сьюзен. — Отец Джастина пригласил ее на скачки в День Подарков, но теперь… Не знаю, что он будет делать, но у него хорошие связи, а тетя сказала, что готова помочь ему подать жалобу на Дамблдора. — А что, с такой жалобы может выйти толк? — спросил Гарри, подумав о тете Петунье. — Вряд ли, — Сьюзен покачала головой. — Но сам факт… — Прецедент, — кивнула Гермиона. — Если примут жалобу родителей Джастина, мои родители тоже могут предъявить школе претензии, ведь я чуть не погибла в прошлом году из-за тролля. И родители Колина, ведь он столько пропустил, даже если его вылечат, ему, наверное, придется снова идти на первый курс. А когда на директора школы постоянно жалуются родители, даже если жалобы остаются без последствий, это все равно удар по престижу. — Ты понравилась бы моей тете, — сказала вдруг Сьюзен. — Твой отец прав, из тебя получился бы хороший юрист. — А если ты и правда откроешь другую школу, я, может быть, отдам в нее своих детей, — сказала вдруг Ханна. — В Хогвартсе… Мне нравится наш факультет, но остальное… Я думаю, если ты подойдешь к делу с умом, у тебя будет лучше. — Спасибо, — прошептала Гермиона, прижав сжатые кулачки к груди. — Если честно, я не думала об этом, просто от злости сказала. Но… Я подумаю! Обязательно подумаю, потому что, ну правда, надо же что-то делать! *** Минерва МакГонагалл была искренне, до глубины души возмущена — просто кипела от возмущения. Какая-то магглорожденная второкурсница, пусть даже лучшая из потока, осмеливается критиковать Хогвартс! Да что она понимает, что она вообще может понимать! Получив столь редкую возможность — творить магию, — эта девчонка относится к волшебству без восторга и трепета, по-маггловски прагматично. Нет слов, карьера — это важно, но уже на втором курсе думать о карьере, а не об открывшихся для нее чудесах? Не рано ли? Возмущение профессора было тем большим, что бредни мисс Грейнджер поддержал Гарри Поттер. И более того, мистер Поттер именно ее предмет, трансфигурацию, выставил как… как… даже не цирковые фокусы, как довольно часто высказывались родители магглорожденных, а попросту как мошенничество, средство дурить магглов! Что ж, если разобраться, такое наверняка случалось не раз, особенно в прежние времена, когда в ДМП еще не было отдела борьбы с неправомерным использованием магии. Да что там, когда-то сама Минерва была очарована трансфигурацией именно из-за рассказов мамы о всяких забавных случаях, рядом с которыми история Золушки казалась вполне обыденной. Но у Минервы и мысли не возникало делать на этом волшебном искусстве деньги! Тем более — дурача магглов подделками! А Гарри Поттер, сын Лили и Джеймса, с такой легкостью расписал возможности, которые открывает волшебство для преступников! Что творится в голове этого мальчика, чего от него можно ждать при таких… фантазиях?! Да, Минерва МакГонагалл очень надеялась, что все это — лишь нелепые фантазии подростка, но… Червячок сомнения поселился в ее сердце, и она знала, что теперь будет иначе смотреть на успехи мистера Поттера и мисс Грейнджер. Если, по их мнению, хорошее образование — это маггловское образование, а волшебство годится лишь для преступников… И, конечно же, Альбус сразу заметил, что она не в своей тарелке. Подвинул к ней ближе вазочку с ее любимым имбирным печеньем, спросил вполголоса, стараясь не привлекать внимания прочих: — Что с вами, Минерва? Вы чем-то очень сильно огорчены? Не нужно ей было вовсе выходить к ужину! Альбус относится к Гарри Поттеру не так, как к прочим студентам, он сошлется на тяжелое детство мальчика и посоветует быть снисходительней, вот и все. Впрочем… — Огорчена, — согласилась Минерва. — Мисс Грейнджер устроила сегодня настоящий митинг, доказывая, что Хогвартс — ничто по сравнению с маггловскими школами. Она считает, что наше образование не дает никаких перспектив, что мы лишаем ее выбора между волшебным миром и маггловским. А мистер Поттер добавил, что