Успеть до удара

Новое письмо и вопрос в нём побудили Тацуки сделать то, чего прежде она никак не хотела ― взять блокнот в собственные руки и записать ответ самой. Куда исчезло её нарочитое равнодушие, девушка и сама не знала, только чувствовала, как шипы её вдруг все как один прилипли к телу, превратив ершистую, всегда готовую ответить на всё, каратистку, в беззащитное и растерявшееся создание. Острый язык Тацуки впервые не находил что продерзить. Сильные пальцы вцепились в ручку так отчаянно, что лишь чудом не переломили ту пополам. Арисава ёрзала от нервов, а смотрела в одну точку, на листок, над которым даже не решалась дышать… «Ты смотрела когда-нибудь на Ичиго, как на парня, с которым тебе бы хотелось встречаться?» ― вязь чужой хираганы выедала глаза, точно значки из какого-то древнего заклинания. Слова жгли ядом кровь, которая побежала по венам не огнем, а жидким азотом, замораживающим всё тело Тацуки, а заодно и мир вокруг неё. Она и Ичиго? Ещё каких-то пару лет назад Тацуки бы не просто рассмеялась на подобное предположение, она бы привычно фыркнула на «такую чушь» и врезала бы с ходу спрашивавшему, чтоб больше неповадно было. Она и Ичиго! Хех! Да они же сто лет знают друг друга! Да они же выросли практически как сестра с братом! Да Тацуки помнила этого сопляка тем заморышем, нытиком, маменькиным сынком, которого лупила в додзё! Какой интерес? Что могло в нём, таком, её привлечь? Однако друг в один прекрасный день преобразился в её глазах. Взял да и вырос. И не на две головы, и не в ширине плеч, и не потому, что обзавёлся взрослой игрушкой в виде здоровенного меча за спиной. Нет. Ичиго, став тем, кем всегда желал, став защитником, возмужал духовно, возрос душой, тем самым поднявшись над своими ровесниками, тем самым обратив на себя взгляды многих девушек. И Тацуки тоже. «Орихиме, что ты в нём нашла? Он странный, у него колючие волосы, он грубый и резкий!» ― Тацуки помнила слова, брошенные лучшей подруге, когда та впервые заикнулась о своей симпатии к Ичиго. Помнила Тацуки и то, как впервые, по-настоящему, прямо до боли в груди и закипания мозга распереживалась за этого балбеса, узнав, с какими чудовищами ему приходилось сражаться, защищая их мир. А ещё ей до сих пор помнился тот сон годичной давности, в котором она, вся такая строгая, неприступная, правильная, сама тянулась с желанием поцеловать Ичиго… Арисава скрипнула стержнем ручки по бумаге, всё ещё обдумывая ответ на ходу. В Японии не принято пренебрегать сновидениями, которые считаются откровением богов, но было бы глупо отвергать и общепринятую истину, что сны являлись отражением самых тайных дум человека. «Нет, я никогда не видела в Ичиго парня», ― торопливо записала значок за значком Тацуки и сама тут же ужаснулась, взглянув, насколько корявым вышел её всегда стройный, уверенный почерк. И вроде бы стыдиться Тацуки нечего: нужно быть полной идиоткой, чтобы не признать, что Ичиго превратился в довольно привлекательного внешне юношу, да и красота души его не вызывала сомнений. Но упрямство брало своё. И закрытость Тацуки. А ещё её гордость: она вовек не возьмёт то, что принадлежит другому, и, тем более, не причинит боль тем, кем дорожит. «Мы с Ичиго всегда были, остаёмся и будем просто друзьями, ― с неистовым нажимом вдавила она последнее слово в листы блокнота и даже подчеркнула то. На губах вспыхнул след от призрачного поцелуя Ичиго из сна, а в глазах всплыл образ влюблённой в него Орихиме. В груди у Тацуки неприятно защемило, но рука упорно выводила дальше: ― Он не в моём вкусе. Вообще не знаю, кто позарится на такого раздолбая, но я порадуюсь любому его выбору, как и положено другу. Я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы делать какие-то глупости, способные её разрушить». Тацуки одним махом вырвала страницу и, не перечитывая написанное, сунула сложенный лист в конверт. Её глаза прожгли насквозь курьера, принявшего из её рук все принадлежности: Томо лучше не знать, какие тайны скрывало девичье сердце. Для собственного же здоровья. Впрочем, какие там тайны? Тацуки подпёрла рукой подбородок и засмотрелась в окно: сны ― просто иллюзии, больные фантазии смертельно уставшего в тренировках человека, призраки, рассеивавшиеся с пробуждением, пустые картинки, чтобы на основе их рисовать реальность…