Сыны Всевышнего

      — Слушай, ты Панарина знаешь? — задумчиво спросил дед, протирая посуду.       — Наслышан. Лично никогда не встречался. — Аверин снова попытался заставить концы галстука сплестись в правильный узел и раздражённо опустил руки. — Кеш, пожалуйста, помоги завязать галстук! — жалобно позвал он, недовольно глядя на себя в зеркало.       Дед, ухмыляясь, повесил полотенце на плечо, и, подойдя, развернул Аверина к себе.       — А вот Руднев умеет завязывать галстук, — ехидно заметил он, ловко справляясь с коварной полоской ткани и опуская воротничок аверинской рубашки.       — Причём тут Руднев? — нахмурился Николай Николаевич, одёргивая пиджак.       — Ну как же! Выходит, у него есть преимущество!       — У немцев в сорок первом тоже было преимущество, — строго и прочувствованно ответил ему Аверин, чем мгновенно довёл деда почти до истерики.       Пожав плечами, Николай Николаевич обогнул корчащегося от смеха товарища и, сняв с вешалки пальто, принялся критически его осматривать.       — Я его почистил, — подал голос едва живой от смеха дед.       — Спасибо, — буркнул Николай Николаевич. — Может ты, заодно, и портфель мой найдёшь?       — За печкой твой портфель. И удостоверение не забудь.       Аверин залез во внутренний карман пиджака и проверил, там ли документы.       — Так ты почему про Панарина спросил? — поинтересовался он, надевая пальто.       — Я вчера заметил кое-что, когда за нашим подопечным наблюдал, — дед вытер слезящиеся от смеха глаза и, стянув с плеча полотенце, вернулся к оставленной на столе посуде. — Похоже, не я один вчерашней встречей интересовался.       — Любопытно, — Аверин накинул на шею шарф и задумался. — Кеш, ты думаешь то же, что и я?       Дед согласно кивнул:       — Не удивлюсь, если это он на нас Князева повесил.       — Всё интереснее и интереснее, — пробормотал Аверин, забирая из-за печки портфель. — Насколько я знаю, чёрные маги — не его профиль… А где ты с ним познакомился?       — В монастыре. Вместе дрова пилили.       — А потом?       — Нет, больше мы не встречались.       — Ладно, разберёмся. — Николай Николаевич обернулся на пороге. — К тебе домой заглянуть?       — Только если почтовый ящик проверить… Нет! — Дед тут же замахал руками. — Лучше побыстрее возвращайся. Пора уже ту вещицу владельцу отдавать. Мы должны разобраться с ней как можно скорее. Вот сегодня и займёмся.       Николай Николаевич вздохнул и потянул на себя дверь.       — Только, пожалуйста, возвращайся в нормальном состоянии, — насмешливо бросил дед ему в спину. — Если ты опять впорхнёшь ко мне безумным светлячком, как вчера, я могу этого не пережить.       — Ну, знаешь! — опешил Аверин. — Как будто это не ты вчера сотворил!       — Есть масса способов достичь того же эффекта и без моего вмешательства, — уклончиво ответил дед. — Ну, ладно, ладно! Я пошутил. Не задерживайся, в общем. У вас же сегодня нет заседания? Так что чаю с коллегами попьёшь — и назад.

***

      «Международный форум: Россия и мир — XXI век» значится на указателе. Красная стрелочка сообщает, что надо подняться вверх по лестнице. В холле, оформленном в сине-белых тонах, участники мероприятия оживлённо толпятся перед столами регистрации.       У стены вполоборота, внимательно слушая собеседника, стоит мужчина: довольно молодой, русые кудри, лицо, как вдохновенный набросок художника (брови вразлёт, гордый взмах ресниц, тонкая линия носа и красиво очерченные губы). На нём джинсы и бежевый пиджак, которые ловко сидят на его спортивной фигуре. Взгляд холодных со стальным отблеском голубых глаз оставляет ощущение, что тебя аккуратно вскрывают скальпелем.       Парень оборачивается и замечает самодовольного, холёного господина, который движется в его направлении, гордо рассекая толпу. Молодой человек, лавируя между чьими-то спинами, пробирается ему навстречу. Тот важно протягивает руку:       — Паша! Рад тебя видеть…       — Взаимно, Юрий Александрович, — улыбается молодой человек, почтительно пожимая протянутую руку, и тихо добавляет. — Вы отлично поработали над образом! Чиновник такого ранга не может иметь столь человечное и интеллектуальное лицо, которое было у вас раньше. Это настораживало.       Юрий Александрович снисходительно смеётся. Его очки поблёскивают, отражая синие стены и силуэты людей в холле.       — Я тебя тоже хочу похвалить. Видел твой последний репортаж. Очень тонко. Всё-таки Ближний Восток — сложная тема. А ты молодец. Видна аверинская школа. И твёрдая рука Викентия Сигизмундовича.       — Да уж. Им я обязан всем.       — Как продвигается наше дело — с мальчиком Ромой?       — Как по маслу. Можете не сомневаться.       — Даже и в мыслях не было! Что и говорить, Вики и Ники великолепно работают в паре. Смотри только, не проколись!       — Знаю. Креплюсь изо всех сил. Но они ведь тоже не дураки. Приходили недавно. Всю душу вытрясли.       — И как ты выкрутился?       — А я изначально не дал им вообще никакой информации. А когда они пришли меня пытать, честно выложил оставшуюся инструкцию. Почти всю…       — Ты страшный человек. Почти как сам Радзинский.       — Каков учитель, таков и ученик.       — Болтун. А как тебе удалось Аверина уговорить? Он же ненавидит преподавать.       — Ну, сначала Николай Николаевич был ужасно недоволен… Но я знаю один секрет. Если он слышит знакомые интонации Викентия Сигизмундовича, мгновенно становится более покладистым. Мне повезло, что я могу так удачно их имитировать.       — Ты пугаешь меня всё больше. Ладно. Помни, упустить этого мальчика мы ни в коем случае не должны. Возможность осуществления его миссии должна быть пресечена в самом начале. Если не справимся, то лет через тридцать нас всех ждут большие проблемы. Держи меня в курсе, если возникнут какие-то сложности. Информацию о нём мы закрыли. Так что, если не проболтаешься, некоторая фора у нас будет. А теперь извини, мы подозрительно долго с тобой общаемся.       — А может, я сын какого-нибудь важного человека и вам что-то от меня нужно? Или от моего папочки.       — Не импровизируй. Передавай нижайший поклон Ники и Вики.       — Передам. Как только увижу. Я теперь стараюсь им лишний раз о себе не напоминать. Завтра уезжаю в Сирию, потом на полтора месяца в Ливан.       — Тогда, будь осторожен. Удачи. Кланяйся от меня Фархаду и Ихнему Высочеству. Да, и жене привет передавай! Сколько вашей Мусе уже?       — Три года.       — Как время-то летит! Ну, будь здоров!       — Спасибо. До встречи!       Они разошлись в разные стороны и оба мгновенно растворились в толпе.