знания и умения, которые получают в Хогвартсе, помогут сделать отличную криминальную карьеру в маггловском мире! — все же не выдержала она. — Криминальную карьеру? — Альбус натянуто рассмеялся и посмотрел на гриффиндорский стол. — Ах, дорогая моя, вы зря переживаете, я уверен, что Гарри всего лишь хотел поддразнить свою подругу. Что бы ни думала мисс Грейнджер о маггловских школах и о Хогвартсе, согласитесь, она одна из лучших учениц. Ирма говорит, она много читает дополнительно, не только то, что требуется для эссе. Я полагаю, мисс Грейнджер просто немного… — он сделал округлый жест рукой, словно очерчивая нечто невидимое, — чересчур серьезна для своего возраста. Отсюда и мысли о будущем, о возможной карьере. Найдите случай объяснить ей, каких высот может добиться в нашем мире девушка с ее талантами. Минерва тоже нашла взглядом Поттера и Грейнджер. Они слушали Рональда Уизли, а тот, размахивая руками, рассказывал им о чем-то с явным восторгом. Рональда не было при том разговоре, и слава Мерлину, мальчик тяжело переживает бедность своей семьи и мог бы, пожалуй, принять опасные идеи друга на свой счет. Что же касается мисс Грейнджер… Придется, видимо, встретиться с ее родителями — возможно, это они недовольны, что дочь не получит маггловской профессии? Что за узость, право! — Мисс Грейнджер? Вы зря переживаете, Минерва, эта девочка — большая умница, — как и следовало ожидать, разговор не прошел мимо ушей сидевшей рядом Помоны. — В нацеленности на карьеру нет ничего дурного. Возможно, с настойчивостью и педантичностью мисс Грейнджер ей было бы легче на моем факультете, я слышала, в Гриффиндоре у нее мало друзей. Но она подружилась с моими ребятами, даже расспрашивала кого-то из старших. Надеюсь, это поможет девочке найти себя в новом для нее мире. Ваши-то и к пятому курсу не всегда знают, чего хотят от жизни, а мои… — Вы правы, Помона, — покивал Альбус. — Таким, как юная мисс Грейнджер, бывает трудно в Хогвартсе, потому что они одинаково подходят нескольким факультетам, не подходя ни одному из них полностью. Думаю, в башне Равенкло она тоже чувствовала бы себя неплохо. И Слизерин понял бы ее амбиции, не будь она… Впрочем, девочка выбрала Гриффиндор, и это многое о ней говорит. — То есть вы считаете, что я жду от мисс Грейнджер большего соответствия нашему факультету, чем в ней есть? — Именно так, Минерва, — ответила Помона, а Альбус несколько раз кивнул, звякнув колокольчиками в бороде. — А Поттер? — А юный Поттер, наоборот, бывает даже слишком гриффиндорцем, как и его отец. Рядом с мисс Грейнджер это становится особенно заметно, вот и все. С ужина Минерва ушла успокоенной. Впрочем, спускать Поттеру и Грейнджер их выходку она не собиралась: завтра им придется показать все свои умения! И, даже если оба окажутся на высоте, все равно получат дополнительное задание на каникулы. *** «…из многих чудищ и монстров, коих в наших землях встретить можно, не сыскать таинственней и смертоносней Василиска, также еще именуемого Король Змей. Сей гад может достигать размеров воистину гигантских, а срок жизни его — многие столетия». Когда Гермиона прочитала о василисках, в ее голове как будто сошлись вместе разрозненные детальки паззла. Змееуст Гарри — и голос, который никто, кроме него, не слышит; змея на гербе Слизерина, змееустость Салазара — и чудовище, которое могут выпустить лишь его наследники; и даже окаменение, которое, судя по книге, должно было быть смертельным, можно было объяснить, если вспомнить о луже воды перед туалетом Миртл, о том, что Колин держал перед лицом фотокамеру, а перед Джастином парил сэр Николас. Даже убегающие из замка пауки, которых Гермиона видела своими глазами, но и не подумала связать с неизвестным монстром! «Особливо боятся Василиска пауки, сторонятся елико возможно, ибо он есть враг их смертельный»… Наверное, в этот момент Гермиона гордилась бы собой, если бы ей не было настолько страшно. Василиск — огромный, помнящий времена Основателей василиск, с ядовитыми клыками и убийственным взглядом! — в школе, полной детей?! Да это просто чудо, что у них до сих пор лишь четыре жертвы, включая кошку и привидение, и ни одного смертельного случая! Рон снова летал — Вуд отметил его на тренировке и пообещал готовить себе на замену, и энтузиазм Рона вознесся в прямом и переносном смысле до небес. Он даже не думал о том, что у его родителей может не оказаться денег на хорошую метлу для него — вернее, думать-то думал, но утешал себя: — Главное, чтобы меня взяли в команду, если мама поймет, что я не хуже братьев, она так обрадуется! Ведь Фреду с Джорджем купили новые метлы, когда они стали загонщиками, а чем я хуже? Так и получилось, что Гермиона вывалила свою теорию одному Гарри — ее попросту распирало, она не могла ждать, пока вернется с квиддичного поля Рон! Гарри выслушал, не перебивая, и вдруг закричал, схватив Гермиону за руку: — Миртл! — Что Миртл? — не поняла Гермиона. — Вода перед ее туалетом. Первое нападение было там. А Тайная комната открыта «снова» — снова, Гермиона! Что, если в прошлый раз кто-то умер? Что, если это была… — Миртл?! Не сговариваясь, они понеслись к туалету Миртл; им никто не встретился, коридоры замка словно вымерли, и перед тем, как открыть дверь в заброшенный туалет, Гермиона вдруг захотела оказаться как можно дальше отсюда. — Гарри, а вдруг он там? — прошептала она. Но Гарри уже входил, словно невзначай оттеснив ее за спину, и Гермиона с облегчением услышала его голос: — Привет, Миртл! Мы пришли навестить тебя, а то тебе, наверное, скучно здесь одной. — О, Гарри, — щеки Миртл засеребрились — наверное, так она краснела. — Ты правда хочешь поговорить со мной? — Конечно. Знаешь, Миртл, по-моему, это несправедливо, что о тебе почти никто не знает. Понятное дело, туалет для девочек — не то место, которое, как бы это сказать, способствует общению, но все же… — Точно-точно, — торопливо закивала Гермиона: ей показалось, что она уловила мысль Гарри, а значит, могла подыграть ему. — Другие привидения летают по всему замку, даже встречают первокурсников перед распределением, а ты… А ведь ты — не как всякие скучные стариканы, а такая же девочка, как я. Мне было бы очень интересно узнать о тебе побольше! — Мы даже не знаем, с какого ты факультета, — сказал Гарри. — Равенкло, — Миртл снова зарделась, и Гермиона поторопилась закрепить успех: — Равенкло! Ты, должно быть, очень умная и знаешь столько всего интересного! А какой был твой любимый предмет? Мне вот нравится трансфигурация, но, если честно, я никак не пойму, зачем нужно превращать жуков в пуговицы и мышей в табакерки? В жизни ведь это не пригодится! — О, так это просто тренировка, — Миртл махнула рукой. — Скажу тебе по секрету, на самом деле трансфигурация — вовсе не такие вот фокусы, хотя, конечно, и от них может выйти толк. Я, например, однажды отбилась от грабителя, он угрожал мне ножом, а я взяла и превратила этот нож в букет тюльпанов, а потом сделала из его кепки чугунный котелок и удрала, пока он пытался стащить его с головы! По правде говоря, я в тот момент ничего не соображала. Так испугалась! Все получилось как-то само собой. Потом, правда, мне прислали предупреждение из Министерства, дело-то было посреди Лондона. — Они думали, ты должна была дать себя ограбить?! — возмутилась Гермиона. — А разве им было вообще дело до того, что может случиться с магглорожденными учениками на каникулах, когда Лондон бомбят, а продукты выдают по карточкам? Многие просились остаться на лето в школе, но как же, «не положено», вот и весь ответ! — Какой ужас, — прошептала Гермиона. И тут же спохватилась: — Ты хотела сказать что-то о трансфигурации, по секрету. — А-а, — протянула Миртл, — мышь в табакерку, как же! А ты думаешь, не тот же самый принцип работает в задаче «превратить человека в кресло»? — Миртл медленно взлетела под потолок, сделала там круг и