Сыны Всевышнего

      Канун Нового года получился бестолковым и суматошным. Руднев всегда от души ненавидел толпу, пробки, горы грязного снега, постепенно растекающиеся не менее грязными лужами. Он задыхался от миллионов резких, назойливых, тягостных запахов. Поэтому — чего уж там! — он был раздражён и зол, когда резко повернулся к вежливо окликнувшему его незнакомцу и обдал его таким ледяным, таким зловещим взглядом, что бедняга, похоже, забыл, что собирался сказать.       — Что вы хотели? — убийственно любезно обронил господин адвокат, разглядывая застывшую перед ним в смущении фигуру в длинном карамельного цвета расстёгнутом пальто, коричневых замшевых ботинках на толстой подошве и невероятной длины шарфе цвета слоновой кости, дважды обёрнутого вокруг шеи и всё равно свисающего до колен.       Мужчина, судя по всему, его ровесник, с коротко остриженными, почти седыми уже волосами и такой же минималистской, похожей, скорее, на щетину бородой, плотно покрывающей его подбородок и щёки, замер испуганно перед разъярённым адвокатом, нервно сжимая в руке блокнот с какими-то странными, напоминающими обёрточную бумагу, страницами.       — Простите, — искренне расстроился незнакомец. — Похоже, вы спешите…       — Пустяки, — ядовито усмехнулся Андрей Константинович. — Я полагаю, вы бы не стали останавливать на улице незнакомого человека без веских на то причин…       — Боюсь, что именно это я и сделал, — мгновенно погружаясь в глубокую задумчивость, рассеянно ответил несчастный.       Руднев, разозлённый сверх всякой меры чудаковатостью незнакомца, сдержанно кашлянул:       — Я всё ещё здесь, — зловеще напомнил он.       — Ради Бога, извините! — прижав руки к сердцу, с сожалением воскликнул странный господин и зачем-то поклонился. — Не смею вас больше задерживать…       Но Рудневу стало уже любопытно. Он пристально взглянул в лицо незнакомца, притягивая к себе его взгляд, и совершенно безжалостно вторгся в его сознание.       — Художник? — удивился он.       — Что?..       — Я спрашиваю — вы художник? — нетерпеливо повторил господин адвокат. — Это блокнот для эскизов? Я прав?       — Э-э-э, в каком-то смысле… — как-то неуверенно ответил мужчина. — А это — он помахал зажатым в руке блокнотом, — это, действительно, блокнот для эскизов…       — То есть вы не знаете, художник вы или нет? Я правильно понял? — развеселился Руднев.       Мужчина тоже усмехнулся, сразу становясь невероятно симпатичным и притягательным, потому что улыбка у него была по-детски открытой и светлой.       — С формальной точки зрения я, наверное, всё-таки художник — диплом у меня есть, работаю я в соответствующей сфере…       — А-а-а, значит, вы философ, — насмешливо протянул господин адвокат. — Вроде Сократа. Он тоже знал только то, что ничего не знает…       Мужчина уже совсем расслабленно рассмеялся, с искренним любопытством и непосредственностью разглядывая собеседника. В уголках его глаз тонкими лучиками обозначились морщинки, делая его взгляд удивительно добрым, как у сказочного волшебника из детской книжки.       — Может, скажете, чего вы от меня хотели? Раз уж мы так мило с вами беседуем… — ненавязчиво поинтересовался Руднев.       — Сергей, — неожиданно выпалил тот, протягивая руку, и сразу смутился.       — Андрей Константинович, — хладнокровно отреагировал господин адвокат, и учтиво пожал протянутую руку, не снимая, впрочем, перчатки.       — Только пообещайте, что не станете злиться, если моя просьба покажется вам странной, — потребовал вдруг художник.       — Не могу вам этого обещать, Сергей. Однако гарантирую, что не опущусь в таком случае до грубой брани и рукоприкладства.       — Спасибо. Первый раз встречаю человека, который не даёт опрометчивых обещаний и настолько скрупулёзно обозначает все пункты договора.       — А я юрист, — усмехнулся Руднев.       — О-о-о! — Похоже, Сергей был по-настоящему сбит с толку. — Никогда бы не подумал.       — А что вы подумали?       — Что вижу перед собой человека, имеющего непосредственное отношение к музыке.       Руднев словно окаменел. Он пристально вгляделся в лицо стоящего перед ним странного художника и задумчиво прищурился.       — Так что вы хотели? — сухо спросил он.       — У вас необыкновенно выразительное лицо, — со вздохом поведал, наконец, новый знакомый. — Я хотел всего лишь сделать набросок. Вы так быстро шли — просто летели — у меня не было шансов даже приблизительно зафиксировать на бумаге ваши черты.       — Я польщён, — холодно ответил Руднев. — Но позировать я не стану. Не желаю быть зафиксированным нигде, ни в каком виде.       — А это уже и не требуется, — легкомысленно признался художник. — Я очень хорошо вас разглядел и прекрасно запомнил.       — Дайте. — Андрей Константинович требовательно протянул руку. — Дайте сюда ваш блокнот.       Сергей почему-то не посмел ослушаться.       Руднев быстро пролистал все наброски.       — Вы отлично рисуете, — бесстрастно заметил он, хотел что-то ещё добавить, но вдруг заметно побледнел. — Кто это? — отрывисто бросил господин адвокат.       — Так — фантазия, — помрачнел художник.       — И это? — Руднев резко перевернул страницу. — И это? И это тоже?! Так. Посмотрите мне в глаза, — приказал он, пряча блокнот в карман своего пальто. Растерянный художник подчинился. — Почему вы решили, что я музыкант?       — Я слышал музыку. Она летела за вами, как… аромат…       — Ясно. Отвечайте — только быстро, не раздумывая. Где вы видели этого человека?       — Нигде, — честно ответил Сергей. — Может быть, во сне, а, может, я сам его придумал. Но, честно говоря, этот образ меня просто преследует…       — Давно?       — Почти целый год — с весны.       — Слушайте меня внимательно, Сергей. Сейчас мы отправимся к вам домой. Вы ведь один живёте? Так вот: мы пойдём к вам, и вы покажете и расскажете мне всё, что касается вот этого вот господина. — Руднев вынул блокнот и показал художнику, кого он имеет в виду. — Вам не нужно меня бояться. Я не причиню вам вреда. Кивните, если вы меня поняли. А теперь возьмите меня под руку и ведите. Вы ведь здесь рядом живёте?       — Да. За сквером.       — Отлично. Моя машина как раз припаркована с той стороны…