Успеть до удара

Время поторапливало сборы. На часах стрелки неумолимо добирались до полудня, а Тацуки всё моталась по комнате в домашних шортах и майке, не зная, что выбрать из одежды для выхода в город: не просто ведь для прогулки, а вроде как — для встречи с парнем. Конечно, это не было «каким-то там свиданием» — просто передача писем и обмен словами приветствия-прощания, однако на улице светило столь тёплое солнце, что в любимые джинсы и кеды влезать не хотелось, но и альтернатива им в голову Тацуки никак не шла. Впав в прострацию, она плюхнулась на стул и бесцельно крутанулась на нём. Вместо того, чтобы перебирать всё в шкафу, она отмахнулась от столь бесполезного дела и распечатала новое письмо. Чисто, чтобы развеяться. «Бывали ли случаи, когда ты надевала платье или юбку (кроме школы)?» Глаза Тацуки дёрнулись и воровато покосились на окно: за ней что, слежку устраивали или мысли научились подслушивать? Сама, вот только что, не могла разобраться с гардеробом, а ей подкидывали ещё больше пищи для размышлений. Все эти девчачьи вопросики начинали заметно напрягать. — Кимоно считается? — хмыкнула она вслух. Если да, то Арисава облачалась в него — аж! — три раза по случаю праздника Сити-го-сан, когда ей исполнялось семь, пять и три годика соответственно. Четвёртый подобный ритуал должен был случиться с девушкой на праздник совершеннолетия, но до него времени оставалось порядочно. — Эм, — она закусила кончик карандаша, — ну, ещё было юката. На выездных соревнованиях нам выдавали их, как постояльцам гостиниц, дабы переодеться в него после купания в онсэн. Арисава снова покрутилась на стуле: наверное, приведенное ею — не то, что ждали, и она где-то сознательно уходила от темы, о которой не имела верного представления. Да и какой могла быть реакция на вопрос, столь странный для девушки с одной стороны и для спортсменки — с другой. Как каратистка, Тацуки не мыслила своей жизни без каратэги: порой ей вообще казалось, что она с рождения носила белые хлопковые штаны с косодэ, и только размер их да цвета поясов менялись по мере её взросления. В том не было ничего удивительного: каратэ отнимало у Тацуки большую часть жизни, в которой не оставалось места для прихорашиваний и переодеваний, кроме как в школьную форму. К слову о форме: возможно, именно та отбила всё желание Арисавы рядиться в юбки. В самом деле, подобного короткого безобразия ей хватало с лихвой и на уроках. Юбки вообще — та ещё адски неудобная вещь: тумаков не наподдашь как следует, по лестнице нормально не взбежишь, чтобы трусы не засветить, да и за партой вести себя приходится смирно, чтобы подол юбки не задрался, а коленки были в кучу сведены, а нога — не дай бог — не болталась в чьем-то красноречивом недовольстве. А беситься было с чего: свободная в своих движениях каратистка привыкла сидеть как парень — то расставив ноги, то скрестив их по-турецки. — Фу-ух, — Тацуки рассеянно взъерошила чёлку, но тут же, вспомнив о неком подобии «причёски» на непослушных волосах, живо пригладила всё обратно. Отсутствие в ней глубокой женственности также не способствовало появлению у ней в шкафу обилия лёгких, струящихся, воздушных юбок и платьев… «Ну и задачку же Вы подкинули мне, фанат-сан, — призналась прямо Тацуки. — Голову я поломала немало, прежде чем дать ответ. Юбки-платья… В самом деле, можете представить меня в подобном? Лично я — не особо. Оголённые ноги — жутко неприятная штука: и холодно, и непрактично, и вызывающе, по моим, может и устаревшим, понятиям. Более того, в юбке затруднительно пнуть провинившегося, в юбке не покажешь подруге новый приёмчик по защите, в юбке не успеешь догнать отправившийся автобус, не сможешь взобраться куда-нибудь на крышу или попросту сесть сыграть в приставку с другом-парнем. Возможно, в будущем, когда я выйду из активной полосы жизни подростка, то стану одеваться более женственно, хотя бы для проходки по улице или визита в семейный ресторан. А так — нет, не думаю. Мне неудобств от одной школьной формы вполне хватает. И что это за дурацкая не то мода, не то политика?..» — Тацуки-тя-ан, мама погладила тебе сарафан! Спускайся! — Упс, — шкодливо усмехнулась девушка, быстро сложила лист и сунула в конверт. Пригладив стол, словно бы завершив какую-то проказу, и состроив невинное лицо, она быстренько убрала отвеченные письма в сумку и резво направилась к коридору. «А о сарафанах меня не спрашивали», — оправдывалась про себя несколько схитрившая Тацуки. Да и выросла же она почти: ей как-никак семнадцать уже! «И потом, — сбегая вниз, спортсменка критически осмотрела свою ладную фигуру и самодовольно усмехнулась в уме: — И потом, прятать такие стройные, как у меня, ноги просто грешно!» Тацуки не страдала нарциссизмом, но у каратисток, и впрямь, были крепкие красивые ноги, замечательно смотревшиеся из-под любых юбок.