опустилась за плечом Гермионы, так что говорила теперь ей в самое ухо, патетичным театральным шепотом, и Гермиона всем телом ощущала идущий от девочки-привидения могильный холод: — А кресло, если ты не хочешь получать моральное удовлетворение, каждый день усаживаясь задницей на лицо своего врага, кресло можно просто сжечь! О-о, трансфигурация — отличная штука, когда надо избавиться от трупа, да и от живого человека тоже. Труп можно превратить в тросточку и спокойно уйти с места преступления, опираясь на свою жертву. Не всякий аврор догадается проверить, что уж говорить о маггловской полиции! А об опытах Гриндевальда вам не рассказывали? Он трансфигурировал воздух в легких пленных магглов в битое стекло, каменную крошку и серебряную взвесь — последнее против оборотней, конечно. Как думаешь, скольким удалось выжить? — Гарри, ты был прав, нас и в самом деле учат вещам, исключительно полезным для криминальной карьеры, — слабым голосом сказала Гермиона. У нее вдруг подогнулись колени, и пришлось прислониться к холодной и мокрой раковине, а ведь она никогда не жаловалась на слишком живое воображение! — А ты думала? — Миртл снова взмыла под потолок. — Выживание волшебника часто зависит от не выживания его врагов, вот так! — Миртл, — спросил вдруг Гарри, — прости, если это слишком личный вопрос, но как ты умерла? — О, Гарри, ты правда хочешь это знать? — Миртл как будто расцвела на глазах: интерес Гарри явно пришелся ей по сердцу. — О-о, это был кошмар! — заговорила она, смакуя каждое слово. — Я умерла прямо здесь, вот в этой кабинке. Как сейчас помню, спряталась я сюда, потому что Оливия Хорнби смеялась над моими очками. Обидно дразнила. Я заперлась на задвижку и стала плакать. Потом услышала, что в туалет вошли и стали говорить. Я не поняла, что, наверное, на другом языке. Один из говоривших был мальчик. Я, естественно, отперла дверь и сказала ему, чтобы он шел в свой туалет. Тут-то это и произошло. — Миртл надулась от важности, лицо ее просияло. — Я умерла. — Но как? — Сама не знаю. — Миртл сбавила торжественный тон. — Помню только два огромных-преогромных желтых глаза. Гермиона судорожно выдохнула: все сходится. — А ты кому-нибудь еще рассказывала об этом? — спросил Гарри. — Очень давно, — понурилась Миртл. — Мою смерть расследовали, меня сам Дамблдор расспрашивал. Тогда, правда, он еще не был директором. А с тех пор… ты первый, Гарри. — А когда это было? — В сорок третьем году, — грустно сказала Миртл. — Шла война, и я даже не знаю, что стало с моими родителями. Я пыталась найти, но наш дом разбомбили. Я не могла ни у кого спросить о них, ведь магглы не видят привидений. Дверь в туалет распахнулась, внутрь заглянула Джинни и громко ойкнула, а потом спросила: — Гарри, Гермиона, что вы тут делаете вдвоем? — Втроем, — быстро поправил Гарри: Миртл уже готова была обидеться. — Джинни, познакомься, это Миртл, она училась в Равенкло и знает кучу всего интересного. Она живет в этом туалете, а мы иногда ходим к ней в гости. Миртл, это Джинни, сестра нашего друга Рона. — Вообще-то, пора на ужин, — сказала Джинни. — Мы еще придем, Миртл, можно? — спросила Гермиона. — С тобой правда очень интересно поговорить! Ты ведь расскажешь нам еще что-нибудь? — Конечно, приходите, — Миртл казалась очень довольной, и Гермиона подумала, что сама она, наверное, тоже стала бы плаксой с вредным характером, доведись ей стать привидением и много лет жить в заброшенном туалете одной, причем даже не зная, живы ли мама с папой. — А насчет твоих родителей, — спохватилась она, — конечно, много лет прошло, но можно попытаться узнать. Ты мне скажи их имена и адрес, я попрошу папу подать запрос. Миртл радостно взвизгнула и обняла Гермиону. Это было не слишком-то приятно — все равно, что тебя обнимает стылый кладбищенский туман. Но Гермиона, сглотнув и зажмурившись, подняла руки и обняла Миртл в ответ. *** *примечание к главе: использованы цитаты из канона